Остальные пассажиры все еще толпились вокруг миссис Диллингтон-Блик. Они стояли так тесно, что запах винного перегара смешивался с тяжелым ароматом духов миссис Диллингтон-Блик. Вот вам классический пример ужасающей близости, подумал Аллейн, если, конечно, среди этих людей, столь пылко обсуждающих происшествие, затесался настоящий убийца.

Но вот, наконец, от группы отошли Тим с Джемаймой, а потом и отец Джордан. Двинулся к кормовой части, остановился, облокотился о поручни. Миссис Кадди объявила, что идет спать, и взяла мужа под руку. Эта история, добавила она, испортила ей все настроение. Муж нехотя последовал за ней, а после того как с палубы ушла миссис Диллингтон-Блик в сопровождении Обина Дейла, компания окончательно распалась, и все пассажиры или разошлись по своим каютам, или просто исчезли где-то в тени.

К Аллейну подошел капитан Баннерман.

– Ну, как вам это понравилось? – спросил он. – Немного подпортило вашу игру, верно? – Тут он громко рыгнул. – Прошу прощенья, – добавил он. – Всему виной это дерьмо, которое мы ели за ужином.

– Восемь из них не знают, где это случилось, и не знают точно, когда именно, – заметил Аллейн. – А вот девятый знает все. Так что особого значения это не имеет.

– Имеет, черт побери. Потому как вся ваша затея просто бред. – Капитан развел руками. – Да вы только посмотрите на этих господ. Я вас умоляю! Взгляните, как они себя ведут, ну и так далее.

– А как еще, по-вашему, они должны себя вести? Расхаживать в черных сомбреро и издавать звериные крики? Манеры у многих просто безупречные. И все же, возможно, вы и правы. Да, кстати, отец Джордан и Мэйкпис, судя по всему, отпадают. Ну и вы тоже, сэр. Думаю, вам это понравится. Ярд проверял алиби.

– Угу, – мрачно буркнул капитан и принялся загибать пальцы. – Стало быть, у нас остаются Кадди, Мэрримен, Дейл и этот старый клоун, как его там…

– Макангус.

– Да именно. Что ж, уже хоть что-то! Ладно, – добавил капитан, – пора и мне на боковую. Выпил сегодня лишнего. И все же она потрясающая женщина! Доброй ночи.

– Спокойной ночи, сэр.

Капитан было отошел, затем вернулся.

– Получил сигнал из компании, – сообщил он. – Они категорически не желают никакой огласки, и лично я считаю, это правильно. В этом целиком полагаются на меня. Не хотят, чтобы пассажиры огорчались из-за каких-то пустяков. И я с ними согласен. Так что постарайтесь запомнить.

– Постараюсь.

– В море… капитан главный.

– Вас понял, сэр.

– Вот и хорошо. – Капитан взмахнул рукой и стал осторожно подниматься по трапу на мостик.

Аллейн прошел на корму, где все еще, опираясь на поручни, стоял отец Джордан и смотрел куда-то вдаль, в ночь.

– Я тут подумал, – начал Аллейн, – что если вам сейчас сыграть роль Горацио?

– Я? Горацио?

– Наблюдать и слушать, что подсказывает вам душа.

– Ах, это! Что ж, такая роль мне подходит. Постараюсь не спускать глаз с этих людей.

– Я тоже этим займусь. Какие будут соображения?

– Пока никаких. Абсолютно ничего. Ну разве если не считать того, что мистер Мэрримен норовит прикрыть лицо шляпой и очень вспыльчив.

– А мистер Кадди явно перевозбужден.

– А мистер странноватый Макангус только и знает, что пританцовывать, то в одну сторону, то в другую. Нет! – выразительно воскликнул отец Джордан. – Нет! Не могу поверить, что кто-то из них… И однако же…

– Все равно улавливаете запах зла?

– Уже начал спрашивать себя, не является ли это лишь плодом воображения.

– Возможно, – согласился Аллейн. – А вот я постоянно спрашиваю себя, уж не нагородили ли мы целый ворох фантазий вокруг обрывка бумаги, зажатого в руке убитой девушки. Но с другой стороны… Понимаете, у всех вас были посадочные талоны перед посадкой на борт. Ну, по крайней мере, должны были быть. Могло ли один из потерянных – ваш, к примеру – сдуть ветром через иллюминатор и унести на причал, где бы он попал в ее руку? Нет. Потому что все иллюминаторы задраены, так бывает всегда, до тех пор, пока судно не отплывет. Давайте немного прогуляемся, согласны?

