Голубой свет луны подкрасил острый с круглой немного сдвинутой горбинкой нос Василия. Палевые брови совсем исчезли и только ясные, как луна этим вечером глаза, стали еще ярче и прозрачней. Они светились и переливались как два хрусталика, два сапфира, только что добытых старателем из горной реки.

Василий не считал времени, он не знал, сколько так просидел. В какой-то момент глаза его заморгали, он провел ладонью по лицу и громко шмыгнул носом. Повернул голову затем ещё, потом в другую сторону. Опустил голову ниже, свёл брови, прислушался. Поднял голову, глядя в определённом направлении. Потянул носом еще сильнее, поднялся, поправил сумку и решительно зашагал в заинтересовавшую его сторону.

Слух не обманул. Едва стоило завернуть за угол двухэтажного строения детского сада, как шорохи и неразборчивые выкрики обрели ясный смысл. Василий шел семенящий походкой, по своему обыкновению глядя вниз на ноги. Время от времени он бросал из-под бровей короткий взгляд вперёд. Обойдя детский сад и оказавшись на заднем дворе, отведенном под небольшой яблоневый сад, Василий остановился и оценил ситуацию.

Парень сидел на земле, прислонившись спиной к дереву. Это была правильная позиция для того, кто ведет поединок против превосходящих сил противника. Кривой ствол дерева защищал спину, шею и голову. Таким образом, избавляя от опасности самых сокрушительных и подлых ударов сзади. Однако соотношение сил было столь неравным, что даже эта продуманная хитрость не могла повлиять на результат. Противник был многочислен, силён и тренирован. Момента первой атаки Василий не застал, но легко мог воссоздать его в своём воображении. Парня атаковали с одной стороны, так бывает, когда сливаются в единую две задачи, не только физическая, но и передача некой информации. Это случается, когда в драку перерастает разговор.

Несколько темных фигур, разукрашенных небесным художником в голубоватые тона, с подкрашенными розовым, ушами, продолжали напористо, перебивая друг друга, что-то доказывать уже поверженному сопернику. Тот пытался отвечать, но видимо был не очень красноречив. Каждая его реплика заканчивалась ударом ноги в грудь, живот или голову, которую он старательно защищал руками. Парень что-то выкрикивал слезливым и обиженным голосом, но это действовало на противника раздражающие. Напрасно он добивался сочувствия или сострадания.

Некоторое время Василий наблюдал, затем вздрогнул и торопливо полез в карман. Однако это не телефон сообщил о появлении нового сообщения. Просто сумка выровняла положение после быстрой ходьбы и резкой остановки, проведя своим ремнем в районе кармана и вызвав ощущение вибрации. Василий хотел вернуть телефон обратно в карман, но подумал и положил его в торцевое отделение сумки. Застегнул молнию. Перекинул ремень через голову, поставил сумку на отмостку и зашагал в сторону разворачивающейся эпопеи.

По мере приближения фигуры всех участников потасовки стали различимы. Пять крепких парней обступили полукругом своего поверженного оппонента. Одного из этих парней Василий узнал. В свое время на дружеских соревнованиях этот парнишка опозорился. Он очень эмоциональный, это было заметно и во время соревнований, заметно было и сейчас. Нервный и очень подвижный. Однако соревнования для того и существуют чтобы научить человека дисциплине. В тот раз на соревнованиях этот парнишка с подобной задачей не справился. Он как был до ринга, так остался и на ринге эмоциональным и неуравновешенным. Атакуя своего противника, он постоянно вскрикивал, кидался всем телом вперед. Василий прекрасно знал, что это не лучшая тактика, тем более противником был его хороший знакомый. Они часто стояли вместе в спарринге, так как были в схожей весовой категории. Там имело бы смысл идти на размен ударами, так как тот парень не имел нокаутирующего удара. Главным козырем была хорошая работа ног и корпуса, в него было трудно попасть, а опасаться встречного удара не имело смысла. Но этот странный парнишка кидался с воплем и вместо многочисленных ударов выкидывал вперёд руки лопаты. Если его соперник бил несильно, то он и вовсе не бил, а изображал из себя трактор с двумя ковшами. Всё бы ничего и бой мог стать обычным забавным зрелищем встречи несильного боксера и клоуна. Однако клоун был настолько эмоционален, что в течение поединка несколько раз отрывал ногу от пола, не в силах удержать себя от желания нанести удар любой конечностью. С дисциплиной у него точно было плохо. Такие вещи в боксе не просто запрещены, они являются позором. Под свист и улюлюканье этого парнишку выгнали с ринга. Смеялись даже пара приглашенных кем-то девчонок. Даже рефери, в роли которого выступал тренер Василия, не сдержал улыбки.

