– И сколько этот Макбрайд с тебя взял? – спросил Бутч.

Леон покачал головой:

– Да нисколько. Даже бак заправил до отказа. Сказал, ему ничего не надо. И еще заявил, что многие этого не одобрили бы.

– Что-то мне не верится.

– Хочешь – верь, хочешь – нет.

Накурившись вдоволь, Леон и Бутч подняли стекла, а затем стали возиться с кондиционером. Горячий, пропитанный дымом воздух постепенно уходил наружу, стало прохладнее. Все трое вспотели.

– Как ты там, в порядке? – спросил Леон, взглянул через плечо и улыбнулся матери.

– В полном. Спасибо тебе. Как там, кондиционер работает?

– Да, уже стало прохладнее.

– Что-то я не почувствовала.

– Хочешь, остановимся, купим содовой или еще чего-нибудь?

– Нет. Надо торопиться.

– А я, пожалуй, выпил бы пивка, – сказал Бутч. Но Леон лишь отрицательно помотал головой, а Инесс строго и коротко бросила:

– Нет. Никакой выпивки. – Так она положила конец дискуссии.

Эрни, покинувший дом и семью много лет назад, не взял с собой ничего, кроме пистолета да нескольких тряпок. Зато не забыл забрать все спиртное из своих личных запасов. Во хмелю он отличался особенно буйным нравом – у его сыновей до сих пор остались с тех времен шрамы, физические и душевные. Леону, как старшему, доставалось больше остальных, а потому с раннего детства алкоголь был связан для него с ужасами насилия со стороны отца. Сам он спиртного в рот не брал, у него имелись другие отдушины, а вот Бутч начал выпивать еще подростком, причем всерьез, хотя ни разу так и не осмелился принести спиртное в дом матери. Реймонд, самый младший из братьев, пошел скорее по стопам Бутча, нежели Леона.

Желая сменить столь неприятную тему, Леон начал расспрашивать мать о последних новостях, в том числе и о подруге, старой деве, которая жила через дорогу от нее и вот уже несколько лет умирала от рака. И тут Инесс, как всегда, пустилась в рассуждения о пользе разных мазей и пилюль, которыми лечились ее соседи и она сама. Кондиционер наконец, что называется, «прорвало», и влажность и духота в машине уменьшились. Перестав потеть, Бутч полез в карман, выудил сигарету, прикурил и опустил боковое стекло, сделав маленькую щелку. В кабину тотчас ворвалась жара. И вскоре все трое опять дымили, и опускали стекла все ниже и ниже, и воздух вновь сгустился от жара и дыма.

Загасив окурок, Инесс сказала Леону:

– Реймонд звонил. Два часа назад.

Это не было сюрпризом. Вот уже на протяжении нескольких дней Реймонд звонил, причем не только матери. Телефон у Леона трезвонил так часто, что жена (уже третья по счету) перестала снимать трубку. Другие обитатели городка тоже последовали ее примеру.

– И что сказал? – осведомился Леон, хотя на самом деле ему это было неинтересно. Он точно знал, что говорил Реймонд, пусть и не дословно, конечно, но общий смысл был ясен.

– Сказал, что перспективы вроде бы неплохие, даже отличные, что, возможно, ему придется уволить целую команду, чтобы нанять новых людей. Ну, ты Реймонда знаешь. Говорит им, что надо делать, и те просто из кожи лезут вон.

Не оборачиваясь, Бутч покосился на Леона, тот ответил понимающим взглядом. Оба слишком хорошо знали ситуацию, а потому слова были не нужны.

– Сказал, что новая команда прибывает из Чикаго, из фирмы, на которую пашет тысяча адвокатов. Можете себе представить?.. Целая тысяча адвокатов, и все работают на Реймонда! А он говорит им, что надо делать.

Водитель и пассажир вновь переглянулись. У Инесс была катаракта, и периферическое зрение ее подводило. Если бы она видела, какими взглядами обменялись два старших сына, то едва ли испытала восторг.

– Сказал, что обнаружили какие-то новые доказательства, которые следовало представить в суде. Но их не представили, потому что копы и обвинители все утаили. Зато теперь с этими новыми доказательствами у Реймонда есть шанс добиться повторного рассмотрения дела, уже у нас в Клэнтоне. Правда, он еще до конца не уверен, что хочет этого, а потому процесс может состояться где-то в другом месте. Он считает, лучше всего перенести рассмотрение в Дельту, поскольку судьи в Дельте по большей части черные, а он говорит, что черные более благосклонно относятся к таким делам. Ну что ты на это скажешь, Леон?