И они двинулись по палубе вдоль левого борта. Дошли до небольшого выступа перед моторным отсеком и остановились, пока Аллейн раскуривал трубку. Ночь выдалась очень теплая, но затем потянуло ветерком, и корабль словно ожил. Откуда-то доносился высокий бренчащий звук.

– Кто-то поет, – произнес Аллейн.

– Нет, думаю, просто ветер свистит в оснастке. Кажется, так называют эти веревки? Интересно знать, почему.

– Да нет, вы послушайте. Теперь звучит четче.

– Да, так и есть. Кто-то поет.

То был высокий довольно нежный голос, и исходил он, судя по всему, откуда-то из пассажирского отсека.

– «Сломанная кукла», – пробормотал Аллейн.

– Странный выбор, старомодная песенка.

А затем мелодия словно испарилась.

– Замолчали, – сказал Аллейн.

– Да. Послушайте, может, все же стоит предупредить женщин? – спросил отец Джордан, когда они двинулись дальше. – До наступления крайнего срока?

– Пароходная компания против, и капитан тоже. А мое начальство просило по возможности уважать их желания. Считают, что женщин надо защищать так, чтобы они этого не заподозрили. Для них же будет лучше. А этот Мэйкпис, похоже, толковый и надежный парень. Так что, думаю, ему рассказать можно. Он с радостью станет защищать мисс Кармишель.

Словно подражая капитану, отец Джордан заметил:

– Значит, у нас остаются Дейл, Мэрримен, Кадди и Макангус. – Но затем, в отличие от капитана, он добавил: – Полагаю, это возможно. Наверное. – Священник опустил руку на плечо Аллейна. – Вы наверняка сочтете, что я до смешного непоследователен… вот стоит только начать вспоминать, – тут он умолк ненадолго, а его пальцы так и впились в рукав Аллейна.

– Да? – спросил инспектор.

– Понимаете, я священник, англо-католический священник. Я слушаю исповеди. Это мой скромный и в то же время удивительный долг. И всякий раз просто испытываешь потрясение, столкнувшись с неожиданным грехом.

После паузы Аллейн заметил:

– Полагаю, то же самое можно отнести и к моей работе.

Какое-то время они шли в полном молчании, дошли до конца кормы, повернули назад, снова двинулись вдоль левого борта. Свет в салоне был выключен, под окнами на палубе залегли густые темные тени.

– Ужасно так говорить, – резко произнес отец Джордан. – Но знаете, в какой-то момент мне вдруг захотелось вместо того, чтобы пребывать в столь мучительной неуверенности, точно знать: этот убийца здесь, на борту. – Он шагнул в сторону и присел на краешек кнехта под верхней палубой. Палуба эта отбрасывала глубокую тень. Казалось, он провалился в темноту, словно в люк.

– Ма-ма!

Голосок пискнул прямо у него под ногами. Священник так весь и сжался, и застыл.

– Боже милостивый! – воскликнул отец Джордан. – Что же я наделал!

– Судя по звуку, – сказал Аллейн, – вы вроде бы наступили на Эсмеральду.

Он наклонился. Пальцы нащупали кружево, твердую поверхность под ним и что-то еще.

– Не двигайтесь, – велел Аллейн. – Одну секунду.

И он достал из кармана тоненький, словно карандаш, фонарик. Посветил. То была миниатюрная копия карманного фонаря, которым пользовался капрал полиции Мойр.

– Я что, ее сломал? – с тревогой спросил отец Джордан.

– Она уже была сломана. Вот, смотрите.

И действительно. Шею свернули с такой силой и яростью, что Эсмеральда улыбалась теперь над левым плечом под каким-то невероятным углом. Черная кружевная мантилья была изодрана в клочья, обвязана вокруг шеи, на груди лежала россыпь оторванных изумрудных блесток и одинокий смятый цветок гиацинта.

– Ну вот, ваше желание сбылось, – пробормотал Аллейн. – Убийца точно на борту.

Капитан Баннерман провел пальцами по светлым выгоревшим волосам и поднялся из-за стола.