Моя родная коммуналка,
Тебя с любовью вспоминаю,
И мне так лет ушедших жалко,
Что только в памяти не тают.
Они там не подобны снегу
И держатся зимой и летом.
Как братья, Игорь там с Олегом,
И как сестра родная – Света.
Там тётя Зина, дядя Шура.
Их неродными не считали.
Пусть деньги не клевали куры,
Но их открыто так не крали.
Сейчас на домофоны мода.
Живут невесело и кисло.
Сейчас соседи все под кодом —
Арифметические числа.
Теперь и на простое: «Здравствуй!»
Не каждый нам ещё ответит.
Как зашифрованное царство,
Где цифры добротой не светят.
Уже самим себе не верим
И вечно прячемся, таимся,
Живём почти как в клетке звери
И, как зверей, людей боимся.
Вернись, ушедшая эпоха!
Ведь мы с тобой не попрощались.
Вернись, страна, где было плохо,
Но мы друг друга не боялись.
О предлогах
Осталось несколько ступеней,
Чтоб поглотила пасть земли.
Передо мною только тени
Тех, кто туда уже сошли…
Туда ведёт одна дорога,
И кто был НАД, тот будет ПОД.
И только разница в предлогах
Итог всей жизни подведёт.
Память
Друзья моих далёких лет,
Неповторимых дней!
Всё меньше тех, кто на земле,
Всё больше тех, кто в ней.
И кто сегодня вспомнит их,
Познает радость встреч?
Остались мы за часовых,
Чтоб память их сберечь.
Сыну
Как забыть то, что не забывается,
Как открытая рана в судьбе?!
Как не вспомнить, когда вспоминается,
Если всё говорит о тебе?!
Не проходит боль – углубляется,
Чтоб сверлить изнутри потом.
Только кажется, что притупляется,
Чтобы резать… тупым ножом.
Добавочное время
С трудом несу я жизни бремя —
Рюкзак удач и неудач.
Уже закончился мой матч —
Пошло добавочное время.
Свою судьбу воспринимаю
Как богом посланный удел!
За что добавил он? Не знаю.
За что-то, видно, захотел…
Учитель труда
Владимиру Ильичу Грачёву
На школьном дворе что-то вроде субботника —
Недавнего нашего прошлого след.
И дети с лопатами здесь – огородники.
Им дела до старого вроде бы нет.
На «ты» в Подмосковье ребята с природою!
Столице солидную фору дадут,
И в кепочке белой Ильич воеводою
Обходит «владенья». Как прежде, не крут.
Такой добродушный и тихий, что чудится,
Он голоса не повышал никогда.
Учитель труда и на пенсии трудится,
Его и представить нельзя без труда!
В коммерческий век налегке так шагающий.
А может на велике, ветра быстрей.
И трудно представить его отдыхающим,
Скорее без Пушкина Царский лицей!
На крючке
Мы жили в доме деревянном
С одним крючком.
К нам забрести мог только пьяный,
Сбив дверь локтём.
Сегодня сам себе не верю,
Что так трясусь.
За металлическою дверью
Воров боюсь.
А что украсть те воры могут,
Будь и лихи?
Я сам бы дал им на дорогу…
Свои стихи.
Тогда могли бы догадаться,
Легко притом,
Что мы могли бы запираться
Одним крючком.
После пикника
Недорубили дерево, устали…
Костёр их разгорелся без него,
В огонь сухие ветки побросали,
И словно не случилось ничего.
А дерево то, как на поле боя,
Застыло, будто раненый солдат.
Оно, казалось, умирало стоя,
Как о деревьях люди говорят.
Оно всем видом людям говорило,
Что остаётся на своём посту,
И, умирая, красоту дарило
Нам, предающим эту красоту!
Осень
Готова осень в свой обычный путь,
Она уже вытаскивает кисти,
Осталось только в краски обмакнуть,
Чтобы потом слегка пройтись по листьям.
Уже грачи собрались улетать,
А осень поспешила что-то рано
Саврасова пока на время снять,
Чтоб вывесить полотна Левитана…
Забота
Кладбище. Забытые могилы,
Что почти невидимы зимой,
Осенью не выглядят уныло,
Золотой покрытые листвой.
Милосердна всё-таки природа:
Ни о ком как будто не забыла
И, пускай в одно лишь время года,
Но могилы все позолотила!
* * *
Получила медаль моя дочка.
И не знаю, оценивать как?
То ли это в судьбе моей точка,
Или же вопросительный знак?
Ожидал я награду иную,
Но судьба обернулась вот так,
Чтоб медаль, да ещё боевую,
И представить не мог бы никак!
Примечательная награда!
В жизни тоже, как на войне.
Что ж, прекрасно, и Тёркин когда-то
На медаль был согласен вполне.
В больнице
Работающим медсёстрам
Постарели наши сестрички.
Не порхают уже, как птички.
Попорхаешь, когда на пенсии?!
Только в памяти строчка из песни,
Где почёт обещали старым
Под гармошку или гитару!
А потом эту песню забыли,
И куда-то певцы все сплыли.
А сестрички ещё нас лечат.
Здравствуй, молодость! Добрый вечер!
Запятая
Опять что-то почка заныла,
И страх среди белого дня:
Какая-то тёмная сила
Сживает со света меня.
И смерть что-то шепчет над ухом.
Готовит привычный свой суд.
И, видимо, злая старуха
Уже заточила косу?
Держись, моя левая почка!
Не хочется в мир мне иной.
Успеешь ты стать моей точкой,
Подольше побудь запятой!
Странный ритуал
Никаких здесь ни «ох!», ни «ах!»
На еврейских похоронах,
Чтобы те, кто уже ушли,
Беспокоить живых не могли.
Ты прости меня, друг мой Боря,
Что не так я воспринял горе,
Что-то предполагал, однако
У могилы твоей я плакал.
Пусть вороною белой был.
Что поделать? Тебя любил!
И, прощаясь, не плакать не мог.
Да простит меня общий Бог!
Севумян Раиса Ивановна
Памятник на кладбище в Баку.
Фото. Дата жизни. Моя мать.
И представить даже не могу,
Что не рядом с нею мне лежать.
Родина моя и не моя…
Но себя порой на том ловлю,
Никого бы вроде не виня,
Что ещё сильней её люблю!
Волком выть, безумцем ли кричать?
Ничего уже не изменить.
Кто при жизни мог мне помешать,
Чтоб не с ней мне после смерти быть?
Но ведь получается, что смог.
Если же виновен в этом я,
То пускай меня накажет Бог!
Только хуже наказать нельзя…
