Я любил их. Даже расстояние не могло это изменить. Они были моей семьей.

Как и Ана. Я проникся ею. Мы были нужны друг другу. Она была храброй и упрямой, верной, а я… должен был спасти ее. Я был за нее в ответе. Из-за меня ее забрали. Моя беспечность привела к этому. Удивительно, что она не была мертва.

Я вдохнул и встал с кровати, пошел к двери и ударился об косяк головой. Я забыл, что дверь в мою комнату была низкой. Я тихо прошел в другую комнату и увидел, что Сунил спит. В смежной спальне были родители Сунила. Его мать отдыхала поверх кровати в одежде, словно ждала вопль, что Анамика вернулась.

Дальше была комната Аны. Я присел и проклинал то, что потерял то обоняние и усиленное зрение. Я хотел бы использовать взгляд Фаниндры, но она умерла. Я подавил волну печали и приступил к работе.

Ее комната почти не отличалась от той, что была во дворце. Она любила собирать вещи. Тут были гладкие белые камни, сухие цветы в глиняном горшке, красивая лента, гребешок. Вещи Анамики были простыми. Все было на своем месте.

Хотя ее забрали прошлой ночью, следов борьбы не было. Не было ни пылинки. Я нахмурился. Следы уже смели с пола. Мама Аны убрала комнату, ожидая возвращения дочери.

Я выглянул в окно, отодвинув штору. Было просто увидеть, как ее похитители забрались сюда и без сложностей унесли. Форма здания была такой, что и Ана, наверняка, порой так убегала, пока все спали. Я высунулся в окно и увидел засохший след сапога. Я поднял прутик с подоконника и соскреб грязь.

Я поднял к носу и вдохнул. Запах был слабый, но понятный. Верблюжий навоз. Анамику мог забрать караван. Торговцы часто путешествовали, чтобы продать товары. Ана была красивой даже в детстве, могла привлечь внимание. Ее могли легко продать в рабство или богачу для игр. Мне стало не по себе.

Я быстро вернулся к себе и собрал вещи. Если бы у меня были бумага и ручка, я оставил бы Сунилу записку, но передумал. Он пошел бы следом. Я выбрался из дома и пошел по тропе, луна озаряла путь и следы отца Анамики.

Я не уходил с тропы, по которой пошли спасатели, до второго дня. Всадники, что искали Ану, следовали за отпечатками копыт верблюдов, но потом следы загадочно пропадали. Было видно, что отец Аны и его охотники покружили в этом месте, а потом пошли дальше.

Я быстро пошел туда, добрался через час до хорошей дороги. Там было много следов — лошади, телеги, даже слоны — но не было верблюдов. Это не отогнало охотников, и они поехали дальше, их след пропадал вдали. Я думал пойти за ними, но пропавшие следы не давали покоя.

Я вернулся к месту, где они пропадали, и рассмотрел землю. Я большую часть вечера понимал, что произошло. Земля была каменистой в том районе, вела в глубокий овраг. Сверху спуск казался опасным для группы животных, но я пару часов изучал кусты и нашел путь.

Он был хорошо скрыт, вычищен, ведь по камню идти было проще, но я знал, что искать. Это был тот путь. Той ночью я забрался на скалу и спал в пещерке с видом на реку внизу. Если бы я перевернулся, то разбился бы. Но я не спал два дня, сок медленно иссякал, ведь мне нужны были силы

Когда я открыл флягу в ту ночь, думая идти дальше, несмотря на усталость, я замер и подумал, что сок может пригодиться в спасении Аны. Я не хотел тратить время на сон, но нужно было. Той ночью мне снилось, что она звала меня. Что она заперта в таком тесном месте, что не может вытянуть ноги, и ей очень больно. Я резко проснулся. Было все еще темно, но огоньки озаряли каменный потолок ниши.

Я моргнул, протянул руку и обнаружил, что и моя кожа сияет. Я опустил взгляд, моя сумка была открыта, было видно яйцо феникса. Оно сияло изнутри, и я увидел внутри вспышки, похожие на биение сердца. Я подвинулся, взял яйцо и заглянул в глубины.

Как такое было возможно? Феникс сказал, что из него никто не вылупится. Я сжимал его ладонями и прошептал:

— Ты жив?

Тепло затопило мои ладони, сердечко пульсировало, и моя кожа дрожала в такт.