Зажатый у дерева, был среднего роста. Фигура у него для бокса была не самая подходящая. Не очень длинные и мягкие руки, широковатые, не знавшие тренировок и качественной сушки бедра. На первый поверхностный взгляд в нём было не больше семидесяти шести, семидесяти семи килограммов. Хороший второй средний вес. Для боксерских поединков самый интересный. Поединки в среднем всегда считались аппетитными для завсегдатаев соревнований. Это тот вес, в котором еще действует скоростная техника, но уже появляется эффект тяжелых ударов. Такие поединки часто сопровождаются текущими носами и зрелищными нокаутами. Соперниками у этого парнишки было пять человек. Один, которого знал Василий, относился к легкой категории. Кроме него был еще один легковес. Был полусредний. Один средний и один тяжеловес. Последний мог смело претендовать на первую тяжелую.

Все пятеро поочерёдно что-то орали, словно собеседник был глухим. Иногда они орали по очереди, иногда все вместе, перекрывая друг друга. В ответ со стороны дерева доносились лишь жалобные оправдания. Какие-то жалкие попытки что-то кому-то объяснить. Это было неправильно, во время поединка никому ничего нельзя объяснять. Есть правила и их надо выполнять. Как любил говаривать тренер – «если ты не можешь победить, просто подерись».

Когда Василий подошел совсем близко пятеро бойцов обратили на него внимание, они перестали выкрикивать, и нападать на поверженного соперника. Василий полностью занял их внимание. Поначалу они оценивали нового участника. Василий же в ответ был скуп на внимание. Его больше интересовал сидящий у дерева парнишка. Подойдя вплотную, Василий пробежался по его телу холодным опытным взглядом. В результате кратко констатировал:

– Левый глаз завтра заплывёт. Лучше приложить что-нибудь холодное. Нос сломан, но смещения нет, так что ерунда. Но оба глаза завтра будут красивые.

Сидящий у дерева смотрел на Василия, открыв рот. Понимал он, что ему говорили или нет, было неясно. Он смотрел на Василия широко открытыми глазами, вокруг которых уже наливалась розовая подводка, тяжело сглатывал и шумно вдыхал и выдыхал воздух. Из-за спины Василия послышалось:

– Он педик.

В ответ Василий, сделав из данного сообщения какие-то свои выводы, задал вопрос парнишке, сидящему у дерева:

– А чего ты на пятерых попёр?

– Я не… – парень поперхнулся и звонко закашлялся.

– Если двое или трое, – продолжал Василий наставительно,– то спину прикрыть канатами хорошо. Но если соперников больше лучше стремиться к центру. Больше двигаться и уходить от ударов. Это их измотает, и они будут мешать друг другу.

В ответ парнишка что-то невнятное проблеял, что было больше похоже толи на стон, толи на завывание.

Василий обернулся к пятерым бойцам. Те уже стали обступать его, не найдя пока очевидного доказательства выбора незнакомцем идейно правильной стороны конфликта. Они еще не считали его противником, но реакция на их аргумент была слишком слабой. Едва Василий обернулся, ему в лицо повторили:

– Он педик.

– Ну?

– Гомосек.

– И чё?

– Гомосня.

Василий обернулся и вновь посмотрел на парнишку у дерева. Его взгляд дольше, чем в первый раз задержался на некоторых атрибутах одежды мальчишки. Помимо яркого цвета курточки у него был яркий меховой шарф. Причёска сбилась, но можно было заключить, что он уделял ей много внимания. Длинные тяжелые волосы были аккуратно зачесаны и прилизаны. Наверное, он использовал какое-то косметическое средство. Обратил внимание и на то, что глаза подкрашены не только свежими кровоподтеками и гематомами, но и косметическим карандашом. Такой часто использует жена, сидя часами у зеркала, уподобляясь старинному индейцу перед боем. В этот момент она всегда смешно гримасничает, если с ней заговорить. Василию всегда очень нравилось мешать ей, краситься, потому что она забавно этим возмущалась. При воспоминании о жене губы Василия дрогнули, искривились. Он резко обернулся и сообщил пятерым парням о том выводе, к которому пришел, коротко и емко: