Сапфо улыбнулась и ответила поэту стихотворной строкой:

– О божественная! – еще больше пришел в восторг Алкей. – Не боги ли тебе, как равной, нашептывают на ушко такие слова? Можно, я их запишу и сохраню для потомков – ведь они обращены ко мне!

– Делай как знаешь, – ответила Сапфо. – Только не нужно сравнивать меня с богами – это опасно. Как бы они не рассердились! Но сначала вот что скажи: какими ветрами тебя занесло в наши края? Ведь ты, кажется, собирался посетить нас только на свой день рождения.

– Одно другому не мешает. Душой я всегда живу здесь, – заявил Алкей, прямо глядя Сапфо в глаза и продолжая сохранять на своем лице легкое подобие улыбки. – Душой я живу возле тебя, Сапфо, что бы ты ни говорила. Но также я не оставляю надежды, что когда-нибудь буду жить возле тебя и телом, если на это будет воля Аполлона.

– Ты уверен, что являешься его любимчиком? – спросила Сапфо.

– Уверен! Аполлон охраняет меня, и я нередко слышу, как у меня за спиной внезапно раздаются звуки его божественной лиры. О, если бы и у меня был такой же инструмент, я бы мог с ним даже посостязаться…

Сапфо невольно про себя улыбнулась – насколько же у всех поэтов схожи даже самые сокровенные, честолюбивые помыслы! Им недостаточно состязаться друг с другом, получая в награду похвалы и победные венки, а хочется сделаться искуснее самих богов и даже заставить олимпийцев признаться в поражении.

Сапфо как в зеркале увидела сейчас в Алкее свою собственную гордость и – устыдилась.

– Не сердись на меня, – сразу же заметил выражение ее лица Алкей. – Ведь сегодня я приехал к тебе с подарком. Я привез вам прославленного философа Эпифокла. С этим человеком считают за великую честь познакомиться лучшие ученые мужи земли. Надеюсь, ты слышала прежде это имя?

– О, конечно! – обрадовано воскликнула Сапфо. – Но я не думала, что он сейчас на Лесбосе.

– В наших краях Эпифокл, разумеется, проездом, – пояснил Алкей, наслаждаясь реакцией, которую произвела его новость. – Вообще-то я вызвался сопровождать его к гавани – он собирался отплыть на Фасос. Но, пользуясь тем, что вчера наш ученый друг выпил немного лишнего неразбавленного вина и потерялся даже в пределах собственного тела, я решил по дороге завезти его к тебе. Сейчас мы накормим Эпифокла хорошим завтраком, наш мудрец придет в доброе расположение духа. Думаю, он не откажется прямо за пиршественным столом провести открытый урок диалектики. Можно сказать, что я похитил знаменитость ради тебя, моя Сапфо!

– Ты настоящий рыбак, Алкей, – улыбнулась Сапфо. – Заманил в свои сети такую мощную рыбину, как Эпифокл! Я много о нем наслышана, но никогда прежде не видела воочию…

Но, начав говорить о рыбалке, Сапфо внезапно запнулась на полуслове.

Она сразу же вспомнила про другого рыбака – Фаона, сына маленькой Тимады, с которым как раз на сегодняшнее утро была назначена встреча. А ведь именно к ней Сапфо мысленно готовилась с первой же минуты после пробуждения.

Ничего не поделать – разговор с юношей придется перенести на другое время.

И потом, если разобраться – зачем Фаону слишком уж торопиться? Ведь они не успели даже как следует познакомиться!

– Да на что там смотреть? – проговорил Алкей, самодовольно поглаживая свою ухоженную, блестящую бородку. – Я советую тебе, Сапфо, вообще стараться не поднимать на Эпифокла своих прекрасных глаз, чтобы ненароком не испугаться. Старину Эпифокла надо слушать, слушать и снова слушать. Я с друзьями провел в его обществе больше недели, и мое любопытство не только не насытилось, но сделалось еще больше. Главное, не обращать внимания, что от старика несет козлом. Это может несколько забить нежный аромат твоих фиалок, Сапфо. Эпифокл много рассуждает про воду, но почему-то его никакими силами не удается затащить в баню.

