***

Сигнал пробился в мой мозг, через барьер расстояния. Сигнал был настолько силён, что я почувствовал запах озона, испарившийся со лба передавшей его женщины: – Спаси моего ребёнка, серд. И ужас объял мои мозги. Я всё увидел глазами этой женщины. В моём распоряжении было меньше суток. На сборы времени не было, и через двадцать минут я приближался к центральному космическому порту с узелком в зубах. Детёныш зелёной обезьяны спал, не создавая дополнительных неудобств. Я временно усыпил охрану и пробрался со своей ношей в багажное отделение. От обезьяньего плода не хорошо пахло, и оно пыталось влезть своей хворостинкой в мой нос. Я положил пакет на контейнер и чхнул. Весь космос окрасился в цвет голубых молний со спектром молодых звезд. Никогда не думал, что чихание серда в космосе, способно производить такой эффект. Воздух начал уходить из багажного отделения, и моя ноша начала плакать и задыхаться. Кто – то вошёл в мой мозг, и сделал купол, на борту межгалактического торгового корабля, в его багажном отделении, перенеся все системы жизнеобеспечения в это изделие. Под куполом появился воздух, и ребёнок перестал синеть, и предпринимал попытки покатиться с контейнера, и шмякнуться на пол, я едва успел перехватить его зубами, и опустить на свои мягкие лапы. Оно издало интересный звук (позже я узнал, что это смех, малышу нравился мой мягкий мех). Оказывается, дети обезьян, едят то же, что и серды, только мало, очень мало. Нашему обезьянёнку достаточно было крошек со стола и тёплой воды с утра, в которой, эта зелёная, полоскалась целый час, используя вместо полотенца мою шкуру. Бог не дал мне самку и у меня не было детей, этот плод зелёной обезьяны и заменил мне детёныша, а через полгода оно сказало первые слова на сердском.

***

Дирижаба меня тянул на выход, мне самому было интересно, куда мы попали и где мы находимся. А если честно, то голод не тётка, эти агрессоры-бармалеи, вместе с их зелёной предводительницей, опустошили весь запас натуральных продуктов, не притронувшись к заменителям. Заменители никто не ест: сначала ты толкаешь в рот этот синтетический маргарин, потом, добравшись до желудка и попробовав на ощупь его стенки, он начинает есть тебя, с полной уверенностью, что ты его не достанешь, и не будешь смазывать им колёса какой-нибудь космической моторизированной тележки. На входе в яхту нас ждал человек, я приблизительно догадывался с какой он планеты, даже страну мог угадать с вероятностью до девяносто восьми процентов. Он попытался на общегалактическом объяснить, что он комендант города и его направили к новичку, чтоб он провёл экскурсию. Я понял, что ему очень трудно даётся общегалактический язык, дозволил ему перейти на родной. Он меня ошарашил своей литерной мовой, которая состояла из семи языков, два из которых мёртвые и похоронены на еврейском кладбище в городе Одесса. Говорил этот Сёма с чудовищным акцентом, хотя бил себя в грудь, что он чистый украинец из Жмеринки. Я спросил у Дирижабы:

– Ты когда-нибудь видел чистых жмеринских украинцев?

Кот подумал:

– Лока! Вылитый дядька Сёма.

Перед нами открылся шлагбаум, и мы вошли в город, по металлическому тротуару. Над нами было голубое небо, под куполом, который тяжело было представить, он физически казался безразмерным, и только отблеск светофильтров от бликов звёзд, подчёркивали искусственное происхождение этого сооружения. Перед нашими глазами открылся мегаполис.

– Новый Тиллур! – сказал Сёма. У меня на глазах появились слёзы, вы даже не представляете чувств тиллурианина, потерявшего свою планету.

– Я вас отведу на самый большой небоскрёб, чтоб вы увидели всю красоту нашей страны.

Сёма больше показывал, чем говорил. Крыша небоскрёба почти упиралась в купол, но выйдя на балкон обозрения, широким эркером вписавшийся в архитектурный ансамбль здания, я не почувствовал привычного высотного колебания, и воздух был свеж и не разрежен. Но, даже с небоскрёба, я не увидел границ этой страны. Работали крупные заводы, получающие достаточно воздуха для своих технологических процессов. Я спросил коменданта:

– А, куда уходят выхлопы этих заводов, я не вижу труб?

Сёма почесал голову:

– Я не силён в технологиях. Наверное, под землю – в химкомбинаты.

В центре было всё, как в крупных городах тех планет, на которых мы побывали: аллеи, фонтаны, скверы, памятники и голуби. Я бы сказал, что эта мега страна была похожа на Рим или Токио, если бы не знал, что это не земля, и этого нет ни в одном атласе вселенной. Сёма меня убил величием этого мира. Даже Дирижаба, забрался ко мне на голову и сидел тихо с открытым ртом. Кажется, жизни не хватит, чтоб обследовать эту страну.

– Чикаго! – удивилась увиденным белка. Они с триффидом нахватались слов из мультфильмов, для них всё достойное восхищения – Чикаго.

