- Откровенно? - спросил Алексей. Разговор с "авторитетным советом" помог ему проанализировать ситуацию.
- Только так! - сказал Борода.
- Буду копать дальше... И вы, уважаемые господа, по своему опыту знаете, - польстил он авторитетам, - что выживет тот, кто ударит первым.
- Это точно, - одобрительно закивали головами авторитеты.
Штырь поинтересовался:
- Как далеко пойдешь?
За этим, вроде бы не очень жестким вопросом, скрыт был глубокий смысл.
- До конца, - твердо сказал Алексей.
- Наш человек, - серьезно заявил Виктор Николаевич. - А ты что скажешь, Яков Михайлович, уважаемый эксперт? Это ведь по твоей части, господин полковник.
Намек на прошлое не обидел Свердлина, не та была ситуация и не те люди сидели за круглым столом, чтобы обижаться.
- Алексей Георгиевич прав в своих выводах. Я даже могу предположительно назвать некоторые фамилии...
- Не надо, - властно остановил его Штырь. - Потом поделишься своими соображениями с Андреем Ивановичем. А мы пока посоветуемся... Ты выйди, подожди, - сказал он Алексею.
Алексей вышел в комнату к телохранителям, сел в кресло, стал ждать. Он не очень нервничал, так как был уверен в одном: что бы ни решили участники "Круглого стола", он никогда и никому не простит убийство Ольги. Вот говорят, думал он, что Бог все видит и все знает... Тогда почему он молчит, если видит, как обирают покойников и обессиленных горем их родственников? Иногда Богу тоже требуется помощь...
Он так глубоко задумался, что одному из телохранителей пришлось тронуть его за плечо и показать на дверь: иди, зовут.
От имени всех говорил Юрий Игоревич Штырев, он же Штырь:
- Мы решили, что нам не в масть этот беспредел... Его надо остановить, он опасен для нас. К тому же, все мы глубоко уважаем нашего общего друга Андрея Ивановича и не можем допустить, чтобы его дочь и зять были под ударом каких-то отморозков...
Юрий Игоревич говорил очень торжественно, словно зачитывал приговор. "Ну и что дальше? - слушая его, думал Алексей. - чем вы можете мне помочь, господа присяжные заседатели?"
- Через две-три недели мы назовем тебе, кто заказал похоронщиков Ставрова и Брагина и кто замочил Ольгу Ставрову... И, можешь не сомневаться, это будет точно и проверено. Мы не менты, - с усмешечкой произнес Штырь, - и хватаем не крайних, а действительно виноватых. - Он все-таки не удержался от остренькой шпильки в адрес бывшего "важняка".
Штырь сделал паузу и буднично завершил свой монолог:
- Мы тебе назовем, кто эти отморозки, а уж ты с ними разбирайся сам. Это твое дело, как ты с ними обойдешься, хотя мы и одобряем твои ясно высказанные намерения. Наше братство, которое тебе, не совсем возможно, понятно, и дня не продержалось бы, если бы мы не исполняли главное правило: возвращать все долги.
И совсем буднично Штырь спросил:
- Баксы нужны? Можем помочь.
Тут же поспешно вмешался Андрей Иванович, который, видно, опасался, что Алексей проговорится о наследстве Ольги:
- Я сам ему помогу. По-родственному.
Выводы были сделаны и все слова произнесены. Борода - Алексей сообразил, что именно он был хозяином этого обособленного, отделенного от остальной улицы глухой оградой особняка, нажал на какую-то кнопку у себя под столом и появился парень с подносом, на котором стояли бутылки и легкая закуска.
- Не обижайтесь, уважаемые, - сказал он степенно. - Ради встречи и на дорожку...
Андрей Иванович забрал Алексея в свою машину:
- Поедем к нам.
- А Тая? - спросил Алексей. - Она ведь ждет...
- Тайка у нас, они с матерью нас дожидаются.
Андрей Иванович заметно повеселел, и Алексей подумал, что вот у него появился родной человек, который волнуется за него, переживает. И предполагал ли он в совсем недавнем прошлом, что его дела будут серьезно обсуждать авторитеты, пусть и бывшие, но явно не утратившие свой вес и сегодня. А если посмотреть на все проще, успокаивал себя Алексей, очень богатые люди с весьма запутанными биографиями приняли решение мне помочь.
