- Никому не двигаться! - прорычал Тито.

Генри попятился к середине гаража. Столкнувшись спиной с Веревочными Браслетами нервно усмехнулся. Им станет легче, когда они заправятся кокаином. Они исцелятся. Почувствуют себя здоровыми и полными сил, на время.

У Пепе дрожали руки. Кокаин забивался в складки ладони.

- Выпрями пальцы, гондон, - просипел Тито.

- Заткнись. Если не нравится, вали на хер, - одернул его Расстегнутый.

От Пепе несло потом, его ладонь обещала спасение. Облегчение. Оправдание. Освобождение.

Шмыгнув носом, Генри поднял лицо к потолку.

Он справится. Выживет. Чтобы ни случилось, он все вынесет, выкрутится, поднимется и пойдет дальше. Как бы низко он не пал, он сможет подняться и идти дальше. Каждый новый вдох убеждал его в этом. Каждый новый вдох и движение дарили откровение. И плевать, что вокруг воняет мочой и рвотой.

Генри, Пепе, Тито, Босой, Расстегнутый и Веревочный стали братьями по коксу. Сидели теперь вместе и на ночь устроились тоже рядом.

Генри снилась тюрьма. Музыка билась о каменные стены. Анхель смотрел на Генри сверху вниз и требовал перевести слова оперы. Генри хотел говорить, но молчал. Должен был знать слова, но не мог ничего вспомнить. От этого он чувствовал себя ничтожеством.

Ночью он то и дело просыпался от кашля Ти, от хлюпанья носом Сопливого. Натыкался в темноте на белки чужих глаз. Тринадцать человек были заперты в одной камере. Следили друг за другом. Даже помочиться в одиночестве было невозможно.

Наутро Сыпь и Родимое Пятно оказались ближе к двери и завладели пакетом кокса. Тито и Расстегнутый отбили бутылку воды. Генри достался один глоток. У него дрожали губы, когда он наблюдал, как пьют другие.

- Нужно придерживаться правил, - сказал Веревочный. - Не щелкать клювом, быть всегда начеку, не поворачиваться к ним спиной.

Босой, Пепе и Тито кивнули. Жизнь будто стала проще, вошла в привычную колею.

- Задняя стена, - сказал Расстегнутый.

Братья по коксу поняли его без слов - солнце всходило со стороны дверей в гараж, стена напротив до обеда оставалась в тени - они успели занять её раньше, чем Сыпь и Родимое Пятно.

До обеда посреди гаража в стороне от всех кашлял больной Ти. В обед он то ли потерял сознание, то ли заснул.

Когда солнце добралось до задней стены гаража, Генри, ища прохлады, лег на пол.

Он проснулся вечером. Свежий воздух ворвался в гараж. Сиу и Рамон зависли на пороге. Рамон покачивал автоматом, Сиу держал в одной руке упаковку минералки, в другой - булку.

- Как жизнь, придурки? Никто не свихнулся? Не перегрелся? Не помер? - Сиу заржал и пошатнулся. Похоже, он был пьян. - Мы принесли вам пожрать и выпить.

Сыпь вскочил на ноги.

- Оу. Назад. Не так быстро, - Рамон дернул автомат.

Почему Генри казалось, что дуло смотрит ему в живот?

- Не так быстро. Сначала жратву нужно заслужить, - Сиу поставил упаковку воды на землю и надкусил булку.

Генри прилип взглядом к его губам - они извивались на лице как два толстых червяка.

- Хочешь булочку? - Сиу кивнул Сыпи и помахал булочкой, как приманивают собак. - Сейчас проверим, как сильно ты её хочешь.

Сиу громко отрыгнул.

- Все встали на одну ногу. Кто простоит на одной ноге дольше всех, тот получит хлеб и воду.

Генри и Пепе переглянулись - это слишком глупо, чтобы быть правдой. Сопливый хлюпал носом. Веревочный хлопал ресницами, будто ему в глаз залетела муха. Босой первый поднял ногу. Блядь. Один за другим ноги подняли остальные. Зашатались, взмахнули руками.

- Эй, так не пойдет, - командовал Сиу. - Нельзя опираться на стену. А ну отойди от неё.

Генри тоже поднял колено.

- Смотри, этот похож на аиста, - потешался Рамон. - Придурок сделай руками как крыльями.

Автомат в его руках описал в воздухе дугу.

Генри дышал медленно и не крутил головой, боясь потерять равновесие. Предательски быстро задрожала опорная нога. Он понимал, что у него нет шансов на победу, но все равно на что-то надеялся. Первым оступился Сопливый.

- Мой четырехлетний племянник и то дольше бы продержался! - захрюкал Сиу. - У тебя, что одна нога короче другой? Или ты мочи и блевотины тут нанюхался до одурения?

Сиу веселился и хлопал себя по бедру. Никто из мальчишек не смеялся. На лбу Расстегнутого выступил пот, Веревочный закусил губу, Пепе расставил руки, чтобы удержать равновесие, Сыпь качался из стороны в сторону, как камыш на ветру. Генри вышел из игры четвертым. Один за другим повалились на колени остальные.

- Кто не работает, тот не ест! - закричал Сиу и перекинул булку Дредам.

Несколько человек инстинктивно потянулись к нему, а потом прилипли взглядами к покачивающемуся автомату в руках Рамона. Он гипнотизировал не хуже маятника. К клочку неба за головой Рамона прилипла круглая луна. Белая как плевок.

- Новый раунд! - заорал Сиу и снова велел им изображать цапель. - Не сачкуем!

На этот раз победил Босой.

- Поднимай, сука, ногу, если не хочешь, чтобы тебе её прострелили! - орал Сиу, заходя на третий круг.

У Генри взмокла от пота спина. Перед глазами поплыли черные круги. Рядом тяжело дышали Веревочный и Расстегнутый.

- Не делиться! Делиться запрещено! - заулюлюкал Сиу, когда Веревочный выиграл хлеб. - Нечего кормить слабаков и лентяев!

На следующем круге Генри свалился первый. Теперь у него дрожали не только ноги, но и все тело.

Рамон пальнул в воздух, чтобы заставить всех подняться для следующего раунда.

Игра длилась бесконечно. Те, что жевали хлеб, снова поднимали ногу вместе с остальными.

Генри потерял счет времени. Сколько раундов они выдержали? Десять, двадцать? Луна убралась прочь. Босой сожрал две булки, и его живот пел громче, чем ржал Сиу.

В итоге Генри и еще двое остались без еды. У Генри не было сил расстраиваться. Он заснул едва положил голову на землю.

Во сне он лежал на диване, рядом на полу сидел Франц. Через его плечо Генри видел экран компьютера. Он позвал Франца сначала тихо, потом громче. Хотел протянуть руку, дотронуться, но не смог пошевелиться. Запертый в собственном теле он кричал, умолял и плакал. Но Франц его не слышал.

Проснувшись, он думал о том, что должен предупредить Франца о готовящемся покушении на его отца и перевороте.