***

Я не знаю, куда направлялся этот корабль, и какая цель стояла перед экипажем. Перед нами стояла задача выжить, во что бы не стало. Это обезьянье производное лазило по мне, как по скрипучему дивану, стремясь попасть в нос или в ухо; ногами и руками упёршись в веко, пыталось открыть глаз, когда я медитирую. И часами могло вертеться перед глазами, отражаясь в них, как в зеркале. Но корабль не дошёл до цели, один из членов экипажа, оставшийся в живых, рассказал, что им не хватило всего двух парсеков до космического порта Квантамы. Пираты атаковали мирный корабль, не имеющий достаточной защиты и вооружения, в самый неподходящий момент, когда командир отдал приказ приготовиться к прибытию в пункт назначения, и большая часть экипажа находилась в скафандрах приводя в порядок оболочку корабля от художеств мелких метеоритов и избавляя её от космической пыли. Удар был нанесён резко и быстро: бандиты, угрозой лишения жизни пленников, заставили командира открыть шлюз, и дальнейшие их действия шли по их расписанию многократно проведённых захватов. Глава космических корсаров держал в руках корабельный журнал, рядом двое подчинённых насели на капитана корабля, поставив его на колени и вывернув всё из его карманов. Вожак, небрежно прошёлся взглядом по семейным фотографиям капитана (где он, с двумя взрослыми дочерями, на пикнике, возле какого-то озера), его интересовал багаж, женщины, спиртосодержащие напитки, топливо. Он знал, что наркотики на корабле одиночке не перевозят; по межгалактическим правилам, подписанных всеми торговыми лигами и ассоциациями, для сопровождения особо токсичных и взрывоопасных веществ, к которым отнесли и наркотические, составлялись целые караваны из кораблей, охраняемые армией хорошо подготовленных и обученных наёмников. Пираты, как стайка шакалов, боялись даже близко приближаться к таким караванам, они прятались среди груды метеоритов, частенько встречающихся в просторах межгалактического космоса, скрываясь от радаров военных кораблей. Зато, перед мирными сухогрузами и контейнеровозами, они не стыдились показать свои волчьи клыки, и наигравшись, как тигр со своей жертвой, старались не оставить следов, и убив всех членов корабля, выкачав все горючее, ограбив систему жизнеобеспечения, пропадали в космосе, чтобы появиться перед другим неудачником. На этот раз, всё произошло по нарисованному сценарию, бандиты только заглянули в грузовой сектор, убедившись в его пустоте. Корабль шёл за товаром с места прописки, не неся в своих отсеках попутного груза. Вожак был зол это был пятый корабль, следующий на Квантаму за грузом, оставивший его без добычи. Свою злость он обрушил на этих – рабов контрактов, и его храбрые войны не пожалеют, о том, что назвали его Зелёным мясником. Он ненавидел тиллуриан, его бесило, когда приходилось пролетать над планетой двух лун. Рождённому совсем в другом конце галактики в пустынях Арикари, ему казалось издевательством мироздания – появление на чужой планете людей, внешне похожих на него, и если бы не язык и слабое телосложение, то их вполне можно было спутать с Аруном. Зелёный мясник оправдал своё прозвище, оставив пустую консервную банку, представляющую собой бывший космический корабль, наполненную штабелями трупов. Семейные фотографии капитана, испачканные каплями крови, летали в вакууме, проникшем в каюту через отверстия, прожжённые бластерами в корпусе корабля. Система герметизации не справлялась с многочисленными повреждениями судна. Я, осмотрев корабль, вытащил тело одного из пострадавших, в которого ещё можно было вдохнуть жизнь. Эта старая обезьяна была женщиной, и как выяснилось – штурманом корабля. Я затащил её под купол и провёл ритуал рождения обезьян, возвратив её душу в место её прежнего пребывания. Ребёнок прыгнул на грудную клетку спасаемой, и раздался первый вздох. Мне понравилось управлять строптивой малышкой, этот обезьяний детёныш поддавался дрессировке. Корабль, лишённый управления, попал в зону метеоритных течений и, увлекаемый более массивными спутниками, смещался в сторону чёрной дыры, имеющей множество названий, а на вселенском атласе, отмеченной цифрой восемнадцать. Женщину звали…, как упрощённый вариант, я оставил для себя – Рина. Она была коренная тиллурианка, большую часть жизни проведшая в космосе, из воспоминаний о планете у неё остались: детское обучение и подготовка межгалактических штурманов. Система жизнеобеспечения, ещё худо – бедно, работала, выдавая искусственные жиры и аминокислоты. Как эти обезьяны это едят? У меня на всю жизнь осталась оскомина, после этой космической колбасы с запахом аммиака. Но деваться было некуда. Мы плыли по течению – в бесконечность, поддерживая друг друга сказками о спасении. Рина и рассказала мне о гибели Тиллуриана. Я, незаметно, прошёл период создания семьи, и её слова, отразились горькой болью в моём сердце, похоронив надежду на возрождение племени ксенов.