— Ты поможешь найти Анамику? — спросил я. Яйцо похолодело. Свет угас, как и моя надежда. — Ты не можешь, — ответил я за него. — Зачем ты тогда?

Крохотный пульс бился у моего пальца. Я печально улыбнулся.

— Я тебя не виню, — сказал я, хоть и не знал, за что извинялся. — Это я потерял ее.

Я лег, прижимая ладонь к яйцу. Мысль, что я уже не один, успокаивала. Ночь пролетела быстро, я спал.

На следующий день я прошел в овраг, хмуро увидел, что к верблюдам, за которыми я шел, присоединились другие. К полудню десятки других всадников присоединились к группе, некоторые отделились, а другие остались. Я не знал, у кого Анамика.

Ночью я добрался до лагеря каравана и поискал лидера. Мужчины были мрачными, но было несколько женщин и детей, что казались опасливо добрыми, это меня немного успокоило. Я спросил, давно ли они тут, и если у них товары. Они показали мне многое, но не упомянули раба. Я намекнул, что мужчину, на которой я работаю, интересует новая жена, ведь старая стала страшной и вредной.

Мужчины рассмеялись, но не смогли помочь.

— Жаль, — сказал я. — Он богатый и хорошо заплатил бы за правильную девушку, — я снял сумку и сел у костра, принял благодарно еду и воду от женщин. Я расстелил покрывало, что мне дали на ночь, и появился мужчина. Он был грязным и чесал бороду.

— Я могу знать того, у кого есть то, что ты ищешь, — тихо сказал он.

— О? — спросил я, склонившись над сумкой, словно проверял вещи.

— Да. Упомяни мое имя, конечно, — добавил он.

Он рассказал мне о караване, который они прошли, и описал, куда они двигались. Я прижимал ладонь к яйцу феникса. Камень быстро согрелся, и я понял, что мужчина говорит правду.

— Благодарю за помощь, — сказал я и бросил мужчине монетку из мешочка, что оставил в сумке Кадам. — Если я найду их, потом дам больше.

Мужчина жадно облизнул губы и старался не смотреть на мою сумку. Он ушел, сверкая глазами.

Я лег, но не спал. Я знал, что он попробует забрать мои вещи. Когда он пришел, я взмахнул рукой и сбил его на землю. Мои руки обвили его шею, не дав ему закричать.

— Здравствуй, друг, — сказал я, пока он извивался под моим коленом. — Ты же не хочешь ограбить меня, когда твой караван гостеприимно принял меня?

Он выпучил глаза и покачал головой. Я потянулся в его карман, вытащил монеты и острый нож, что он уронил. Я прижал нож к его горлу.

— Оставим это между нами? — спросил я. — Иначе придется пролить твою кровь, а не хотелось бы портить хорошую ночь. Да?

Он закивал, и я отпустил его. Он убежал во тьму, а я схватил сумку и забрал покрывало. Вскоре я покинул караван. Еще за день я добрался до тех, кого мне описал вор. Этот караван был крупнее. Там было несколько телег с лошадьми, помимо нагруженных верблюдов. Я услышал вопль хищной птицы сверху, увидел, как она опустилась на вытянутую руку всадника на лошади.

Караван двигался достаточно медленно, чтобы я легко догнал их, но рядом с ними меня тут же окружили наемники. Я поднял руки и сказал, что был у другого каравана, и меня отправили сюда, ведь я хотел ценный товар, и со мной было выгодно торговаться.

Один из них свистнул, подошел другой всадник. Я узнал в нем лидера. Кожаная перчатка показала, что это он был с птицей. На одном глазу у него был жуткий шрам, глаз был молочно-белым, но он смотрел на меня, и я понимал, что это не делало его менее опасным.

Он был большим. Крупнее многих воинов. Его руки и грудь были мускулистыми. Длинная татуировка скрещенных мечей начиналась на скуле и пропадала под рубахой. Даже его конь был необычным. Я давно не катался, но видел его развитую грудь и настороженные глаза. Он был обучен для боя.

Я надеялся, что склонил голову с уважением, представился своим именем. Анамика жила задолго до моего рождения. Еще не существовал даже мой прапрадед, так что можно было назвать свое имя.

— Почему ты шел за нами? — спросил мужчина низким голосом.

— Мастер послал меня, — ответил я, — найти ему новую жену.