– А парень будет мучить нас, – добавил второй бородач. – Слышали, дед нам от него беду пророчит? И мора то же самое обещала, сами рассказывали…

– Что скажешь, дед? – обернулся к нему «Тарас Бульба», строго глядя из-под лохматых бровей.

– Эх, ребятушки, – со вздохом ответствовал тот, смешивая карты. – Опять пасьянс не сошёлся. Не везёт чегой-то старику с картами…

– В любви повезёт, – рассеянно прокомментировал Тим, продолжая листать альбом.

Дед сердито фыркнул и насупился. Кряхтя, откинулся в кресле, пожевал губами, погладил сидящего перед ним на столике Кота.

Неожиданно он посмотрел прямо на меня сквозь листья плюща и подмигнул.

– Не всё так просто, други мои, с этим пащенком, – сказал он раздумчиво. – Я чувствую в нём запах Морана. А знать-то я ничего не знаю. Как и мора, которая их с Леськой в лес заманила. Она тоже его учуяла. Уже прибегала до Ксени, прощупывала почву – найдётся ли здесь на её еще не оформленную тайну покупатель…

– Ксеня! – возмутилась Наталья, строго уставившись на молодуху. – Почему же ты не говоришь нам об этом?

– Да что говорить? – пожала плечами та. – Дед правильно заметил – учуять учуяла, а знать-то пока ничего не знает. Будет, конечно, копать, случай-то интересный. Только нам что за дело до её раскопок? В простоте душевной она-то уж точно ничего не расскажет, а торговать с ней никто за чужую тайну не станет…

– Вот я и говорю, – раздражённо продолжил дед, недовольный тем, что его перебили. – Что мы можем решать относительно тайны, о которой не имеем ни малейшего понятия? Всё равно, что играть вслепую. Как не поступи сейчас – не просчитаешь ни выгод, ни ошибок. Хоть в город его ушли, хоть в Моран закинь – откуда мы знаем что для нас будет безопасней? Есть, конечно, ещё один выход…

Все напряжённо повернулись к говорившему. Дед напыжился, довольный всеобщим вниманием, потянул театрально паузу и красноречиво провел себе ребром ладони по шее:

– И – за сараями закопать. Нет человека, как говорится, нет нужды собирать тайный Совет Стражей…

– Дед!

– Ладно-ладно, – примирительно замахал он руками. – Что за мерзкий толерантный век! Что за телячий нрав нынче у этих кислых людишек! Не хотите решить проблему эффективно, будете потом хлебать полной ложкой. Это я вам обещаю. Наталья, чайку подлей…

– Хватит, – Тим с грохотом захлопнул альбом. Видно было, как он нервничает. – Это всё-таки мой друг, я его сюда привёз. Значит, я в какой-то мере виноват в том, что Моран его обнаружил. А, может быть, – всё время об этом думаю,– потому я его и привёз, на притяжение Морана. Может, он его всегда чувствовал. Просто сейчас время пришло. И я подвернулся. Может, и нет моей вины.

Тим говорил сбивчиво, путано, торопясь и глотая концы фраз.

– Что бы вы сейчас не решили, для себя я решение уже принял. Я не позволю причинить ему зло.

– Ты пойдёшь против решения Совета? Против воли отца? – усмехнулся бородач.

– Я прошу разрешения у Совета отвезти Димку в город завтра же. Я всегда рядом, смогу присмотреть за ним. Если Моран никак не будет себя проявлять, мы навсегда забудем эту историю.

– А если будет? – спокойно осведомился «Тарас Бульба».

– Тогда и будем решать. По обстоятельствам.

«Тарас Бульба» хмыкнул и обратился к присутствующим:

– Ну что, все согласны с таким решением?

– Согласен, – сказал Тимкин отец.

– Согласна, – отозвались тётя Мила и Ксеня.

Наталья величаво кивнула головой. Говорливый бородач неопределённо пожал плечами, второй махнул рукой, поднимаясь из-за стола.

Я стоял за плющовой занавеской не в силах пошевелиться, обалдев от свалившихся на меня невероятных откровений. В голове веял сквозняк. Я даже слышал, как в абсолютной пустоте посвистывает ветер. Что будет, если меня здесь обнаружат, когда начнут выходить? Даже эта мысль, кувыркаясь на ветру, никак не могла зацепиться в моей голове и запустить, наконец, систему нейронных связей, заставляя анализировать и принимать решения.

За спиной мякнул Кот. Я вздрогнул от неожиданности, а в следующую секунду уже нёсся следом за ним через грядки к Бадаринскому дому.

* * *

На следующее утро я сам сказал Тиму, что загостился и что пора бы, наконец, навестить родительский дом, куда за время каникул так и не удосужился добраться. Мне показалось, или он на самом деле вздохнул с облегчением, избавленный от неприятной миссии по выставлению гостя из дома?

Тим отвёз меня на трассу, поймал попутку и с лёгким сердцем отправил восвояси.

Вернулся в родную общагу он только к началу семестра, и мы стали изо всех сил пытаться жить, как прежде, словно ничего не изменилось в наших отношениях. У Тима, мне казалось, получалось лучше – он давно привык носить в себе тайны, многое скрывать и недоговаривать. Правда, меня раздражала порой проскальзывающая в его отношении ко мне настороженность. И, наверное, излишняя предупредительность, как к неизлечимо больному, от которого сердобольные родственники безуспешно пытаются это скрыть.

Мне же новая жизнь давалась непросто. Кроме невидимой стены отчуждения, появившейся между мной и моим другом, меня мучил поиск своего места в новом мире, так неожиданно передо мной открывшемся.

Кто я? Что значил весь этот разговор о моей принадлежности Морану? Что это за Моран? Кто такие его обитатели? Загадочные моры? Кто эти люди из затерянного в степях поселения, спокойно решающие мою судьбу? Какие тайны они хранят? Что я должен делать теперь со всей этой информацией и этими вопросами? Как вписать их в мою прежнюю жизнь?

Эти размышления настолько изматывали меня, что я несколько раз принимал решение поговорить с Тимом откровенно. Но о чём? Что я мог предъявить? Встреча в лесу? Это тебе приснилось. Моры? Кто тебе сказал о них? Дед? Так он с приветом старичок.

Единственным моим реальным козырем был подслушанный разговор. Его я мог предъявить Тиму и, может, застать его врасплох, чтобы он в растерянности как-то себя выдал. Но говорить об этом мне не хотелось. Моя юношеская мнительность изо всех сил сопротивлялась признаваться в откровенной низости поступка, который, как бы я его не оправдывал, всё равно оставался подлостью: гадко подслушивать разговоры людей, не предназначенные для чужих ушей, ничуть не лучше, чем подсматривать в замочную скважину. Сейчас, с высоты прожитых лет, те мои сомнения во многом кажутся мне надуманными, где-то даже истеричными. Нынче я не так щепетилен в вопросах чести и морали. Но тогда подобные соображения были для меня серьёзным препятствием.

А спустя пару месяцев стали приходить сны. Сны о князе Малице и обороне Зборуча. Сначала нечасто, даже не каждую неделю. Но потом… Спустя год, когда я подсчитывал мучительные ночи, проведённые на крепостной стене осаждённого города, меня внезапно осенило: может быть, эти сны и есть те самые цепкие объятия Морана, о которых говорил на совете бородач?

Вот тогда я поблагодарил судьбу, что удержала меня от откровений с Тимом. Пусть он не знает, что мне известно о его договоре с советом. Пусть думает, что если со мной начнёт происходить что-то необычное, я непременно захочу поделиться с другом. А раз я молчу, значит всё в порядке. Пока Моран проявляет себя скрыто для окружающих, мои сны только при мне. Но кто знает, как он поведёт себя дальше? И как поведёт себя Тим, если узнает? Доложит совету, и они «по обстоятельствам» будут заново рассматривать мою судьбу? Закопать меня за сараями или завезти в лес? Дилемма, однако.

Через пару лет Тим съехал из общежития на квартиру своей подружки. Дружба наша остыла, хотя не сказать, что мы окончательно расстались. Мы часто виделись в универе, зависали в общих компаниях. Случалось, несколько раз вместе напивались и весело проводили время, но были уже скорее приятелями, нежели друзьями.

Успешно сдав госы и защитив диплом на своём техмате, я устроился продавцом в салон мобильной связи и стал спокойно и где-то даже равнодушно ждать следующего обязательно этапа в своей жизни. Особенно долго, кстати, ждать не пришлось. Вскоре позвонил отец, доложил, что принесли повестку из военкомата, и надо бы мне заранее приехать домой – до ухода в армию порешать кое-какие вопросы.