<p>
</p>
<p>
– Дядька Михей! – взорвался было Шафир, но увидев сердитый взгляд Милоша, замолчал.</p>
<p>
</p>
<p>
– Я не позволю тебе репетировать номер в таком состоянии, – тихо сказал ему Милош.</p>
<p>
</p>
<p>
– Нормальное у меня состояние! – возразил ему Шафир, беря с низенького стола несколько тонких кинжалов.</p>
<p>
</p>
<p>
– Ты с ума сошел, Шафир! – Януш забрал из его рук ножи. – Иди и проспись! Вечером выступление, а ты все еще пьян с ночи.</p>
<p>
</p>
<p>
– Я смотрю, ты тоже не особо выспался? – скривил полные губы повелитель огня. – Наверное, от кавалеров у прелестницы Янушки отбоя не было?</p>
<p>
</p>
<p>
– Тут ребенок, Шафир! – шикнула на него прекрасная София и, нагнувшись надо мной, сказала, поцеловав в лоб: – Не слушай его, милый! У него буйное воображение, когда он пьян.</p>
<p>
</p>
<p>
Шафир подмигнул мне, потом по-клоунски расшаркался ногами, потеряв при этом тапок, и, пошатываясь, ушел за кулисы.</p>
<p>
</p>
<p>
========== Глава 18 ==========</p>
<p>
</p>
<p>
Меня усадили на первый ряд, как почетного гостя. Я был горд своим положением. Нет, не тем, что я был единственным зрителем, а тем, что меня приняли в свою семью эти удивительные создания, и место зрителя, которое мне определили, было для меня настоящим подарком.</p>
<p>
</p>
<p>
Пока Януш обсуждал что-то с крепышом Козьмой, на балкон, расположенный над кулисами, прихрамывая, вышел седовласый старичок-дирижер. Он по-театральному, прижав руку к груди, поклонился всем находящимся на манеже артистам и подмигнул мне.</p>
<p>
</p>
<p>
– Как здоровье, господин Княжинский? – помахал ему рукой Януш.</p>
<p>
</p>
<p>
– Спал просто ужасно, – вздохнул дирижер. – Болезнь царей дает о себе знать.</p>
<p>
</p>
<p>
– А что это за болезнь? – спросил я тихо у усатого Ежи, который что-то делал с тросом, висящим над манежем.</p>
<p>
</p>
<p>
– Подагра, – ответил мне он и, взяв трос, пошел к Янушу.</p>
<p>
</p>
<p>
Я не знал, что такое подагра, и почему-то представил господина Княжинского с опухшей щекой и перемотанной теплым платком головой. Так делала тетя Роза, когда у нее болел зуб.</p>
<p>
</p>
<p>
На балкон подтянулись другие музыканты, с каждым из которых дирижер здоровался за руку, и по цирку полились звуки настраиваемых инструментов.</p>
<p>
</p>
<p>
К этому времени на манеж выкатили коляску с Марго, и она начала распевается, то гладя себя по горлу, то нагибаясь вперед всем телом, то наоборот, выгибая по-кошачьи спину.</p>
<p>
</p>
<p>
Во всей этой какофонии звуков я слышал музыку. Она опускалась на меня сверху и тяжелой волной падала к моим ногам, тихо шипя маленькими пузырьками.</p>
<p>
</p>
<p>
– Поднимай, Козьма! – вырвал меня из оцепенения голос Януша.</p>
<p>
</p>
<p>
Он сидел, как на качелях, на широком белом полотне, края которого крепились к канату. Канат уходил куда-то высоко под купол и терялся там в темноте. На талии Януша был ремень, за который был прикреплен еще один трос, более тонкий.</p>
<p>
</p>
<p>
Толстый трос натянулся, и Януш взлетел над манежем.</p>
<p>
</p>
<p>
– Ежи, давай голубей! – крикнул помощнику бог и, раскинув свои белые крылья, взмыл под самый купол.</p>
<p>
</p>
<p>
Голуби белым шлейфом летали за Янушем. Бог лежал животом на полотне, раскинув в стороны руки, и сам напоминал большую белоснежную птицу. Иногда он делал сложный кульбит, крутясь вокруг своей оси, и голуби, раскинув крылья, тоже кувыркались в воздухе.</p>
<p>
</p>
<p>
Под конец полотно с лежащим на нем богом взмыло под самый купол. Януш чуть нагнулся вперед и… белой молнией полетел вниз. Голуби устремились за ним. Мое сердце остановилось. Я вспомнил, как Януш говорил, что чуть не поломал ноги на представлении. Я подпрыгнул на скамейке и от страха закрыл глаза руками.</p>
