– Вы не знаете, кто я.

Не вопрос, а скорее, обвинение.

– Вы ведь понимаете, очевидно? – Мэгги размышляла, сможет ли использовать в качестве оружия ведро и губку, если дело примет более серьезный оборот, – каждый, кто спрашивает об этом, самый настоящий кретин?

Его брови поползи вверх, будто он никогда в жизни не слышал такого слова. Но, судя по тому, как сверкнули его глаза, стало ясно, что до него дошел оскорбительный смысл. Конечно, он не привык к оскорблениям и поразился, как она осмелилась внести изменения в его привычки. Значит, по своему положению он явно выше, чем Мэгги себе вообразила. Почему-то у нее захватило дыхание от этой мысли.

– Прошу прощения. Кретин? Вы назвали меня кретином?

Мэгги задрала подбородок, хотя многочисленные знакомые и прежние работодатели говорили, что выглядит она при этом агрессивно. Притворилась, что не поняла, о чем это он.

– Кофейня закрыта. Прошу вас, соберите охрану и уходите. Если получится, подумайте о том, что, если хочется выпить кофе, не обязательно брать с собой команду накачанных стероидами охранников.

На секунду он замер и оценивающе смотрел на нее. От его взгляда у нее по телу побежали мурашки. Он засунул руки в карманы и попытался принять более расслабленное положение. Ничего не получилось.

– Скажите, у вас есть маленькое родимое пятно за левым ухом? В форме скошенного сердечка?

Мэгги стало холодно, будто в помещение ворвался морозный зимний воздух.

– Нет.

Это была неправда. И ей стоило огромных усилий не поднять руку и не дотронуться до родимого пятна. Он изучающе смотрел на нее, сжав губы.

– Вы врете.

– А вы меня пугаете, – парировала Мэгги и встала, заметив, что охранники вновь зашевелились, но мужчина по-прежнему остановил их легким движением руки. – Что происходит? Чего вы хотите? Полагаю, не мокко с соевым молоком?

– Ваше имя, случайно, не Магдалена?

Мэгги поняла, что он заранее знает ответы на свои вопросы, и снова соврала.

– Нет! – Интересно, почему она так напугана. – Мое имя Мэгги. И это не сокращенное.

Она достала телефон из кармана джинсов, крепко сжала его в руке и почти угрожающе помахала им перед носом гостя.

– Если вы сейчас же не уйдете, я вызову полицию.

Мужчина не улыбнулся, будто и не умел вовсе. В его глазах все еще таился стальной блеск, от которого сбивалось дыхание.

– Боюсь вас разочаровать, но, если хотите связаться с местными правоохранительными органами, я не против. С моей стороны было бы упущением не предупредить, что, позвонив в полицию, вы не достигнете результата, которого, вероятно, ожидаете.

Мэгги почему-то поверила.

– Тогда почему вы просто не уйдете? – У нее онемели губы, сжался желудок, место за левым ухом, где было родимое пятно, стало горячим. Но она не осмеливалась дотронуться до него. Только не перед этим человеком. – Я хочу, чтобы вы ушли.

Незваный посетитель не послушался. Проницательные серые глаза внимательно разглядывали ее, а ей очень хотелось прикрыться от всепроникающего взгляда. Да когда ее последний раз беспокоило, что какой-то парень смотрит на нее? Она не носит джинсы скинни, обтягивающие, как вторая кожа, рубашки.

Складывалось впечатление, что он пялится не на ее пятую точку, как другие богатые парни.

– Поразительно, – заметил гость уже тише. – Вы могли бы быть ее сестрой-близнецом, если не принимать во внимание этот омерзительный цвет волос.

– У меня нет сестры-близнеца! – рявкнула Мэгги и услышала в своем голосе отголоски надежды, которая просыпалась каждый раз, когда ей в детстве кто-то заявлял, что она похожа на чью-то племянницу, подружку или двоюродную сестру. Повзрослев, она стала гораздо мудрее, поняла, что это пустые высказывания, брошенные невзначай людьми, которые понятия не имеют, каково это – быть брошенной.

– У меня вообще нет родственников. Меня нашли на краю дороги в возрасте восьми лет. Я не помню, что было до этого. Вот и все.

