– А ты хоть представляешь, как я переволновался? – прорычал Шаол.

Она остановилась, дерзко качнув волосами:

– Я не знала, что должна извещать о каждом своем шаге. Помнится, ты даже приказывал мне отправиться в гости к родственникам.

– Ты ушла в чужой город и не вернулась к назначенному времени.

– Это не чужой город. Во всяком случае, для меня.

Шаол остервенело хлопнул ладонью по подлокотнику кресла:

– Три недели назад здесь убили младшую дочь хагана. Принцессу. Во дворце ее отца – самом охраняемом месте их могущественной империи.

– Еще неизвестно, было ли это убийством, – возразила Несарина. – Так считает только Кашан.

Шаол понимал бессмысленность их спора. Он вдруг вспомнил, что тревожные мысли о Несарине напрочь помешали ему наблюдать за собравшимися на обеде. А вдруг где-то рядом находились лазутчики Мората, управляемые валгами?

– Я ведь даже не мог попросить, чтобы тебя искали, – почти прошептал Шаол. – Я не смел им сообщить о твоем исчезновении.

Несарина моргала. Шаол знал это ее состояние – признак того, что она начинает понимать допущенные ошибки.

– Если хочешь знать, все прошло прекрасно. Родственники были безумно рады меня видеть. Вчера они получили короткое письмо от моего отца. Он писал, что вся наша семья уехала из Рафтхола… Теперь они могут быть где угодно, – вздохнула Несарина, расстегивая блузу.

– Рад слышать, – процедил сквозь зубы Шаол.

Не далее как завтра ее прежние страхи сменятся новыми и точно так же будут вгрызаться в разум и сердце. На момент написания письма ее близкие были живы, только и всего. А дальше…

– Мы приехали сюда с определенной целью и действуем не каждый порознь, – сказал он, стараясь говорить как можно спокойнее. – Я должен знать, где ты находишься. И о перемене твоих планов тоже.

– Я же не болталась по улицам. Я была в доме родного дяди. Меня угостили обедом. Я забыла о времени. Они вообще просили меня остаться ночевать.

– Это не освобождает тебя от необходимости сообщить о себе. Особенно после всех ужасов, через которые мы прошли.

– Мне нечего бояться в Антике. Здесь родина моего отца.

Сказано было с достаточной долей желчи. Получается, в Рафтхоле она боялась постоянно.

Да, у Несарины были основания ненавидеть Рафтхол. Но того Рафтхола больше нет.

– А разве не за это мы сражаемся? – спросил Шаол. – За жизнь, похожую на здешнюю?

– Да, – тихо ответила Несарина.

«Опять захлопнулась», – подумал Шаол.

Она сняла блузу, перекинув через плечо:

– Пойду спать. Пока.

Несарина не стала ждать его пожеланий спокойной ночи и ушла к себе. Еще какое-то время Шаол сидел в гостиной, надеясь, что она все-таки выйдет. Потом позвал зевающую Каджу. Служанка повезла его в спальню, переодела, помогла улечься, после чего задула свечи и неслышно выскользнула. Шаол и сейчас еще ждал, что дверь откроется.

Но Несарина не появлялась. Пойти к ней он тоже не мог. Придется вытаскивать бедную Каджу, которая и так спала вполглаза.

Засыпая, он все еще ждал.

На следующее утро Ириана решила прийти вовремя. Она не стала уведомлять о своем приходе, считая, что господин Эстфол и новый капитан королевской гвардии будут ждать ее к десяти. Впрочем, судя по сердитым взглядам, какие Шаол вчера бросал на нее в обеденном зале, его грызли сомнения, придет ли она вообще.

Пусть думает что угодно.

А может, прийти в одиннадцать? Тем более что обедом вчера дело не ограничилось. Хасара и Рения захотели «выпить по-настоящему» и потащили ее с собой. Правильнее сказать, пили только они. Ириана лишь поддерживала компанию, пригубляя из своего бокала. К себе в Торру она вернулась почти в два часа ночи. Хасара великодушно предлагала ей переночевать во дворце. Нет уж. Достаточно, что в Розовом саду (так называлась эта часть Антики), в приятном тихом заведении, они едва не столкнулись с Кашаном. А во дворце вероятность такого столкновения была намного выше. Рисковать Ириане не хотелось.

