Вначале я хотел написать антиутопию о вредных побочных последствиях технологического прогресса человечества, не сопровождающегося адекватным развитием морали и политических институтов. Однако таких книг в последнее время очень много, а скепсис людей к научному прогрессу, если последний не отражается напрямую на их банковском счёте и обеденном столе, сильно растёт. И это тоже негативный эффект того же прогресса.

Поэтому я решил написать книгу о другом. О том, как именно научный прогресс оказывается единственной силой, способной вернуть разум обезумевшему человечеству, столкнувшемуся с неведомой доселе природной угрозой, и справиться с ней.

Проще говоря, это книга о том, как восемь миллиардов людей Земли живут, погибают, борются и побеждают.

На закате тихого ноябрьского дня старый Буй Хыу Бинь подводил свою джонку к одному из крохотных рифов на окраине островов Катуик и уже глушил дизель, становясь на якорь. Здесь, в одном из проливчиков, в тёмные безлунные ночи, именно в это время года почему-то сразу собирались полчища превосходных палтусов, макрелей, гильз¹, лобстеров. Бинь ходил сюда мальцом с дедом Тхыком ещё во время той жуткой войны. Тхык не боялся риска, когда на этом месте его старую джонку мог, едва заметив, без всяких разговоров послать ко дну морской патруль любой из трёх воевавших стран. Но дело стоило того. Тхык один знал это место и время. Он сбывал свой богатый улов одному владельцу ресторана в Сайгоне, у которого часто столовались не только простецкие нгуеновские², но и взыскательные американские офицеры. И потом мог целый год только делать вид, будто ловит рыбу, пока снова не подходил заветный десятый месяц³.

Когда установилась «народная власть», семейство Буй никому не открыло своей заветной тайны. Перебивались, как все, в рыболовецкой коммуне, пока, наконец, времена снова не переменились. Старый Тхык говаривал: «Времена меняются сами, от твоих усилий ничего не зависит». Да, времена, точно, были уже не дедовские. В отличие от предков, сворачивавших и разворачивавших изорванные бамбуковые паруса, Бинь стал хозяином новейшей мощной моторной джонки. Да вот только теперь продолжать фамильный промысел было некому. Сам Бинь его вёл, но сыновей у него не было, дочери повыскакивали замуж за новых городских бизнесменов, появившихся в эпоху «Дой Мой»⁴. Хорошо хоть, что сейчас Биня сопровождала его двенадцатилетняя внучка Тиен, долго уговаривавшая на это свою маму Ми. Внешне уже не по годам развитая («Акселератка», – ласково усмехался в себе старик, смакуя услышанное в молодости иноземное словечко), Тиен вполне отвечала своему таинственному имени⁵ – её неудержимо влекли загадки, связанные с морскими просторами, их странными обитателями, тёмными ночами, фантастическими байками бывалых моряков и рыбаков.

Пала редкая в это время года тихая ночь, пронизанная мягким светом слегка затуманенных звёзд и любовно откликавшейся их сиянию ласковой гладью Южно-Китайского моря. Бинь начал расставлять своё хитроумное ловчее хозяйство. Здесь чистая слабенькая Тиен не была ему ни помощницей, ни наблюдательницей. Как истая современная вьетнамка, гармонично совмещавшая романтичность с практичностью, она сидела в радиорубке, вслушиваясь в таинственные колебания эфирных волн с такой же мечтательностью, как и в шелесты волн морских. Здесь было, наоборот, её монопольное хозяйство. Бинь-то как раз ни черта во всех этих современных гаджетах не понимал. Старый добрый радиопередатчик – вот был предел его технических познаний, которые он, впрочем, всегда считал вполне достаточными для такого дела. Но Тиен уговорила его взять с собою массу всяких новых штучек, которыми пользуются теперь «у них, в городе», и сейчас ловила интернет (которого Бинь также никогда не понял и не собирался понимать) через спутник.

