Камера оказалась на двоих. В ней уже сидел студент. Подсадной? Вроде бы не походит на подлеца. Поначалу Бабушкин разговаривал с ним о разных пустяках, пока не убедился, что парень не поворачивает разговор на политические темы. Тоже опасается? Да нет, не из робкого десятка. Стал понемногу открываться ему. Парень ответил взаимностью. Сидит за политику! В городе у него сестра. Знает явку к одному из членов подпольного комитета.
Вот как хорошо!
Тем временем он, Бабушкин, успел присмотреться ко всему. Камера на первом этаже, окно - во двор, обнесенный не таким уж высоким забором. Вдоль стены ходит часовой, на две минуты поворачивает за угол... Фонарь в дальнем конце двора светит тускло. И все же от мусорного ящика падает на землю тень. Если не хватит каких-то секунд, чтобы перепрыгнуть через забор, там можно затаиться... А с решеткой как?.. Попробовал пошатать заделана прочно. Свита из толстых прутьев, но железо не покрыто слоем чугуна, пилке уступит. А сталь все равно заскрежещет о железо...
Студент попросил сестру в ближайший день для передач принести жирной колбасы. А пилку достать для него, слесаря и сапожника Бабушкина, дело простое. Когда шил сапоги, запрятал под жесткую кожаную подкладку левого голенища.
Ночью подпорол подкладку, и вот она, надежная пилочка, в руках! Перед ней даже самое твердое железо не устоит. Только не перевели бы из этой камеры раньше, чем успеет подпилить, да не заподозрили бы надзиратели!
Смазал пилку салом из колбасы, стал осторожно запиливать. Студент на минуту замер у дверей; послушав, подошел к нему и шепотом подбодрил:
- Совершенно не слышно!..
Перед утром он, Бабушкин затер надрез кусочком штукатурки. Ни следочка не осталось...
А ночью - снова за работу!
Когда подпилил все, что было нужно, стали оба прислушиваться к полуночным заводским гудкам. В такую пору, бывало, Матюха, верный друг и помощник, расклеивал листовки...
Вот и первый гудок, за ним второй, третий... Ночь темным-темна. Моросит дождик - на влажной земле шорохов не будет. Часовой идет к углу...
Вдвоем вмиг выломали прутья...
- Ну, в добрый час! - Помог студенту выскользнуть в окно. И тут же выскочил сам.
И затаиваться за мусорным ящиком не понадобилось. Не успел часовой вернуться из-за угла, как они уже перемахнули через забор. Там их поджидали люди из комитета. Со студентом, не успев проститься, разбежались в разные стороны...
Три дня провел в тайной квартире. На четвертый хозяйка привела надежного парикмахера. Тот выкрасил волосы, усы и бороду, отросшую в тюрьме, изменил и прическу. Когда поднес ему зеркало к лицу, сам себя похвалил:
- Лучшего никто бы не сделал. Родная мать не узнает!
В самом деле не узнали бы родные! Какой-то цыган из табора!..
Более всего в жизни хотелось пробраться в Питер, отыскать Прасковью, но все же удержал себя от риска. Добраться бы только за границей до Ульяновых, они, конечно, знают ее адрес и скажут, как отправить письмо. Жена не замедлит отозваться... А через некоторое время он вернется на родину с новыми номерами "Искры". Его место - среди мастеровых. Сойдутся они, подпольщики, где-нибудь в Питере у заводского рабочего и поведут речь о делегатах на Второй съезд партии. Вдруг да выберут его, Богдана! Вот была бы радость!.. Но только не Богдана - перед возвращением придется придумать себе другое имя, другую фамилию. Ильич подскажет!
На явочной квартире в Варшаве дали денег на дорогу и адрес Дитца в Штутгарте, издателя журнала "Заря". Запомнил твердо. Дитц скажет, где искать Ленина. Кажется, в Мюнхене. Там уже недалеко. Он, Бабушкин, найдет. В кармане у него немецкий разговорник, изданный для народных учителей, отправлявшихся на лето в Германию...
Послышался невнятный шорох. Что это? Шаги? Вдруг да солдаты или жандармы?.. Нет, нет, кто же пойдет в такую глухую и дождливую ночь...
Шаги все ближе и ближе.
- Это я, - сказал фактор, подходя к стогу. - За моей спиной ви в полной безопасности.
Покуда шли к берегу гуськом, едва не наступая на пятки друг другу, ночная тьма начала медленно рассеиваться.
- В неметчине вам будет светло. - Фактор, подоткнув полы лапсердака за пояс, помог двум сектантам-духоборам, направлявшимся в Америку, спуститься в лодку. - Ви ще будете за мине вашему богу молиться.
Весла стукнули о мокрый борт...
Пока фактор перевозил остальных духоборов и его, Бабушкина, наступил рассвет. Прощаясь на немецком берегу, старик указал на кусты, темневшие впереди:
- Там дорога. По ней ви придете на станцию...
2
Духоборов встретил агент, объявил:
- Пароход из Гамбурга отправляется через три дня. Сколько вас? Семь человек. Сейчас куплю билеты.
- Какой пароход? Куда? - спросил Иван Васильевич.
- Известно куда - в Америку.
- Не нужна мне Америка.
- Как хотите. Только я вам скажу: упускаете счастье из рук.
Обменяв рубли на марки, Иван Васильевич сунул бумажку в окошечко кассы.
- Битте, Штутгарт. Битте.
В вагоне посматривали на него с усмешкой в глазах. Отчего так? Что в нем смешного? И чем он отличается от немцев?.. Надвинув козырек кепки на глаза, притворился спящим. Так-то лучше. Никто не заговорит с ним по-немецки. Не заподозрят в нем иностранца, не позовут полицию.
По Штутгарту ходил целый день, присматриваясь к названиям улиц. Латинский алфавит он знал, но мудреный готический шрифт озадачивал. Где же та улица, на которой живет герр Дитц? Пробовал спрашивать - ответов не понимал. Все ходил и ходил. Из одного конца города в другой. Кружил по центральным кварталам. Он должен найти, и он найдет. Дом издателя Дитца не иголка в стогу сена.
А на него и тут поглядывали с усмешкой... Он недоуменно пожимал плечами.
Служанка доложила хозяину: пришел какой-то странный человек, по-немецки не говорит, только повторяет: "Герр Дитц, герр Дитц..."
Издатель поморщился: опять кто-то из этих... Ищут "Искру", когда ее след простыл. Надоели! У него не явочная квартира, издательство. С него хватит того, что пересылал их почту в Мюнхен. Из Лондона пусть ищут другие пути для тайной связи с Россией. А ему, депутату рейхстага, положено дорожить своей репутацией и быть осмотрительным. Чего доброго, полиция заподозрит.