Сам Алкей всегда тщательно следил за своим внешним видом, придавая этому огромное значение.

Даже дорожный плащ, который поэт носил из подражания путешественникам (хотя никогда по доброй воле не выезжал из Митилен и не покидал без нужды свой роскошный дом!), а также философам (официально он не принадлежал ни к одной школе), – так вот, даже светлая хламида Алкея всегда выглядела безукоризненно чистой и без всяких слов говорила о том, что ее владелец – потомственный аристократ из очень знатного, древнего рода.

Не говоря уж о таких мелочах, как позолоченные пряжки на поясе, или перстни на белых, тщательно ухоженных руках. А к Сапфо известный в своих кругах поэт тем более приезжал в своем самом лучшем виде, как жених.

Для Сапфо Алкей был преданным другом, достойным служителем муз – и только. Но этот человек с завидным упорством дожидался чего-то большего.

Даже после того как Сапфо отвергла предложение Алкея о замужестве, поэт вовсе не озлобился и не стал проклинать ее на всех перекрестках, как это нередко делают мужчины-простолюдины. Он просто сделал вид, будто ничего особенного не произошло, и продолжал терпеливо гнуть свою линию. Возможно, он просто некстати в тот злополучный вечер высунулся с предложением руки и сердца. Но разве колесо судьбы не может однажды крутануться в другую сторону?

Алкей по-прежнему старался незаметно помогать Сапфо в занятиях ее школы: устраивал поэтические и музыкальные турниры, старался не пропускать больших праздников, привозил «с доставкой на дом» друзей-поэтов и других именитых гостей своего дома, или же просто присылал к столу какие-нибудь изысканные угощения для девушек.

В общем, он старался быть незаметным, но при этом – незаменимым.

Вот и сейчас: для кого бы еще Алкей пошел на такой подвиг? Встать с раннего утра, когда Эпифокл еще не проснулся и только бормотал сквозь сон какие-то несвязные речи? Затем погрузить философа на коляску и, вместо того чтобы доставить на обещанный корабль, привезти сначала в загородный дом, расположенный в стороне от пристани, куда Эпифокл вовсе не собирался?

Впрочем, Алкей несколько лукавил сам перед собой – первой, о ком Эпифокл спросил, как только прибыл в Митилены – столичный город Лесбоса, была как раз Сапфо. Слава об этой женщине, как заявил во всеуслышание философ, разнеслась далеко по всему свету.

Спросил не про него, Алкея, а именно про Сапфо!

Впрочем, затем Эпифокл увлекся другими делами и встречами и, похоже, под действием вина подзабыл о своем горячем желании познакомиться с прославленной поэтессой.

Но Алкей-то – пусть в следующий раз его в язык ужалит змея! – помнил, что неожиданно для себя зачем-то ответил Эпифоклу, что в настоящий момент Сапфо нет в городе. Мол, она в отъезде, хотя прекрасно знал, что до загородного дома, где в самые жаркие летние месяцы поселяются женщины, – рукой подать, всего несколько часов езды на быстрой колеснице!

Но потом Алкей все же сумел себя перебороть. Он решил, что гораздо разумнее не завидовать известности Сапфо, а постараться самому понять, что именно заставляет самых разных людей единодушно преклоняться перед стихами его подруги. Разумеется, он считал их вовсе не плохими, даже, скорее, – хорошими, но все же не настолько, как его собственные.

А женские тайны лучше всего узнавать, когда подруга находится в твоих крепких объятиях. Согласившись на замужество, Сапфо могла бы и поделиться своей славой! И тогда вскоре все привычно будут говорить: «Алкей и Сапфо», как слитно вспоминают теперь потомки Орфея и Эвридику или, к примеру, Филимона и Бавкиду.

И потому Алкей шел на настоящие подвиги – встать ни свет ни заря и без завтрака погрузиться в коляску! – лишь бы прочесть благодарную улыбку на лице своей избранницы и найти новый, благоприятный повод для встречи.

Сапфо вызвала служанку и распорядилась, чтобы стол накрыли для праздничной трапезы: таких знаменитых гостей, как философ Эпифокл, следовало встретить с почестями.