«На чьей стороне я в этой войне? На чьей стороне Бог? Ведь в первую очередь этот солдат — человек. Самаритянин спас попавшего в беду иудея, несмотря на вражду между их народами, но если также поступлю я, не будет ли это предательством? Впрочем, не стоит принимать поспешных решений. Может, завтра он сам уйдёт. Я попытаюсь узнать его получше и после решу, что делать, а сейчас… Христос завещал помогать странникам, так что пускай гость спит, и сон его будет светлым».
Девушка аккуратно сложила вещи обратно в рюкзак и поставила его возле кровати незнакомца, чтобы тот ничего не заподозрил.
***
Она каждый день вставала в одно и то же время, с восходом солнца, и выходила на улицу. От снежного сияния слезились глаза. В окружении горных массивов Азмария чувствовала себя совсем крошечной. От взгляда на огненно-алую небесную реку захватывало дух. Казалось, если раскинуть руки и побежать, то непременно коснёшься облаков. Жаль, ноги сковывали холод и вязкий снег, а бренное тело клонилось к земле.
Иногда после прогулки девушка могла доспать ещё часок, а иногда сразу принималась за дела и молитвы. Спать в горном доме ложились рано: электричества не было, а читать или шить при свете керосиновой лампой вредно для зрения.
Но сегодня Азмария не вышла на прогулку: она не могла оставить Аншеля наедине с ночным гостем. В тёмно-синей монашеской рясе и таком же клобуке она стояла возле печки и помешивала кашу в глиняном горшке. От близости к жару было трудно дышать, в то время как в других комнатах в лучшем случае царила прохлада.
Вслед за топотом детских ног раздался бодрый мальчишеский голос:
— Тот мужчина проснулся, с ним всё в порядке.
Ложка выскользнула из пальцев девушки и утонула в каше.
— Зачем ты к нему ходил?
— Мне хотелось на него посмотреть, — мальчик упрямо выпятил губы.
Ему было одиннадцать лет. Вьющиеся тёмные волосы и аккуратный овал лица делали его похожим на херувима, но мимика и взгляд утратили детскую наивность.
— Наверное, ты его разбудил, — упрекнула Аншеля Азмария.
— Не я, он сам проснулся.
Она не стала спорить, вместо этого ловким движением переставила горшок на стол, рядом бросила прихватки и направилась в комнату гостя.
Стены коридора отражали чей-то плач. Звук шёл из той комнаты, и девушка бегом преодолела коридор. Воображение рисовало самые жуткие картины: обвалившаяся балка, неудачное самоубийство…
Мужчина закрыл лицо руками и уткнулся в подушку. Его плечи сильно тряслись, а стенания напоминали вой раненого зверя.
— Что с вами? Всё будет хорошо, вы в безопасности. Я не знаю, что с вами случилось, но всё обязательно будет хорошо! Верьте мне.
Сильный, молодой человек рыдал как ребёнок — отчаянно и безутешно. Она села на кровать и стала гладить его по голове, пытаясь хоть как-то облегчить страдания. Ей самой вдруг захотелось плакать. Чужая, неведомая боль подкатывала к сердцу.
В какой-то момент Азмария столкнулась с удивлённым взглядом Аншеля. Мальчик стоял в дверях и комкал ворот тёмно-зелёного свитера. Девушка жестом попросила его уйти.
Всхлипы постепенно стихли. Гость так и не поднял лица от подушки. Скорее всего, ему было стыдно за свои слёзы, мужчины не любят казаться слабыми. «Ему лучше побыть наедине с собой. Господи, помоги ему!»
Девушка вернулась на кухню. На деревянном столе Аншель разложил свои тетради и принёс чернильницу. Азмария учила его тому, что знала сама: арифметике, закону Божьему, французскому чистописанию, в котором заодно практиковалась сама, пению и географии.
— Разве мужчины плачут? — серьёзно спросил мальчик.
— Тот человек пережил большое горе. Возможно, потерял кого-то близких. Не суди его строго. Слёзы — не слабость. Они лишь означают, что он всё ещё способен чувствовать. Что ты сказал ему сегодня? Может, твои слова случайно его задели?
Она вспомнила, как плакала, когда её лучших друзей обнаружили мёртвыми. Ей казалось, что солнце почернело. Шесть месяцев надеяться, ждать встречи и увидеть их с улыбками на лицах, но бездыханными… Это было выше её сил.