Конечно, со временем дети хагана покинут дворец и вернутся к своим обязанностям, но вряд ли это случится в ближайшие дни. Смерть Тумелуны задержала их дольше обычного. Хасара вообще отказывалась говорить об этом, словно у нее никогда не было младшей сестры. Ириана плохо знала юную принцессу. Бо́льшую часть времени Тумелуна проводила с Кашаном в дарганцких степях и тамошних укрепленных городах. Когда Дува и ее муж обнаружили бездыханную Тумелуну и Хазифа, внимательно осмотрев тело, подтвердила, что принцесса действительно прыгнула с балкона, Ириане захотелось разыскать Кашана. Выразить соболезнования и просто узнать, как он справляется с потерей.

Ириана успела изучить характер принца. Внешне Кашан оставался таким же невозмутимым. Как и прежде, мир видел дисциплинированного солдата, безоговорочно выполняющего каждый приказ отца. Бесстрашного командира наземных войск хагана. Но под улыбкой скрывались бурные воды горя и скорби. Кашан наверняка изводил себя мыслями о том, как можно было бы предотвратить эту беду.

Отношения между Ирианой и принцем испортились вконец, однако Кашан и сейчас для нее что-то значил. И все же Ириана не делала шагов ему навстречу. Не хотела открывать дверь, которую месяцами пыталась закрыть.

Она ненавидела себя за это и хотя бы раз в день вспоминала о Кашане. Особенно после появления в городе и во дворце белых траурных полос. На вчерашнем обеде ей было невыразимо стыдно за подчеркнутое безразличие к Кашану. Его хвалебные слова вызывали у нее душевную боль – ведь принц до сих пор говорил о ней с гордостью.

Дура. Эреция не раз клеймила ее этим словом. Как-то, когда они работали вдвоем над тяжелым больным и скрашивали долгие часы разговорами, Ириана рассказала ей про случившееся прошлой зимой. Ириана не пыталась возражать, но у нее были иные жизненные замыслы. Мечты, от которых она не могла и не хотела отказываться. Нужно просто набраться терпения. Когда Кашан и остальные дети хагана вернутся к своим обязанностям, она вздохнет с облегчением.

Только бы не пришлось слишком долго возиться с этим господином Эстфолом. Он жаждет поскорее вернуться в его проклятый Адарлан и слишком сильно уповает на ее помощь.

Чувствуя, что хмурится, Ириана придала лицу бесстрастное выражение и постучала в дверь покоев Шаола. Миловидная служанка мигом открыла, словно дожидалась ее прихода.

При обилии дворцовой прислуги Ириана лишь немногих знала по именам. Эту она уже видела и мысленно отметила ее красоту. Кивнув служанке, Ириана вошла.

Слугам платили высокое жалованье. С ними хорошо обращались. Неудивительно, что служить во дворце было мечтою очень и очень многих, порождая ожесточенное соперничество. К тому же на освободившиеся места слуги старались устроить своих детей и ближайших родственников. Хаган и придворные относились к слугам как к полноценным личностям, имеющим права и защищенным законами.

Такое было просто немыслимо в Адарланской империи, где столько людей жили и умирали в кандалах. Особенно в каторжных поселениях Калакуллы и Эндовьера, где узники забывали о солнце и свежем воздухе и уже не надеялись когда-либо снова увидеть родных.

Сведения о массовых бойнях, происходивших минувшей весной, достигли и Южного континента. Восстания каторжников были жестоко подавлены. Едва Ириана вспомнила об этом, маска бесстрастия разлетелась в клочья. Но она уже переступила порог роскошно убранной гостиной. Какие бы дела ни связывали хагана с адарланцами, его гостеприимство проявлялось щедро.

Господин Эстфол и его спутница сидели на тех же местах, что и вчера. Вид у обоих был хмурый. Они даже не смотрели друг на друга. Что ж, по крайней мере, сегодня они не пытались играть в любезность.

Шаол уже смерил взглядом Ириану и, конечно же, отметил, что она пришла в том же платье и тех же туфлях.

Гардероб Ирианы состоял из четырех платьев, и аметистовое, надетое вчера для обеда, было самым лучшим. Хасара постоянно обещала добавить к ним что-нибудь поизысканнее, но на следующий день забывала. Да Ириана и не жаждала новых нарядов. Такие подарки обязывали бы чаще появляться во дворце и… Порою, ночами, она остро чувствовала свое одиночество и спрашивала себя: ну почему она ведет себя как упрямая дура? Почему отталкивает Кашана? Сотни и тысячи ее сверстниц по всему миру пошли бы на что угодно, только бы добиться приглашения во дворец. Но она не собиралась задерживаться в Антике. Незачем усложнять себе жизнь.