Старый Дан попытался на свой практичный лад утешить соседа:

– Конечно, беда, Фелим, отдать родную землицу такому мерзкому типу, как Мердок. Но вот чего я тебе скажу: ты без работы не останешься. Ты вот скажи – ты всю землю под залог записал или тока нижнюю ферму? Поля Утесов за тобой остались?

В глазах бедолаги Джойса сверкнула надежда, лицо смягчилось.

– Тока нижнюю ферму, слава богу! В самом деле, с Полями Утесов-то я не распрощался! Они ведь принадлежат не мне, а Норе, оставлены ей матерью – так и записано по закону, жена моя получила их от своего папаши к свадьбе с условием, что он тама до смерти сам управлялся. А как он помер, так вся земля та на нее отошла. Тока боюсь, что сама та земля немногого стоит, воды на ней нет, мы-то воду брали с нижней фермы. А если доставлять воду в гору издалека, с моей новой земли, – последние слова он произнес с горькой усмешкой, – трудно чего тама вырастить – можа, гречиху. Побьюсь об заклад, что воду-то Мердок оттудова сразу отведет. Поди, он и Поля Утесов хотел заграбастать.

Я осмелился задать вопрос:

– А как расположены ваши земли относительно участков мистера Мердока?

Он ответил с мрачным юмором, столь характерным для ирландцев:

– Энта вы про мои старые земли или про новые?

– Про все – они должны все принадлежать вам, – ответил я.

Ему явно понравились мои слова, он кивнул и сказал:

– Ну, короче, тута такое дело. Нам двоим принадлежит западный склон горы. Земля Мердока – я про ту, что всегда была его, а не ту, которую он у меня отнял, – лежит вверху горы, а моя ниже. Моя земля – лучший участок на горе, а энтот, пропащая душа, владеет несколькими выпасами тута и тама. Окромя того, есть еще одна штука. Вверх по горе есть болото, большее всего – на его участке. И кусок сухого торфа, лучшего в стране, того торфа на сотню лет хватит, но он глубоко.

Дан вмешался в разговор:

– Во точняк! То болото у гомбина без особой пользы. Вонючая гнилая вода, тока и всего. Если похочет тама оставаться, надо получше все обустроить!

– Болото? Оставаться на нем! Помилуйте, вы о чем? – воскликнул я, совершенно озадаченный.

– А вы разве не слыхали нынче разговоры про блуждающее болото на горе? – спросил Дан.

– Конечно, слышал.

– Ну так энто оно самое! Оно передвигается, передвигается дольше, чем кто может упомнить. Мой дед не раз твердил мне, что, когда он сам мальцом был, болото энто было не в пример как меньшее. Пока я тута живу, в мои дни, болото не передвигалось, так что отважусь сказать: оно укоренилось на месте, которое ему пришлось. Ты, можа, пользу из того извлечешь, Фелим. Вот поверь мне – из этого неплохие деньг и вый д у т.

– Да, я не буду сидеть, сложа руки, глядя, как паразит пожирает мою собственность! – отважно заявил Джойс.

Вся эта история с болотом и с земельными участками на горе показалась мне весьма любопытной. Никогда прежде я не слышал о блуждающих болотах, так что теперь твердо решил нанести визит в те места, прежде чем покину эту часть страны. К этому времени гроза стала утихать. Дождь прекратился, и Энди сказал, что мы можем двигаться дальше. Вскоре мы уже снова были в пути; мы с Джойсом сидели в одной части экипажа, а Энди в другой. Вся компания вышла, чтобы попрощаться с нами и пожелать удачи, наперебой раздавались советы и добрые слова, а через считанные минуты мы уже уносились прочь, в чернильную тьму ночи.

Энди был прирожденным возницей. Ни темнота, ни сложная дорога, ни количество выпитого виски-пунша не мешали ему уверенно справляться с задачей, он крепко держал вожжи. Экипаж раскачивался и подпрыгивал – дорога была в скверном состоянии, но кобыла шла резво, и Энди был совершенно невозмутим. Пару раз за три мили бесконечных поворотов, перекрестков, широких и узких дорог, порой пролегавших по самой кромке воды, он спрашивал у Джойса, как проехать дальше. Мне казалось, что опознать местность и выбрать правильный путь в этом хаосе просто невозможно, а проезжие дороги иногда были неотличимы от реки – вода и там и там бурно неслась сплошным потоком. Полная темнота усугубляла картину. И все же Энди и Джойс явно не сомневались в том, где именно мы находимся, периодически обмениваясь замечаниями о каких-то придорожных объектах и приметах, которые я вообще не мог разглядеть во мраке, сколько ни пытался.

