Подскочив к брату, Влада обняла его снова; она торопливо и сбивчиво бормотала, будто стремилась вложить в каждое слово частицу той боли, что накопилась за долгие годы проклятия.
- Волчицей меня одинокой прозвали, и правильно! Любви мне не дано испытать, род не дано с мужчиной продолжить, но выход есть! Я поняла это, почувствовала, когда в первых походах мы с тобой у одного костра ночевали; я ненавидела каждую, кто на тебя только взглянет! Не жаль мне было твоих потаскух, совсем не жаль! Ни Цветаву не жаль, ни Видану! Смеялась я в стороне, когда ты от них отвернулся. Знала, что старший брат единственный мне предназначен, в мире больше нет таких и не будет! Проклятие крови только кровью и борется! Глупцов пришлых больше не надо, только ты один нужен!
Закончив, Влада вновь потянулась к губам, но Серко уже совладал с собой и с холодом проговорил:
- Вот почему мать тебе тогда по щекам врезала...
Эти слова заставили Владу вздрогнуть, как будто тот удар снова прошелся по лицу Одинокой Волчицы. В голосе брата звенела твёрдая сталь, он осуждал её, не понял, не принял откровенного предложения...
- Ты рассказала о том, как собираешься проклятие побороть, дозволенья просила, а мать тебя по роже наставила?!
Влада медленно отступила назад. Из-под накрашенных помадой губ показались клыки. В просьбе Волчицы не было унижения, она твёрдо знала, что делает.
- Мать должна была знать, кого родила и на что обрекает потомство! Доли хорошей для дочери не пожелала, отринула единственный верный путь, - в ночной темноте глаза сестры холодно засверкали, как будто на дне зрачков застыло потустороннее зеркало. - Мать боится Богов, страшится вырвать судьбу у Мокоши и связать нити заново; думает прежде о племени и лишь затем о себе. Моё же счастье и вовсе выше других не поставит!
- Ты ли это говоришь? Ты ли этого хочешь?! - Серко схватил плечи девушки и попытался вернуть ей рассудок. - Черту заветную переступить и навсегда оказаться проклятой родом?
- Я и так проклята! - не своим голосом закричала Волчица. Она вырвалась из хватки брата, но тот не отступался и продолжал говорить.
- Долю свою всегда можно улучшить, ученица ведуньи должна знать об этом! Но сейчас ты не правишь судьбу, а токмо жизнь свою губишь! Как я смогу в глаза родичам посмотреть, коли соглашусь на такое? Думаешь, в любви будем жить как семья?! Ведь оба с ума сойдем, убьём себя по наветам Зимнего Зверя! Мало от Волка хорошего, лишь беда, злость и тяжкий выбор. Нельзя двоедушцам нарушать уклад племени, иначе пробудим зло, от которого никто не спасётся! Вспомни мать и её белую ярость, даже она не спаслась от безумия Зверя!
Рухнув перед ним на колени, Влада лишь сейчас рассмеялась. Скорбно, со слезами клокотавшими в горле, она хохотала. Ладонь прошлась по губам размазав на щеках всю помаду. Серко смотрел на неё и не знал: дошло ли до сердца хоть что-то из сказанного? Он любил Владу, но никогда бы не позволил себе утонуть в ярой страсти. Она была младшей сестрой - нерушимым запретом, недоступным желанием...
- Боишься ты, Серко, всегда трусил. Слаб в тебе Волчий дух, даже мать это знает. Я гадала на счастье с ведуньей, только Девятитраве известно, чего я хочу... Она понимает меня, мудрая женщина.
Голубой взгляд со слезами посмотрел в лицо старшего брата. В этом взгляде отражалась вся боль, всё одиночество, которые изводили наследницу рода с шестнадцати Зим. Не сразу она дошла до такой страшной мысли, это был не каприз и не больная фантазия Волчьего духа. Влада была уверена в своём желании...
- Я всегда играю Серко, могу поиграть и с Богами. Повернуть все запреты на ладную сторону, Несречу усыпить возле нитей судьбы и заставить Долю сплести Кошт по желанию человека. Руны сказали, что мы можем быть не просто в родстве, что мы можем любить! Потому я не отрекусь от тебя, даже если ты сам испугался...
