- Вас президент требует к двенадцати... Кирилл Мефодьевич, - нейтрализовал секретарь все заготовленные убойные проекты начальника.
- Так что ж ты су...учёнок, раньше не позвонил... мать свою давно видел?..
- Да уж десять лет, как померла. А крепкая была женщина, никогда б не подумал...
- Царствие небесное, - автоматически ответил Кирилл Мефодьевич, - тут же сплюнул в сердцах, и начальственным голосом потребовал: - О дундук! Что говорили, конкретно, - изложи, скотина... за язык тянуть должен.
- Сказано было, буквально, два слова: "Начальнику департамента социальной политики прибыть в приёмную президента к двенадцати ноль-ноль, и более, ни-ни..."
"Я не дундук, - веско сказал сам себе секретарь, положив трубку телефона, - а только, иногда, прикидываюсь, если в том есть государственная необходимость. А в будущем я, Дужкин Пал Палыч, непременно стану... Впрочем, не буду загадывать - мир так непредсказуемо уродлив".
Кирилл Мефодьевич вылез из ванны с перекошенным лицом, размякшим телом и не смытой пеной шампуня в волосах. Во всём виноват был кум...
Едва начальник департамента социальной политики переступил порог главной приёмной страны, как секретарь оповестил, что его ждёт президент. У Кирилла Мефодьевича жалобно заныло под ложечкой. Почему-то в этот момент он вспомнил себя, лежащим в коляске и сосущим молочко из бутылочки. Бутылочку держала мама, аккуратно прокручивая её для лучшего перемешивания содержимого. В этот момент Кирилл Мефодьевич усиленно чмокал губками, чтобы не прерывать получаемого удовольствия. Его розовые щёчки излучали благоденствие, из угла губ сочилось молоко. Кормящая мама непроизвольно слизывала язычком мнимое протекание со своей губы.
...Президент долго молча осматривал вошедшего начальника департамента, выпучив глаза и не моргая. Выпуклость глаз увеличивалась, рискуя взорам выпасть из орбит и это пугало подчинённого до коликов в животе. Раздался характерный звук рвущейся материи, и лицо Кирилла Мефодьевича покрылось багряными красками. В окружающем воздухе возникла повышенная концентрация сероводорода... Начальник департамента задрожал мелкой дрожью, потрескивая, как тростник на ветру. Снова вспомнился кум, будь он трижды не ладен. А так всё хорошо складывалось при расставании... Совершенно не вовремя зубы стали цокать, словно копыта беговой лошади. Кирилл Мефодьевич загасил их стук, закусив платок, извлечённый из кармана - благодарность жене, сунувшую тряпицу заблаговременно в мужнин карман.
- Ну...с, - сказал президент, словно швырнул перчатку в лицо, вызывая на дуэль, на которой на двух дуэлянтов приходился один пистолет, - чего уселись и молчим?
Кирилл Мефодьевич продолжал стоять и дрожать. Дух его не был готов к равнозначной дискуссии. Да и что скажешь, если один пистолет на двоих... и к тому же, не в твоих руках.
- Что стоим, как вкопанный столб? Где наши успехи? Где достижения, которые благодарные потомки... чёрт возьми... Слушай сюда, Мефодьич, - президент взял быка за рога, и явно желал покорить его с пользой для личного блага, - мы блуждаем впотьмах собственного недуга - затерявшейся цели жизни, национальной идеи нации. Идём туда - не зная куда, хотим достигнуть того - смутно понимая чего. Только не надо здесь молоть про всеобщее счастье и благоденствие. Врать все вы горазд, наслышаны... Куда бредём, чего ищем, как жить собираемся? Дай ответ простой и по существу: что есть наша национальная идея? Даю неделю срока. Не появится идея - сам сгинешь, я не шучу... - президент ткнул указательным пальцем, с волосиками на кожице, в сторону начальника департамента, что чуть не помутило у того рассудок.
Оппонента сильно штормило. Возникла реальная опасность перевернуться килем вверх...
Выставленный палец был страшнее демона в аду, и особенно пугали шевелящиеся рыжие волосики на нём. Кирилл Мефодьевич это точно рассмотрел, и, прорываясь сквозь шквальный ужас происходящего, молил бога, чтобы тот уяснил ему только одно: "Целовать руку сейчас, или позже выдастся более благоприятный момент?"