Аншель наморщил лоб.
— Да вроде ничего особенного. Я только спросил, как он себя чувствует, и сразу побежал к тебе. Но он так странно смотрел на меня…
— Как?
— Будто покойника увидел.
— Пообещай мне, что никому не расскажешь о том, в каком состоянии сейчас был наш гость. И что никогда не будешь напоминать ему об этом.
— Обещаю, — вздохнул мальчик.
========== Часть 2. Боюсь, но верю ==========
Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего; у вас же и волосы на голове все сочтены; не бойтесь же: вы лучше многих малых птиц.
Евангелие от Матфея, глава 10.
Азмария сидела в кресле-качалке, оставшемся ещё от прежних хозяев, и делала аккуратные стежки. Раз, два, и нити крест-накрест пересекали друг друга, становясь частью общего рисунка. Если глаза уставали смотреть на их переплетение, девушка переводила взгляд на окно. С первого этажа открывался не такой грандиозный вид, как со второго, но тоже довольно милый. Как будто картина в рамке — заснеженные верхушки сосен, горы и клубящиеся над ними облака.
В гостиной дышалось легко и свободно. У стены примостился шкаф, скрытый сероватым чехлом, а у окна пианино, на котором Азмария ежедневно тренировалась играть. Музыка и в частности пение были неотъемлемой частью её жизни. Даже сейчас она тихонько напевала себе под нос псалмы.
Ближе к середине комнаты в хороводе с креслом-качалкой застыли два старинных кресла, больше напоминающие стулья с мягкой обивкой. Аншель говорил, что они такие чопорные, что в них страшно садиться. На круглом одноногом столике девушка разложила швейные принадлежности. Чтением и вышиванием она старалась заниматься только в светлое время суток.
Мерно поскрипывала качалка. Мысли Азмарии то и дело возвращались к ночному гостю и его неизвестной беде. Что же могло довести человека до такого, как он оказался один в горах? Он ведь вчера чуть не умер. Девушку передёрнуло, когда она вспомнила его обледеневшую куртку.
Кто-то предупреждающе кашлянул. Конечно, это был вчерашний гость, лёгок на помине. Он выглядел слегка помятым после сна и виновато одёргивал пасмурный свитер.
— Доброе утро, — ободряюще улыбнулась она.
— Здравствуйте, я как раз вас искал. Хотел извиниться, что без спросу воспользовался вашей ванной.
— Ничего, всё в порядке. Как спалось?
— Хорошо, — он отвёл взгляд. — Спасибо, что вчера открыли дверь. Вы спасли мне жизнь.
— Не за что. Это мой долг, ведь я монахиня.
— Я должен был догадаться по вашей одежде…
— Меня зовут сестра Азмария, но можно обращаться просто по имени. А вас как зовут?
Он ответил не сразу.
— Луи. Луи Бровн.
«Типичное французское имя. Вряд ли оно на самом деле принадлежит ему».
— Приятно познакомиться, Луи. Вы, наверное, проголодались? А мы в это время как раз обедаем, — она убрала пяло с канвой в простенькую прямоугольную шкатулку и решительно встала.
— Мы?
— Со мной живёт мальчик из приюта, Аншель.
— Значит, он мне не померещился, — тихо пробормотал мужчина.
— Вы что-то сказали?
— Нет, ничего.
Девушка вытирала посуду жёстким вафельным полотенцем и искоса наблюдала за Луи. Тот уже минут десять сидел над тарелкой и не прикасался к еде, в то время как Аншель почти доел свою порцию. Кофейные глаза мальчика буравили мужчину беззастенчиво любопытным взглядом. Азмария понимала, чем это вызвано: Луи не вписывался в их уютную, наполовину обклеенную обоями кухню. Стулья и стол были слишком низкими для него, но он не жаловался.
— Луи, вы не хотите обедать? — осторожно спросила Азмария.
— Простите, ваш суп очень вкусный, но я не голоден, — он улыбнулся, но было видно, что это даётся ему с трудом.
***
Мокрые вещи гостя, собственноручно им выстиранные, покачивались на верёвке возле печки. Девушка то и дело их задевала, но в отличие от Аншеля, который ворчал, что это похоже на табор, быстро привыкла к временному неудобству.