Андрей Иванович в машине молчал, ничего не хотел говорить при водителе и телохранителе - тем самым парням, которые добротными автоматными очередями сожгли "Ладу-Спутник" и всех, кто в ней находился. Юрась после этого повысил его и доверил охрану своей драгоценной персоны.
Дома их ждал накрытый стол. Тая вертелась вокруг Алексея, заглядывала в глаза и не решалась спросить, чем закончились их мужские дела.
- Выпьем, Алексей, заслужили, - потирая руки, произнес Андрей Иванович.
Он успокоил женщин:
- Все хорошо. Но то, о чем говорили, уже забыли.
Но, выпив, подобрел и размяк:
- Тайка, твой мужик произвел впечатление. Штырь, - а у него глаз-ватерпас - даже сказал, что Алексей хороший человек, только очень честный.
- Не понял, - удивился Алексей.
- Радоваться должен, зять дорогой, - усмехнулся Андрей Иванович. - Это означает, что для некоторых... дел ты непригоден и тебе не будут докучать. Но если серьезно, Алексей, то я у вашего с Тайкой дома удвою охрану. Пока не разберемся с отморозками, лучше поберечься. Ты хоть понял, что тебе выдали, как говорят и бандиты, и интеллигенты, карт-бланш?
- Воспользуюсь, - заверил тестя Алексей. - И не только ради возвращения долгов, но и потому, что не могу допустить, чтобы всякая нечисть налипала на самое святое, что есть у живых - память о близких.
Марина Степановна смотрела на зятя просветленным взглядом:
- Вы сегодня ночуете у нас, - заявила она. - В Тайкиной комнате. Слава Богу, живем не в тесноте.
- Отлично живем, - поддержал её Андрей Иванович. - Хорошего Тайка нам зятя в дом привела... А там, даст Бог, и внучата пойдут...
Вскоре Тая заявила, что Алексей устал, и она "утаскивает" его в свою комнату. Тая сразу же погасила свет, разбросалась на кровати, притянула Алексея к себе и стала нашептывать:
- Делай тестю внука, любимый! На моей девичьей кроватке!..
Чистосердечные признания Виолетты Благасовой
Игорь Владимирович, не мигая, в упор рассматривал свою супругу Виолетту Петровну. Взгляд у него был тяжелый, брезгливый, словно видел он перед собою нечто грязное, измазанное нечистотами. Впрочем, к такому внешне очаровательному созданию, каким была жена его Виолетта, применительно другие слова: измазана похотью. На ум приходило изречение его любимого Артура Шопенгауэра о том, что природа, снабдив льва когтями и зубами, слона - бивнями, вепря - клыками, быка - рогами, каракатицу (сепию) - мутящим воду веществом, одарила женщину для самозащиты и обороны искусством притворства... И очень прав был философ, когда утверждал, что только отуманенный половым побуждением рассудок мужчины мог назвать низкорослый, узкоплечий широкобедренный пол прекрасным, это неэстетичный и неизящный пол...
Шопенгауэр был во многом прав, но в его философии имелся серьезный пробел - он редко и неохотно задумывался о смерти и потусторонней жизни. И этот пробел восполнит он, Игорь Владимирович Благасов, философ и выразитель современной концепции о природе человека.
Виолетта Петровна выдержала взгляд мужа и даже небрежным, легким движением поправила коротенькое платьице. У неё в руках было мощное оружие - она уже забыла, когда он, как супруг и мужчина, спал с нею. Нет, он не был импотентом, она это знала, ведь залез же он на Алевтину, да и Марину из своей приемной не пропустил, Волчихин ей доложил. Но к ней он был равнодушен с тех самых пор, когда она стала принадлежать ему и не было уже необходимости покорять и завоевывать. Виолетта Петровна не читала Шопенгауэра, но по опыту знала, что многие мужчины, заполучив какую-то вещь, о которой страстно мечтали, забрасывают её на дальнюю полку или в пыльную кладовку.
Благасов приехал из своего офиса злой и дерганый. Она его так рано не ожидала и сообразила, что муж чем-то сильно расстроен или, как она говорила, кто-то его "вздернул". У них уже давно у каждого была своя жизнь, видит бог, она старалась, чтобы в её жизнь ему входа не было.
