- Кикбоксинг? – я недоверчиво прищурилась. – Правда?

- Да, Сергей тоже быстро понял, что длина его ног мешает стремительному передвижению по мату, и направил свои стопы в боксерский клуб.

- Более под его ногами скользкие лужи не растекались?

- Можно и так сказать. – Он покосился на часы. – А давай, переку..?

Телефонный звонок прервал его на полуслове. Алек, не думая отпустить мою руку, отогнув край куртки, попросил вытащить телефон, добавив: - У меня рука занята. Скорее вытаскивай.

Выудила телефон и вручила ему трубку со словами: - Так может, отпустишь?

- И ты сбежишь?

- Не сбегу.

- Потом проверим. – И ответил на звонок бодрым голосом: - Слушаю. Нет, все хорошо, я узнавал в приемной. Да его уже оперируют.

Он со смешком покосился в мою сторону: - Жить будет и не один год. А Оля…? Олю сейчас покормим, и тоже будет жить.

Так это он не с супругой разговаривает, догадалась я и медленно выдохнула. Хоть что-то хорошее за вечер. Его благоверная меня на дух не переваривала и при любой встрече поглядывала на меня из-под опущенных ресниц, как на экспонат Кунсткамеры. Сказать прямо что-либо мне у нее не хватало духа, поэтому временами Елена при общих знакомых семьи, делала пространные намеки. Вначале ничего незначащие, затем более конкретные: в отношении меня и Богдана Петровича, я затем меня и Сережи. Ее домыслы по первому случаю прекратились, как только к семье примкнула Раиса. А во втором, с ее слов, я была тем злом, которое не позволяет девушкам младшего Краснощека заарканить парня.

И я бы продолжала вести с ней себя дружески, если бы в один из прекрасных дней Людмила Васильевна не спросила напрямую, кто входит в мои матримониальные планы. В тот день я узнала, что они у меня есть, и более того я целенаправленно работаю над их осуществлением. Еще узнала, что даже люди, с которыми я не первый день живу и работаю, бок о бок, могут безотчетно верить Евгении, редко посещающей дом на Дагестанской.

Сомнений не было в том, что Евгения меня недолюбливает, просто не ведала за что и насколько. Теперь же все стало на свои места, и я успокоилась, окончательно сведя на нет общение с ней.

Алек сжал кисть, выводя меня из задумчивости и продолжая отвечать на телефонный звонок отца: - Нет нужды приезжать и сидеть под дверьми. Да, мы все еще здесь... Нет, хотим остаться.

Услышав следующую реплику главы семейства, рассмеялся: - Молчите рефери!

- Да именно так. Когда они завершат, я позвоню и отчитаюсь. – Подумал и добавил. – Поздно будет, могу сбросить sms. Договорились.

Дав отбой, опять сжал мою кисть: - О чем задумалась?

- О насущном. Куда пойдем перекусить?

- Ты уже согласна покинуть коридор поликлиники?

Ответила его словами: - Нет нужды сидеть под дверьми.

Улыбнулся, помог мне встать и, не отпуская руки, повел на выход.

- Не знала, что ты такой боязливый. – Я указала на его захват. – Что теперь пугает?

- Темноты боюсь, машины ненавижу, а шумные города меня раздражают.

- Но ты же, водишь.

- Издержки рабочего процесса, без авто я бы нигде не успевал. – Мы оказались на парковке возле здания поликлиники. Алек, с невинным видом попросил выудить из внутреннего кармана ключи, и, забрав их из моей ладони, прищурился. – Еще вопросы будут?

- Что значит выражение «Молчите рефери»? Пару раз слышала, как его Сергей использует, а теперь вот и ты.

- И что тебе в нем не нравится?

- Мне нравится, звучит необычно. И оно помимо просьбы молчать, явно имеет подспудное значение. В контексте вашего общения с отцом оно является упреждающим.

- Та есть немного. – Откликнулся Алек и подвел меня к своей машине.

- Не уклоняйся от ответа. Как оно появилось и что в себе несет?

- Очень хочешь знать?

- Ну, Сережа сказал, чтобы я у тебя о его значении спросила. Богдан Петрович, так же отказался что-либо прояснять, остальные не знают.

- Значит, очень. – Подвел он итог и прищурился. – А что я за это получу?