– То, что в Дельте больше черных, это очевидно, – заметил Леон.

Бутч проворчал нечто нечленораздельное.

Леон продолжил:

– И еще он сказал, что не доверяет никому в округе Форд, особенно юристам и судьям. Одному Господу известно, почему они не дают нам покоя.

Леон и Бутч закивали в знак согласия. Обоих изрядно потрепали законники округа Форд. Ну, Бутчу, конечно, досталось больше, чем Леону. И хотя братьев признали виновными в мошенничестве, связанном с договорными сделками, оба считали: их осудили лишь потому, что они Грейни.

– Не знаю, перенесу ли я еще один суд, – добавила Инесс и умолкла.

Леона так и подмывало сказать, что шансы Реймонда добиться нового рассмотрения дела равны нулю, что он вот уже десять лет только и талдычит о каком-то новом процессе. Бутчу хотелось сказать примерно то же самое и еще добавить: его просто тошнит от этого беспрестанного хвастовства Реймонда насчет каких-то там крутых адвокатов и новых доказательств. Парню давно пора перестать винить всех и каждого и начать наконец принимать пилюли.

Но ни тот ни другой не произнесли ни слова.

– И еще он говорил, что ни один из вас не подкинул ему денег за последний месяц, – добавила Инесс. – Это правда?

Еще миль пять они проехали в полном молчании.

– Вы слышали меня или нет? – спросила Инесс. – Реймонд сказал, вы ничего не перевели ему за июнь, а теперь уже июль. Просто забыли или как?

Леон взорвался первым:

– Забыли? Как это мы могли забыть? Я получал от него по письму каждый день, а иногда и по два зараз, все, конечно, не читал, но в каждом упоминались деньги. «Спасибо за стипендию, брат», «Не забудь подкинуть мне деньжат, Леон, я рассчитываю на тебя, большой старший брат». «Мне нужны деньги оплатить услуги адвокатов, сам знаешь, сколько они дерут, эти кровопийцы». «Что-то в этом месяце стипендии от тебя не поступало, братишка».

– А что это за хрень, стипендия? – осведомился Бутч, сидевший справа. В голосе прорезались нотки тревоги.

– Согласно словарю «Вебстер», это регулярная или фиксированная выплата, – ответил Леон.

– Короче, просто бабки, верно?

– Верно.

– Так почему бы ему так и не написать: «Пришли мне чертовых денег!» Или: «Где чертовы бабки?» К чему употреблять такие выпендрежные словечки?

– Мы уже тысячу раз говорили на эту тему, – сказала Инесс.

– Это ведь ты послал ему словарь, – заметил брату Леон.

– Да, было. Лет десять назад. Он очень меня просил.

– Ну, стало быть, он и пользуется этим словарем, выискивает всякие словечки.

– Знаешь, мне тут в голову пришло: может, эти адвокатишки просто не понимают его? Ну, эти его новые слова? – задумчиво произнес Бутч.

– Давайте сменим тему, – предложила Инесс. – Почему в прошлом месяце вы не выслали ему стипендию?

– Мне казалось, я выслал, – не слишком уверенно проронил Бутч.

– Что-то слабо верится.

– На почте можно уточнить, – сказал Леон.

– И тебе тоже не верю. Мы же договорились: каждый будет высылать ему по сто долларов в месяц. В году, как известно, их двенадцать. Это самое меньшее, что мы можем для него сделать. Конечно, это тяжело, особенно для меня, ведь я живу на социальное пособие, но у вас, мальчики, есть работа, вы уж как-нибудь можете выделить по сто баксов для младшего брата, чтобы он купил себе нормальной еды и оплачивал услуги адвокатов.

– Ну сколько можно, неужели не надоело? – воскликнул Леон.

– А я каждый день это слышу, – сказал Бутч. – Если не от Реймонда по телефону, то от мамочки.

– Это что, жалоба? – вспылила Инесс. – Забыл, что живешь в моем доме бесплатно? И еще смеешь на что-то жаловаться?

– Прекрати, – попросил Леон.

– А кто о тебе заботится? – обиженно заметил Бутч.