Например, Энди спрашивал: «Вверх или вниз взять вон там, на развилке?» или «Чуток подзабыл, вон тама не старая яблоня Микки Долана торчит? Или он ее срубил?» я смотрел в указанном направлении, но видел только непроглядный мрак. Наконец, мы свернули направо и оказались на обустроенной дорожке, которая вела к дому. Его легко было опознать по свету в окнах, хотя общие контуры я различить не сумел. Энди спрыгнул с козел и постучал, потом коротко обменялся с кем-то фразами, после чего Джойс осторожно последовал за ним и вошел в дом доктора. Меня тоже пригласили зайти, но я решил не отвлекать доктора от работы, так что мы с Энди проявили смирение и терпение, поджидая пострадавшего в экипаже. Джойс появился с аккуратно перебинтованной рукой и правильно наложенной шиной. И мы снова направились в ночную тьму.

Некоторое время спустя я заметил, что небо стало светлеть, а может, это глаза мои привыкли к темноте. И почему-то в голову мне снова и снова приходила фраза «вижу проходящих людей, как деревья».[2] Внезапно массивный силуэт возник черной тенью на темном фоне неба, Энди обернулся и сказал мне:

– Вот и Ноккалтекрор, мы прям у подножия, а скоро окажемся у участка, где мистер Джойс сойдет.

Кобыла потрусила дальше, гора затмевала тот слабый свет, который был рассеян в небе, так что мы погрузились в полную темноту. Через некоторое время Энди обернулся и сказал нам:

– Сдается мне, как бы то ни мисс Нора сидела вон тама в стороне.

Я пристально вгляделся в указанном направлении, но не видно было ни зги.

– Нет, надеюсь, нет, – отозвался отец девушки торопливо. – Она никогда не выходит из дома в грозу. Хотя… да, это она, она увидела нас.

В следующий момент до нас долетел нежный девичий голос:

– Это ты, отец?

– Да, дитя мое! Надеюсь, ты не была на улице в грозу?

– Только немного, отец; я беспокоилась о тебе. Все получилось? Ты получил то, что хотел? – Она спрыгнула с ограды и приблизилась к нам, затем, очевидно, увидела меня и продолжила оробев, совсем тихо: – О! Прошу прощения! Я не заметила, что с тобой незнакомец.

Мне все это было весьма странным; нежный голос, мелодичнее которого я никогда не слышал прежде, но все же я чувствовал себя как слепой, так как ничего разглядеть не мог, в то время как трое других, казалось, держались уверенно и легко, как при дневном свете.

– Энтот джентльмен был очень добр ко мне, Нора. Он предложил подвезти меня в своем экипаже и даже сделал крюк, чтобы доставить прям сюда.

– Я уверяю вас, сэр, что все мы благодарны вам. Но, отец, где же твоя лошадь? Почему тебе пришлось добираться до дома в этом экипаже? Я надеюсь, с тобой не случилось ничего дурного? Весь день я так боялась за тебя, – голос ее дрогнул, я бы поклялся, что она побледнела, хотя во мраке ночи не мог удостовериться в этом.

– Да, дорогая, я упал в озеро Карраг, но теперь со мной все в порядке. Нора, милая! Быстрее, помогите, она упадет в обморок! Боже мой! Мне не успеть.

Я выпрыгнул из экипажа и шагнул на голос, но руки мои хватали лишь пустоту. Но тут рядом я услышал Энди:

– Все в порядке. Я ее подхватил. Держитесь, мисс Нора, ваш папаша в норме, разве сами не видите – вот приехал в экипаже, чин-чином. Не тревожьтесь, сэр, она храбрая девочка! Она не станет хлопаться в обморок.

– С мной все хорошо, – пролепетала она, – но, отец, надеюсь, ты не пострадал?

– Чуть-чуть, дорогая, тока немного со мной повозиться придется. Ручаюсь, несколько дней – и молодцом буду. Спасибо, Энди. Помоги мне выбраться – что-то я неуклюжий нынче. Спокойной ночи, Энди, – добавил он, оказавшись на земле, – и вам доброй ночи, сэр. Сердечно благодарю за вашу доброту ко мне. Надеюсь еще увидеть вас, – он пожал мне руку.