- Уткнулись мы мордой в забор. Укажешь идею, куда двигаться - слава тебе и отпуск в придачу. А нет, - не взыщи, - пороть не буду - сам застрелишься. Помнится, тебе министр хреновых дел именной пистоль и винтовку вручил, - вот и будет случай воспользоваться, заодно проверишь работоспособность техники.
Президент съёжившимися глазами довёл до подчинённого суть его ближайшей перспективы. Трудности молодого служащего, пришедшего не по душе начальству, показались ему розовым восходом над синевой моря. Начальник департамента вник печальным воображением в суть относительности, проплывающей вокруг жизни.
"Ты причина всех наших бед! У тебя нет понимания национальной идеи, и мы бродим, как бездомные собаки в поисках лучшей жизни, не имея ориентиров разумения. И каждый хам пытается нас из земли, словно бурьян выкорчевать или, напротив, втоптать поглубже, чтоб не роптали. И всё это по твоей милости!.. Помни - неделя тебе дадена, чтоб стать героем, либо..." - мерещилось это Кириллу Мефодьевичу или же президент на самом деле кричал ему в след? Спросить было не у кого, а самому разобраться не удавалось из-за помутнения, произошедшего в голове и разноцветных кругов, мелькающих перед глазами.
Начальник департамента пришёл домой не в себе. Восстановить утраченное спокойствие не было никакой возможности. Супруга, Клавдия Семёновна, видя состояние мужа, уложила его в постель, в ногах разместила тёплые грелки и, гладя рукой по голове, приговаривала: "Ты у нас самый умный, самый мудрый. Мы сейчас Кирюше сварим манную кашку, кашку вкусную, ароматную, сладкую... Кирюша съест кашку и всё у него наладится... А хочешь, я тебе цицю покажу?"
- Какая у нас национальная идея? Президент требует, застращал... - Кирилл Мефодьевич приподнял голову и со зверским взглядом уставился на жену. На его щеке отпечаталось красное пятно от подушки, волосы на макушке торчали гребешком.
- Кирюшина национальная идея - всегда быть сытым, слегка пьяным, чтоб ножкам тепло было. А в отпуск эти ножки побегут по заграничной дорожке...
- Дура! - резко оборвал жену Кирилл Мефодьевич. - Да должна же ты, хоть что-нибудь знать. Ни одного умного слова от тебя за всю жизнь услышать не довелось. Похоже, уж, и не придётся...
- Ну-ну-ну, хамить! Ты не у себя на работе! Сейчас, хвачу утюгом по кумпалу, так всякая идея из тебя выйдет вон, а не только национальная... Президент, видите ли, интересуется... Плевать я хотела на тебя и твоего прези... - фразу жена не окончила из мудрой предосторожности.
Обнаружив, что супруг вяло реагирует на жизненные процессы, Клавдия Семёновна начала снова гладить его по головке и приговаривать, что на ум взбредёт. Она рассказала и про дятла, который с утра долбил дерево, мешая спать, и про уточку с утятами, которые плавали в их пруду. Про песочницу, в которой детки из влажного песка создавали с помощью форм пасочки с изображением птички, лисички, ёлочки...
Муж то ли внимательно слушал, замерев, то ли заснул, и супруга была уже готова оставить его в покое, как Кирилл Мефодьевич внезапно приподнялся и заголосил сквозь хрипотцу задраенного слизью горла:
- Где он?! Там, за шкафом... - и глаза его забегали в поисках угнетающего предмета.
Жена отнесла этот новый всплеск боязни на счет кошмарного сновидения, и продолжала улюлюкать в прежнем тоне:
- Никого здесь нет, и не было. А плохой сон мы зажмём в кулачок и выбросим на улицу, - при этом она собрала в кулак растопыренные пальцы Кирилла Мефодьевича. - А если, он снова явится нашему Кирюше, паршивец этакий, мы его веником поколотим, пальчиком погрозим и прогоним прочь, вдогонку газики выпустим...
Реакция супруга имела противоположное от ожидаемого действие.