– Это лишь подтверждает мою версию. – Мужчина стянул перчатки, будто это было частью древней церемонии.

Мэгги терялась в догадках, почему смутилась при виде его сильных рук. Он вынул из кармана смартфон, гораздо больше и технически совершеннее, чем ее, приобретенный недавно на первую зарплату. Его пальцы скользили по экрану, наконец он равнодушно протянул ей телефон, тем не менее сверкая глазами.

Мэгги смотрела на блестящий смартфон, как на осиное гнездо.

– Я не хочу на это смотреть.

Этот человек – пугающий и непостижимый. Она достаточно сообразительна, чтобы не дать ему вовлечь себя в авантюры и не пасть их жертвой. И откуда это чувство пустоты изнутри? Кто бы знал.

– Я хочу, чтобы вы немедленно ушли.

– Прошу вас, взгляните на эту фотографию.

Он не просил, его голос звучал так, словно он никогда ни о чем не просил. Мэгги отметила, что он не пообещал уйти, если она последует его приказу и посмотрит фотографию.

Сама не понимая, почему это делает, она взяла этот проклятый смартфон, стараясь ни в коем случае не коснуться руки гостя. Но почему-то слабый отблеск одобрения в суровом взгляде серых глаз на нее подействовал. Она с трудом сглотнула, посмотрела на экран смартфона и замерла.

Это была фотография женщины. Она стояла где-то, красивая, в украшениях из сверкающих драгоценных камней, обернувшись через обнаженное плечо и широко улыбаясь. Ее темные каштановые волосы были зачесаны назад и уложены в сложный пучок. На ней было сказочное платье из тех, что женщины не носят в реальной жизни. Длинное, блестящее, оно, казалось, сверху донизу расшито сверкающими камнями, подходящими к колье.

Мэгги могла бы сказать, что это была ее фотография.

– Что это? – Она слышала глухие удары сердца. Желудок до боли сжался. В висках ощущалась тяжелая странная боль. – Кто это?

Ни один мускул не дрогнул на лице мужчины. Но было в его взгляде, направленном на нее, что-то, способное покорить мир.

– Это Серена Санта-Домини, – ответствовал он холодно, однако Мэгги явно уловила в нем удовлетворенность. – Она известна как ее величество королева Санта-Домини. Она погибла двадцать лет назад в автомобильной аварии в Черногории.

Что-то промелькнуло во взгляде его серых глаз, непонятное Мэгги, но по силе воздействия сродни страшному удару.

– Я предполагаю, что она была вашей матерью.

Реза Аргос, более известный и официально именуемый его королевское величество король и верховный правитель Константинии, не был сентиментальным человеком.

Причина этого – свержение с трона его отца. Он не собирался допустить той же ошибки. Соответственно, в его жизни не было места сантиментам, особенно в Константинии, которая по праву гордилась своей благопристойностью, что предполагало определенное количество скрытых подводных течений. Например, слухи о давней любовнице его отца, которые никто не осмеливался озвучивать после трагической смерти монарха. Никто из подданных не решался произнести «самоубийство». Это был бы слишком явный намек на темные настроения, распространявшиеся тогда в стране.

Неприятная история. Однако Реза сконцентрировался на настоящем. В его стране поезда приходят вовремя, люди платят налоги, а армия рьяно охраняет границы. Он и его правительство ведут прозрачную политику, без лишних эксцессов, на благо народа и в полную силу своих возможностей. Он не стал жертвой шантажа или расчетливой любовницы и не рискнул бы из-за этого благополучием страны. Он не такой, как отец. Более того, Константиния не похожа на ближайшего соседа – королевство Санта-Домини, испытывавшего на протяжении последних тридцати лет непрекращающиеся гражданские войны и экономические кризисы.

Его политика стала залогом процветания, независимости и нейтралитета маленькой страны на протяжении многих веков. Европейские страны могли воевать, падать в руинах и восстанавливаться вновь, но Константиния выстояла, сопротивляясь кризисам и беженцам из Санта-Домини.

Бесславное падение отца, который следовал велению сердца и практически вверг страну в конституционный кризис, не принималось в расчет, поскольку кризис был вовремя пресечен еще до того, как шантажисты практически разорвали страну на части, и только немногие знали, насколько плохо в действительности обстоят дела в отношении с королевской семьей.