- Что сказали другие гадания? - словно вспомнив о чём-то, спросил Навий сын. Он знал, что руны всегда толкуют о многих путях, но Влада только с ухмылкой пожала плечами.
- Что мы оба умрём...
Глава 5
Чужие глаза
Покой не пришёл к Серко даже под утро. Влада уснула, забившись глубоко под одеяло и целую ночь проспала не шелохнувшись. Она дышала ровно и глубоко, как человек, который выполнил тяжёлое и важное дело - признался. Но брат провёл ночь у костра. Лишь равнодушный огонь, да свернувшийся чуть поодаль Вук слышали разговор перевернувший душу охотника. Серко вспоминал мать, взгляд её встревоженных глаз и наставляющий голос: "...В дороге многое может случиться и ужасные дела способна сделать сестра. Зверь в ней бесится, Белая Волчица чувствует горячую душу и хочет свести Владу с ума, сбить с верной дороги. Потому, ты должен остаться возле неё, терпеть и всё ей прощать..."
Брат вздохнул. Новая блажь младшей сестры была не просто играми и не очередным испытанием; слишком честно и откровенно говорила она этой ночью и предлагала такое, о чём было страшно подумать.
Страшно, но думал. Зерно сомнения было посеяно и отринуть его оказалось не просто. Чтобы хоть как-то отвлечься, Серко взял промокший в Сыте рюкзак и разложил из него уцелевшие вещи. К несчастью почти вся пища оказалась испорчена. В дороге придётся охотиться, а значит потратить на поиск еды драгоценное время. Запасов Влады хватит совсем ненадолго, даже если растягивать на двоих.
В руках оказался водонепроницаемый пакет с заветной картой внутри. Серко мысленно поблагодарил отца за предусмотрительность, ведь если бы карта пропала, пришлось бы надеяться только на память, а человеческая мысль изменчива.
Он провозился с вещами до солнца, стараясь спасти всё что ещё годилось к дороге. Раньше всех поднялся Вук. Широко зевнув пастью полной желтоватых зубов, пёс умчался в соседнюю чащу. Он сам привык добывать себе пропитание и не стоило беспокоиться, что такой зверь потеряет хозяев.
Влада пробудилась чуть позже. Присев на своём спальном месте, она беззаботно улыбнулась Серко, как будто и не было вчера их тяжёлого разговора, не было признаний и криков иссушающих душу. За все сокровища застывшего мира Серко не хотел вспоминать о вчерашнем. Лучше пуля в груди, чем такие беседы. На плечах и так лежала ответственность за судьбу соплеменников, ведь лучше брата с сестрой никто в Явьем мире не хаживал и только на них мог надеется род. Вот о чём следует помнить, вот зачем они отправились в путь, а не ради поисков странного счастья...
Летнее солнце изгнало снег даже из тенистых низин. Год от года становилось теплее и чудесным образом на земле появлялись растения, о которых помнили только лишь старики. Лиственные деревья и кустарники с нежными ягодами перемёрзли ещё в первые годы обледенения, но во время короткого лета весты всё чаще находили почти забытые травы. Жёны охотников осторожно пробовали растения в сыром виде или в горячих отварах. Мастерство старой ведуньи им было не превзойти, но с детства каждая девочка в Навьем племени читала лёгкие заговоры, умела готовить мази против ожогов или настаивать зелья от головной боли. И лишь в случае самых тяжёлых ранений, увечий, смертельных болезней или подозрений на порчу женщины обращались к Девятитраве. В прочее время беспокоить ведунью считалось недостойным и страшным занятием. С середины июля и до середины осеннего августа снегопада можно было больше не ждать. Казалось, что миру достаточно всего нескольких недель хорошей погоды, чтобы зелёные листья пробили подтаявший снег, а звери насытились. Человек из далёкого прошлого никогда бы не понял законов Долгие Зимы, но не менее странной была и весна, когда в чересчур краткий срок возрождалась природа...
Следуя карте, разведчики Нави вышли на незнакомые тропы и с каждым часом дорога становилась всё более заросшей и тёмной. В таком глухом и тёмном месте встречи были особенно неожиданны и опасны. Покидая Тепло люди ко всему относились с удвоенной осторожностью; а что будет, если в путниках оседлые узнают Навь? Хорошо если сами сбегут, но в мире после обледенения как правило выживал тот, кто выстрелит первым...
