– Нет. Просто мне не интересен ответ. Ты получила то, за чем мы пришли?

– Как видишь. – Она указала на книгу. – Даже больше. Некоторые из тех рисунков – истинные чудеса, куда их творцы вложили свои сердца.

– А это имеет значение?

– А как же, мой Носящий Мечи. Причем немалое.

В ее руках появился очередной рисунок, в котором Йатех узнал набросок, созданный уже мертвым бароном. Малышка Канна аккуратно разместила его между остальными рисунками, закрыла том и похлопала по дереву обложки.

– Готово. Ну почти.

Взглянула на старика:

– Не хватает, по крайней мере, шести рисунков, которые я заказывала. Сколько групп не добрались?

– Три. Три, госпожа.

– Наипрекраснейшая Компания Салога, Три Брата и Собака – и?..

– Веселый Фендес и Его Девицы, госпожа.

– Ах, верно, именно он. Была у него такая чернявка, у которой в пальцах жил талант рисовальщика. Я рассчитывала на ее рисунки гор Прощания. Они вообще добрались туда?

– Не знаю, – мужчина покачал головой. – Не приехали на Собрание.

– Знаю, ты уже говорил. – Канайонесс ласково улыбнулась. – Скажи, там было так же красиво и красочно, как и три года назад? Шатры, выступления, торговля фокусами, поединки акробатов и пожирателей пламени до самого утра?

– Да… да, госпожа. – Старик внезапно скрыл лицо в ладонях и расплакался тихими, рвущими уши всхлипами. – Так оно и было.

– И ты хотел бы туда вернуться? Через три года?

Он или кивнул, или согнулся еще ниже, всхлипывая.

– Так с чего тебе пришло в голову напасть на нас? Кто тебе о нас рассказал? Кто приказал схватить?

Тон ее голоса не изменился ни на йоту, но Йатех знал, что, взгляни он сейчас ей в глаза, увидит темноту. Ледяную и безжалостную.

– Погоди… У меня нет ни терпения, ни времени на такие вопросы. И у меня нет желания рисковать, что ты меня обманешь. Сделаем так…

Она даже не шевельнулась, а старик вдруг наклонился вперед и зарылся лицом в землю, словно кто-то наступил ему на загривок.

– Не двигайся, а не то я вырву тебе душу через нос и допрошу ее. Сколько их было?

Воин помнил, как она использовала такое с ним. Чувство, что ледяная рука сжимает его затылок, много раз будило его ночью. А ведь с ним она была ласкова, поскольку мужчина, воткнутый сейчас головой в землю, выглядел так, словно вот-вот умрет.

– Од… один… госпожа. На Собрании. Спрашивал… о черноволосой девушке, странствующей с иссарским охранником. Спрашивал, не видел ли тебя кто, не слышали ли мы сплетен, не заметили ли чего-то странного…

– И он узнал что-нибудь?

– Узнал все. Все о всех, госпожа.

– Все о всех, – повторила она задумчиво. – То есть ничего. Он купил тебя?

– Нет. Я не знал, что он ищет тебя. Ты была с нами на Собрании три года тому. Вместе с труппой Сагели. А он представил тебя как свою ученицу. И только потом… по дороге сюда мы начали думать. Тот мужчина… спрашивал о странных вещах, о которых мы могли слышать во время странствий. Но странным было то, что ты сделала три года назад. Впервые кто-то заказывал рисунки мест, по которым мы проезжаем, причем – почти всем группам на Собрании. Заплатив половину золотом, авансом. А в этом году ты не приехала – просто послала известие, чтобы мы привезли тебе эти рисунки. Мы начали что-то подозревать. Госпожа, я… мы… не хотели тебе ничего дурного. Хотели мы лишь…

– Схватить и проверить, не меня ли ищут. И взять плату, если бы это и вправду так оказалось. Сколько он предлагал?

– Три… три тысячи оргов.

Даже если сумма произвела на нее впечатление, она не подала виду.

– За ту девушку и ее иссарского охранника?

– Только за тебя, госпожа. Только за тебя.

Йатех уловил уголком глаза ее довольный взгляд. Пожал плечами. Попытались, не удалось им, какое значение имеет, кого они хотели убить?

Канайонесс наклонилась над стариком:

– Кем он был? На самом деле? Знаю, что знаешь – или догадываешься.

– Крыса… Имперская Крыса, госпожа.