Прогноз погоды утверждал, что у них оставалось шесть дней до тайфуна. Бинь рассчитывал меньше чем за три дня, как бывало всегда, нагрузить джонку таким богатым уловом, что выручки от него хватило бы пополнить банковскую карту не на один год жизни. Впрочем, теперь не вся добыча пошла бы в продажу. Самые отборные лакомые экземпляры из неё достались бы в дар маленькой красавице Тиен. Ну, и её маме Ми, разумеется, тоже. Хотя своего зятя Чан Динь Вуя, моложавого заносчивого нувориша, ни черта в жизни, по мнению Биня, не знавшего и не умевшего, но ведшего себя с таким апломбом, будто он сам Лак Лаунг Куан⁶, Бинь терпеть не мог. Впрочем, тот отвечал Биню полной взаимностью. Бинь, кроме того, втайне предполагал сделать умную внучку, помимо прямых претендентов, главной наследницей своего теперь уже немалого состояния. Правда, он никак не мог взять в толк, как столь чуткая нежная девочка могла родиться от такого наглого и безмозглого прохиндея, как Вуй. В душе посмеиваясь, он полагал, что дело тут было не совсем так, как записано в документах, хотя такое предположение и бросало тень на его собственную дочку Ми.

Хотя и звёзды, и часы на дисплее аккуратно отсчитывали время, оно здесь, казалось, остановилось. То есть оно было, но ему было так хорошо в себе, что оно не собиралось меняться. Так казалось маленькой Тиен. Старому Биню, хотя он прекрасно понимал чувства внучки, уже давно было не до таких настроений. И не из-за возраста. В душе он оставался таким же мальцом, каким был, когда с риском каждую секунду быть расстрелянным невесть откуда появившимся катером, он с дедом Тхыком выволакивал сети, бредни и ловушки. Особенно он становился таким теперь, снова выходя в море. Тут, точно, время для него было совсем иным, чем на суше. Да только сейчас впервые за более чем полвека лов почему-то не задался. Рыбы не было. Лобстеров тоже.

Итак, какой был час ночи, история об этом умалчивает, да это и неважно. В этот час Бинь вошёл в открытую радиорубку, и Тиен про себя отметила, что в жизни не видела у него такого выражения лица. Это было нечто среднее между испугом, растерянностью и сомнением в бытии мира. Она улыбнулась, и хотела было ласково спросить: «Ну как дела, дедушка, всё путём?», но осеклась и поняла, что что-то идёт не так, а что именно – он и сам скажет.

Бинь опустился на рундук и, медленно переведя взгляд на девочку, молвил со странной интонацией в голосе:

– Вот что, милая, клёва-то нет совсем…

Она уже и раньше без слов поняла это. Надо было найтись, что правильно ответить, и Тиен решила, что лучше сразу внести «рабочую гипотезу»:

– Возможно, дело в том, что сегодня небольшая магнитная буря. Передают, что днём она полностью уляжется, и следующей ночью наши милые животные обычной толпой соберутся в этом проливчике. – И попыталась ласковой улыбкой подкрепить свою «гипотезу», но по виду деда поняла, что дальше шутить на эту тему неуместно. Тут надвигалось нечто непонятное, как будто неведомое человеку с начала мироздания. Тогда она сразу отбросила «учёность» и напрямую спросила:

– Деда, а сам-то что ты думаешь? У тебя были похожие случаи?

Бинь только из любви к внучке сдерживал все обуревавшие его эмоции. Впрочем, какая из них преобладала, он не смог бы определить и сам. Наверное, какая-то такая, какой раньше не было, ибо никогда, никогда в жизни у него не было такой ситуации. Всегда, всегда в начале десятого месяца, независимо ни от погоды, ни от каких-то совсем уж непонятных ему магнитных полей, ценная рыба и членистоногие собирались в этом проливчике так, как это был для них край обетованный. Как-то раз, он хорошо помнил с детства, они с дедом ловили здесь уже при начинавшемся тайфуне, рискуя никогда больше не добраться до материка. Ловили потому, что вся эта морская живность толпами чуть ли не сама лезла через борт в джонку. Нет, никогда такого не было. Обретя подобающую сдержанность, Бинь молвил: