– Наверное, вы правы.

– Я? Прав. Но, может, я, Дэниел и дочери – мы все, только мешаем вам оглядеться вокруг? Я и Дэниел наверняка отпугиваем от вас кавалеров.

– Подождите, – Кира замерла от недоброго предчувствия. – Вы хотите забрать Дэниела?

Его светлость стал серьёзнее.

– Ясновидящий предсказал ему лучшее будущее. Он сможет принять титул виконта, и при этом будет заниматься тем, что ему нравится. Он проживёт долгую жизнь, независимо от настроений в столице. Сможет обзавестись достойными друзьями и познакомить с ними сестёр.

– Принц Сильверстоун предсказал это? То есть…

– Да.

– Что вы… говорите! А как же… его родство со мной? Кто-нибудь обязательно вспомнит Ночь Багровых Лепестков и… меня подле вас…

– Мне приписывают бесчисленные связи с актрисами. Никто и не вспомнит о вас.

– Но если вам зададут прямой вопрос, крылатые увидят ложь.

– Ничто не помешает мне отшутиться, Кира. По всему Дэниелу и так крупными буквами писано, что он рождён вне брака. А как и от кого – не имеет особого значения. Всё, что он услышит от кого-либо, это намёк на то, что его отец такой же, как и его дед – соблазнитель, повеса, двинутый на холодных женщинах себялюбец… и та ещё хитрая рожа.

– Но… – Кира поморщилась, и спрятала лицо в ладонях. – Это ужасно.

– Отпустить его к богатству и большему количеству почитательниц?

– Отпустить. Да. Но… не только. В Ньоне опасно. Вы прекрасно знаете это. Я однажды видела слепки с восстания перевёртышей. Драконы…

– У нас есть ясновидящий. Его дар невероятен. Он любит нас, своих потомков, и вполне готов немного переписать историю империи ради сохранения наших жизней. И если он предсказал долгую жизнь Дэниелу, то так и будет.

Кира смотрела, задрав голову, в зеленовато-голубые глаза его светлости. Такой тёплый, приятный, человечески естественный цвет. Обладателю таких глаз нельзя не верить всецело. Крылатым вообще принято верить больше, чем другим разумным.

– Дэниел сейчас дома, – вздохнула она.

– Если вы не против, я бы хотел обсудить с ним всё немедленно.

– Не стоит. Вечером на него будет смотреть множество приезжих, ему нельзя быть… рассредоточенным.

– Хорошо, тогда я подвезу вас до дома, поприветствую его и навещу милых Дольгеров. Не желаете посмотреть на их выпученные глаза вместе? Они всегда мне так удивляются…

– А, нет, но, конечно… только… я сама доберусь до…

Его светлость выслушал её возражения, затем как обычно высмеял, и, рассказывая небылицы, помог взобраться на луку седла перед собой, не позволив выронить ничего из покупок. Кира вдохнула запах отца Дэниела, почувствовала его прикосновения и близость. Сердце сошло с ума, голова словно в тумане. В который раз она чуть не до слёз позавидовала жене графа – вот уж кто счастливица.

Посмеиваясь, они добрались до коттеджа, розово-зелёного и благоухающего до самой крыши, благодаря распустившейся стенной вьюшке. Клумбы почти горели от алых, оранжевых и жёлтых тонколепестковых.

– Через пару лет в этом цветнике будет невозможно найти сам дом, – пожаловался его светлость. – Придётся надстроить этаж. Хотя, чую, и это временная мера.

– Трёхэтажный коттедж для простых женщин?

– Четырёхэтажный коттедж для простых женщин? Башня для простых женщин? Всё зависит только от той высоты, на которую может взобраться вьюшка. Планирую соревноваться с ней и выиграть.

– Не-ет, – простонала Кира с улыбкой.

– Конечно – нет. Вы будете так милы, что избавите нас всех от этого ужаса, переселившись вместе с Кэрри и Джиной в имение Дэниела, когда он обустроит его.

– Что? Я? И Кэрри?..

Дверь коттеджа отворилась. Дэниел вышел на порог.

– Я услышал… отец!

Двое почти одинаково обрадованных мужчин столкнулись в объятиях. Дэниел, всё-таки, ужасно похож на его светлость. Увидев их двоих рядом, ещё двадцать пять лет назад, местные всё сразу правильно поняли. Но Кира была рада тому, что Дэниел не только не стал вторым Энтони Эшберном, но и чем-то определённо сильно отличается от него. Его светлость выше ростом, заметно тоньше в талии и шире в плечах, волосы тёмные, а не золотистые, как у Дэни; черты, цвет кожи и выражение лица сына несколько теплее и в целом приятнее, чем у отца. От графа иногда веет неприкрытым аристократизмом, хотя он никогда не производил впечатления чопорного, высокомерного и скованного положением разумного, в нём небрежность удивительно сочетается с изяществом и лёгкостью. А Дэниел простоват, зато очень, очень, очень мил. Рядом со своим титулованным родителем он кажется особенно полным жизни. Все очень любят Дэниела, поклонницы прикипают к нему всем сердцем. Граф же способен вызвать какие угодно чувства и эмоции: зависть, желание, страх, вину, смущение, восхищение и благодарность, но не любовь и искреннее доверие – нет, вот этого, всё же, так и не случилось.

Кира очнулась от собственных мыслей, когда Дэниел и его отец уже вовсю обсуждали жизнь в Ньоне. Она хотела напомнить его светлости о договорённости не забивать голову сына до завтра, но…

– А как ко мне отнесётся твоя жена? – серьёзно спросил Дэниел. Он ещё не сказал "да", делал долгие паузы и размышлял.

И его светлость задумался над ответом и нахмурился. Что удивительно и необычно для него.

– Ты говорил, что она крайне сдержанная женщина, – обеспокоенно начала Кира. – Думаешь, она всё-таки попытается…

– Нет, – резко сказал граф. – Мы подошли к разводу. Она уже не живёт в Нью-Лайте.

– Из-за меня?.. – изумился Дэниел.

– Из-за своего происхождения. И желания стать эрцеллет-принцессой Адморской, полагаю. Ей глубоко безразличен сам факт существования у меня внебрачного сына.

– Мне жаль, – прошептала Кира, коснувшись рукава графа. – Я была уверена, что она обожает вас.

Граф растянул губы в улыбке, посмотрев Кире в глаза:

– И потому Дэниел особенно нужен мне.

Она должна была бы в тот момент подумать о том, что Дэниел, позволив своему отцу проявить о себе заботу, исцелит рану, нанесённую холодной женщиной. Но в голове лишь осела уверенность в том, что Энтони Эшберн действительно не умеет вызывать любви к себе. Даже у тех женщин, которых, израненных и всеми оставленных, со всей заботой и внимательностью, выхаживал годами. Та женщина-перевёртыш была ослеплена в конце войны, и принц-отец отрёкся от неё, не пожелав выкупить из плена. И граф женился на увечной даме. Да, эту романтическую историю частенько рассказывали в Ньоне раньше, вызывая мечтательность и с десяток вздохов у каждой слушательницы.

Кира же своей историей гордиться не могла и рассказывать её не стала бы. Тогда, в Коллуэе, она оказалась в ряду проституток только потому, что больше никак не могла заработать и накормить двух дочерей. Семья умершего мужа проявила бессердечие, след уехавших во время эвакуации родителей совсем потерялся, а других родственников Кира найти не смогла. Совсем молодая, глупая, растерянная и больная, она наверняка погибла бы и погубила бы дочерей. Но благодаря своей случайной беременности от его светлости, благодаря его заботе и щедрости, она смогла не только выжить, но и вырастить своих девочек, и заставить их навсегда забыть послевоенный голод, слёзы и ночёвки в крохотных каморках. Граф Эшберн всегда будет спасителем для Киры, Кэрри и Джины. Но благодарность, какой бы огромной она ни была – ни разу не отозвалась в ней настоящей любовью. Почему же так, интересно?

Вечером, в театре, на графа как всегда обращают много внимания – он очень заметен. Хорошо ещё, что здесь, глубоко в провинции, никто не слышал чёткого описания внешности Сильверстоунов. А если и слышали, то даже не подумали бы, что член одного из самых знаменитых кланов империи может оказаться так близко. Но… Леди стреляют глазками, ёрзают, оценивают и прикидывают, как можно завязать знакомство. Его светлость прекрасно знает, какое впечатление производит. Ему немного весело и его глаза блестят. Однако он полон собственного достоинства и специально держится так, что бы решилась атаковать далеко не каждая и не ради пустяков. Сказал, что разводится, но внешней неприступности не лишился, а значит, ещё ни и о ком, кроме своей жены, думать не хочет.