– Ты уверен?

– Дамнэ… Великий Жонглер… вождь Собрания так сказал. Собрал всех главных трупп и сказал, что это Крыса и что и волос с его головы не может упасть. Никакого несчастного случая с вилами или под копытами коня. Сказал, что получил слово из самой Норы, что не время для шуток. И все. Тебя ищет Империя, госпожа.

Медленно поднялся, а скорее, это она позволила ему подняться, и взглянул ей в глаза. Она улыбнулась.

– Меня? – Холодная жестокость лжи резала, словно нож. – А с чего тебе пришло в голову, что я – та самая девка, о которой речь? Мой охранник не заслоняет лица, как иссары, а моя приятельница происходит из места, о каком ты даже не слышал. Они ищут не меня. Мне жаль.

Пожала плечами, и, пожалуй, именно простота ее жеста окончательно сломила старика. Мужчина скорчился, будто произнесенные слова стали пинком ему в живот, а через миг он снова поднял голову, но смотрел не на Маленькую Кану, а на тела двух юношей, лежащих в таких позах, словно сморил их внезапный сон.

– Да, – Канайонесс кивнула. – Они умерли зря. И это твоя вина. Если бы ты доставил картины и взял деньги, завтра вечером вы бы пропивали их. А так…

– Су-у-у-ука-а-а-а!!!

Демон, которого Йатех ранее заметил в глазах той женщины, пробудился с рыком. И не один. Воин едва успел повернуть голову и потянуться за мечами, когда две, три – нет, все четыре женщины с рычанием вскочили и бросились на Иавву, выкрикивая что-то голосами, наполненными безумием. Ее кинжалы были быстрее атакующей змеи, но казалось, что уколы молочных клинков не произвели на напавших никакого впечатления.

Женщины сумели добраться до нее, у двух были ножи, третья сжимала в руке камень, а четвертая – палку. Опрокинули девушку, и вся пятерка покатилась по земле.

Скрежет клинка, вытягиваемого из ножен, заставил Йатеха остановиться на полушаге, развернуться и ударить. Так быстро, что кривые клинки словно стали полосой тени, а старик наткнулся на эту тень и оказался ею разрубленным. Нож выпал у него из пальцев.

Малышка Канна взглянула на Йатеха – нет, сквозь него, в сторону остальных пленников, а темнота наполнила ее глаза.

– Огхор.

Это было слово, которое она произнесла, когда трое мужчин пытались сбежать в лес.

Убей.

Он развернулся и бросился в сторону Иаввы.

Светловолосая как раз поднялась с земли, лежащие рядом с ней тела выглядели так, словно сотня пьяных фехтовальщиков испытывали на них остроту своих клинков, и уже бежала к детям. Промчалась между двумя самыми старшими, которые пытались вскочить и броситься наутек, а кинжалы ее описали короткие дуги, и мальчик с девочкой закрутились в медленном, жутком пируэте, а потом они упали, тоже медленно, с глазами, наполнившимися колышущимися над ними деревьями.

Мальчик – может, лет шести – распахнул рот для крика, но тот не родился, белый клинок задушил крик, ударив мальчугана в шею. Двое следующих детей умерли, не успев и моргнуть, – две маленькие куколки, которым кто-то обрезал шнурки.

Иавва притормозила и развернулась к двум оставшимся: пятилетней девочке, чья мать выбрала смерть, и малышу неясного пола помладше. В глазах детей не было и искры сознания.

Йатех на бегу сунул ифиры в ножны, подскочил к девушке и толкнул двумя руками.

Та полетела назад, превратив падение в переворот через плечо, словно – помилуйте нас, боги, – последние месяцы именно это они и отрабатывали, а после встала перед ним с кинжалами в ладонях. Он подскочил и атаковал ее снова. Она увернулась, но он успел ухватиться за свободную одежду на ее груди и дернуть. На этот раз пригодился его больший вес, выбил ее из равновесия, подсек ноги и швырнул через бедро.

Она сама его такому научила.

Иавва плавно кувыркнулась и снова встала перед ним.

Но впервые за много дней взглянула ему прямо в глаза.

Светлое лицо, светлые волосы, брови и ресницы. И радужки настолько бледные, что в солнечном свете сливались с белками. Как сейчас. Две черные точки зрачков смотрели на него внимательно, с твердостью, редко встречаемой даже на тренировочной площадке.