Вот так неожиданность, за расшифровку фразы и рассказ о ее появлении от меня чего-то ждут. Я посмотрела на машину, возле которой мы остановились, потом на ее владельца, выжидающего неизвестно что, и ответила:

- Может быть и не очень.

- А если мы историю выражения оценим в один массаж?

Он не улыбался, он серьезно спрашивал и ждал ответа. Но давая ответ нужно кое-что уточнить:

- Массаж чего именно?

- Пошлячка! – выдал Алек и, отпустив мою руку, разблокировал двери авто. – Никогда не знал, что девушки…

- Стоп! Причем тут пошлячка? Ты в счет истории рассчитываешь получить массаж всего тела, массаж ног, головы, спины, лица, рук, может быть массаж живота…

- Живота? – переспросил он. – А что, приятная процедура?

- Не очень, но если нужно выработать талию или решить проблему с пищеварением…

- Нет, такого не нужно. Садись в машину. Я подумаю над твоим предложением и решу.

Я заняла место рядом с ним и чувствую, как он смотрит меня с улыбкой. Покосилась в его сторону: - Что?

- А если всего тела?

- Не ранее, чем через две недели, когда у меня будет окно с Богданом Петровичем.

- К этому времени я уже уеду.

- Тогда небольшая поверхность в ближайшее время. – Улыбнулась я.

- Совсем небольшая? – выражение его лица и интонация, не оставили сомнений о чем речь идет.

- Е-ма йо! Ну, и кто из нас пошляк?

Он рассмеялся и потупился: - Да я просто… задумался.

- И явно о хорошем. Заводи машину, поехали. Я тоже есть хочу!

- А как же испанский суп? – выруливая с автостоянки, поинтересовался Алек.

- Это было блюдо мексиканской кухни, и оно почило миром на кухонном полу. Но если есть желание…

- Нет! Я видел последствия. Меня больничные койки не притягивают. Повторно предложишь как-нибудь потом.

Потом был ужин в тихом и уютном месте, но был наполнен угрюмостью и молчанием. Как сказал бы Сережа: «Шутки кончились, как только Алексею позвонила жена». Выходя из-за стола, Алек пообещал надолго одну меня не оставить. Однако, вернулся минут через двадцать, мрачный, сдержанный и недовольный. Видимо, услышав его мягкое обращение, Евгения устроила жесткий прессинг, отбив благоверному охоту шутить и есть.

В поликлинику мы вернулись через сорок минут, буквально, чтобы узнать, что младшего госпитализировали вовремя, операция прошла успешно, вот только из-под наркоза пациент вышел с неохотой. А впрочем, об этом мы вполне можем узнать завтра в часы приема.

Но, ни завтра, ни послезавтра, ни после-после… я у него не оказалась. Вредина Селозя принимал родственников у своей постели, а мне нагло мстил за своевременную госпитализацию. Что ж, если видеть меня не хотел, то дать по телефону указание – всегда, пожалуйста. Его вредность, явно обострившаяся в палате, проявлялась непосредственно за приветствием и звучала приблизительно так:

- Хорошенько выгуливай Ричарда. За азалиями ты не доглядела…, так хоть его не угробь.

Обычно я отражала беспочвенные нападки, а вот сегодня молчу. Жду продолжения, оно обязательно должно быть. Стоит всего лишь вспомнить, что азалии в мое отсутствие он сердобольно заливает водой, позабыв о собственных рекомендациях. Или что чудо по имени Ричард из-за халатного отношения Сережи две недели с животом промаялось.

И как продолжению не быть, ведь теперь вместо того, чтобы сказать мне спасибо за вызов скорой, он может обвинить в попытке отравить мексиканским супом, который я оперативно уничтожила.

- Ты слышишь? - удивился он минутной заминке.

- Да.

- Приедешь завтра?

Спросил без надежды, но что-то было в его голосе такое, что я задала встречный вопрос:

- Зачем я тебе там. Тебе ж без меня хорошо… А тут азалии последние оставшиеся в живых, две с половиной штуки, - припомнила я слова младшего, - а еще Ричард-доходяга. Я его до смертной доски еще не довела, но если постараться, то в твое отсутствие я здесь всех-всех угро...

Он тут же нашел для меня заботу и прервал на полуслове: