– Ничего не знаю, – отрезал тот, мысленно добавляя: «Ты та еще шлюха».

– Да никого я не ищу, – не выдержала Ирен. – Просто разглядываю всех вокруг. Мы же уезжаем скоро.

– А, ну да. – Хан решил сменить гнев на милость, чтобы Ирен не подумала о его подозрениях. К тому же его волновала другая ситуация.

Богдан с Лилей вернулись и сразу потянулись к бокалам. Девушка старалась не пить алкоголь, предпочитая сок. Глядя на нее, Богдан ограничился минералкой, и все. Тем более им с Ханом предстояло кое-что провернуть, и для этого требовалась трезвая голова.

Довольно скоро Лиля начала зевать и пожаловалась, что ее «просто вырубает» на ровном месте. Богдан вдруг посмотрел Хану в глаза. Тот едва заметно пожал плечами и кивнул. Богдан помрачнел, но не высказался.

«Идиот, я облегчил тебе выбор», – мысленно обругал его Хан. До последнего он надеялся, что Богдан сам подольет снотворное девушке, но тот все тянул и тянул с решением, а медлить в таком деле было нельзя.

– Что-то я так устала. – Лиля доверчиво положила голову на плечо Богдана.

Видя, что она буквально валится с ног, тот подхватил ее и быстро понес к номеру, мысленно проклиная Хана. Для него каждый день с Лилей был на вес золота: каникулы на исходе, расставание не за горами. Поневоле начнешь ценить время общения. Теперь же из-за снотворного Лиля проспит до утра.

Не успел Богдан добраться до номера, как девушка уже спала. Пришлось аккуратно прислонять ее к стене и доставать из кармана ключ. Отперев дверь, он зашел в номер и осторожно уложил Лилю на кровать, снял с нее туфли. Любимая вдруг что-то протестующее проворчала, и он решил не торопиться раздевать ее – пусть сон станет более глубоким.

Подойдя к мини-бару, взял бутылку пива и упал в кресло, задумчиво глядя на Лилю.

Сама мысль о том, что ему придется обыскивать чемодан любимой девушки, казалась мерзкой. Все внутри противилось такому поступку. Богдан понимал подозрения Хана, но тот не знал ее так, как он. Друг не видит, что это простое стечение неблагоприятных обстоятельств бросило тень на ее доброе имя.

Господи, разве может эта девушка причинить кому-нибудь вред? Ее хотелось защитить, уберечь от целого мира, но Богдан понимал, что Хан не успокоится. Возможно, именно в этот момент он уже обыскивает ее номер, как они и договаривались, и, если ничего не найдет, придет к нему.

Богдан решительно добил бутылку пива, утерся и придвинул к ногам чемодан Лили.

– Я дурак! – спустя пару мгновений признался он вслух.

Какое счастье, что Лиля спит и не видит, каким ослом он себя ощущает. Переворошив не только ее вещи, но и на всякий случай номер, он так ничего и не нашел. Повстречался бы ему в этот момент Хан, попал бы под горячую руку.

– Прости меня. – Богдан сел на кровать и погладил Лилю по щеке, нежно убрал волосы с ее лица.

С каждой секундой, с каждым ударом сердца ему становилось все совестливей. Лиля крепко спала, лежа поверх покрывала. Богдан все-таки решил ее раздеть и уложить нормально в постель. Ох и получит от него Хан, когда явится. Он все же врежет ему, а потом можно и лечь рядом с любимой спать.

Он расстегнул кофту. За ней последовала юбка, и настала очередь плотных черных колгот. Богдан почувствовал себя извращенцем, раздевая спящую, поэтому колготки снял резко, желая как можно быстрее покончить с этим. Поднял взгляд, да так и замер с колготками в руках.

На ногах у Лили были черные шелковые чулки с таким знакомым ему по школьному курсу скверны кружевом.

Когда пришел Хан, Богдан уже допивал второй стакан чистого виски, не чувствуя опьянения.

– Я ничего не нашел, – сообщил друг, заходя в номер. Зная, что Лиля под снотворным, говорил он особо не таясь.

– Зато я нашел, – через силу произнес Богдан.

Никто не знал, чего ему это стоило. Некоторое время он просто отказывался верить своим глазам, а потом боролся с искушением тайком сжечь скверну, никому ничего не сказав.

– Где?! – Хан принялся озираться в полутемном номере.

– На ней.

Богдан скривился, сделал глоток и пригласил Хана жестом сесть в соседнее кресло.

– Чулки?

Не ответив, Богдан запустил руку в широкий карман толстовки и извлек оттуда ком ткани. Бросил Хану на колени.

– Черные?! – потрясенно выдохнул тот.

– Я тоже своим глазам не поверил.

– Да это же… – От волнения было сложно подобрать слова.

До сего дня о них ходили лишь слухи. Ордену было известно о белых чулках, дающих грациозность и выносливость своей владелице, но вот черные… Об их свойствах было известно до обидного мало.

– Мы должны срочно доложить!

– Нет! – властно произнес Богдан.

– Слушай, я думал, ты пришел в себя, – разозлился Хан. – Возможно, это как раз их влияние! Мы должны исследовать артефакт. Все про него выяснить.

– Нет!! – прозвучало жестко и бескомпромиссно.

Видя, что друг продолжает сверлить его взглядом, Богдан сменил тон:

– Хан, ты мне друг?

– Ты знаешь ответ.

– Не мне тебе объяснять, что с ней сделают в Ордене, – устало произнес Богдан.

Хан понимал – он разгладил чулки на полу, изучая рисунок. Палачи Ордена в совершенстве владели пытками и могли выбить признание из любой женщины, и из Лили вытянуть сведения им не составит труда. А после убьют. Вина ее очевидна, девочка заигралась и попала под влияние скверны.

– Ты предлагаешь ее отпустить? – прямо спросил Хан.

– Нет, – Богдан замялся и уже более твердо сказал: – Нет! Мы сами ее накажем. Понимаешь… я должен сам. Это мое личное дело. Не могу позволить, чтобы другие к ней прикасались и терзали.

– Ты сошел с ума?!

– Хан, ей восемнадцать! Я не думаю, что она успела много натворить. Да, она устраняла конкурентов, но все живы, а ее будут пытать. День за днем. Методично. Ломая личность. Узнавая, нет ли у нее других вещей, где она достала чулки, и так далее. И в конце она будет мечтать о смерти.

– Что ты предлагаешь? – Хан покосился на Лилю, которая безмятежно спала и не подозревала, что в этот момент решается ее судьба.

– Отплатим ей той же монетой. Чулки мы заберем и уничтожим, ритуал знаем, но прежде обезвредим их. Пусть завтра она выступит и почувствует на себе, каково это – ломать кости.

– Не понимаю, – нахмурился Хан.

– Кружево. Ты же знаешь, вещи нельзя перешивать. Они от этого теряют свои свойства. У Ирен есть платье. Мать купила ей на отдых. Я еще смеялся, назвав этот ужас кружевным безобразием – сплошные рюши и сеточка с рисунком. Она его так ни разу и не надела. Так вот, кружева на нем по размеру схожи с теми, что на чулках. Не думаю, что Лиля заметит разницу.

– И кто будет шить? – с сомнением произнес Хан.

– Ирен. В школе они проходят домоводство, и иголкой с ниткой она владеет мастерски.

– И под каким соусом ты ей это преподнесешь?

Богдан всего лишь на миг задумался. Он всегда умел найти выход из любой ситуации.

– Можно сказать, что Лиля хвасталась своей зрительной памятью и я хочу ее проучить, в шутку заменив кружево на ее чулках…

– Она Лилю терпеть не может. Мне кажется, дай Иренке повод, и…

– Ты со мной? – Богдан поднялся из кресла и подобрал с пола чулки.

Хан колебался. С одной стороны – догмы Ордена, которые с детства вбивали в голову, с другой – Богдан. Он понимал его мотивы. Сам бы не смог равнодушно отдать под пытки Элизабет или Джулию. А ведь он их совсем не любит.

– Нужно выяснить, как к ней попали чулки и есть ли еще вещи в семье.

– Мы проведем свое расследование. Сами. Я этого не оставлю. Клянусь! – быстро произнес Богдан. – Ты со мной?

– С тобой, – решился Хан.

Ведь это не Орден, а Ковальские стали его семьей, взяв под покровительство и приютив у себя мальчика-сироту. Это с Богданом он в школе дрался плечом к плечу и теперь не мог его предать.

Богдан холодно наблюдал за тем, как девичья фигура взмыла в воздух с трамплина. Уже сейчас он видел, что Лиле не хватает скорости и высоты для задуманного ею трюка. Сжав зубы, следил, как она не успевает выйти из поворота и головой врезается в склон. Безвольное тело скатывается вниз и остается лежать без движения сломанной куклой. К ней спешат спасатели с носилками, зрители волнуются, но сам он стоит на месте, мысленно уже попрощавшись с той, которую когда-то любил.