— Стало быть, ты говоришь о том, что наши видения не обязательно бывают истинны.

— Я верю, что большинство из них в основном правдивы. Они могут быть не совсем точны, однако во многом вполне достоверны.

— Как насчёт последнего видения?

— Должно быть, это нечто, привнесённое в ритуал тобой самим, — предположил Келмайн.

— Отражение твоих собственных скрытых страхов, — насмешливо прибавил Лойгор.

— А возможно, это посланное Владыкой Тзинчем предупреждение, показывающее, что может произойти, если ты будешь продолжать следовать этому пути.

— Сложно узнать наверняка. Подобные видения всегда загадочны.

— Как, похоже, и ваши объяснения.

— Мы всего лишь скромные служители нашего почитаемого господина, — произнёс Лойгор.

Арек никогда не был уверен, Тзинча или его самого подразумевает колдун, произнося подобные слова. И подозревал, что эта двусмысленность не случайна.

— Ты знаешь этого гнома, — заметил Арек.

— Мы его знаем, — поправил Келмайн. — В прошлом он случайно расстроил некоторые из наших планов.

— Мы подозреваем, что он, вольно или невольно, является избранным чемпионом врагов нашего дела.

— Сомнений нет, обладание тем могучим топором изменило его.

— Если гном умрёт, будущее то не наступит никогда, — заявил Арек. — Без него топор не сможет меня убить.

— Возможно. А возможно, топор найдёт нового носителя.

Арек некоторое время обдумывал этот вариант, затем пришёл к решению. Гнома следует уничтожить, топор же должен исчезнуть.

— У вас имеются агенты в городе?

— Множество.

— Пусть позаботятся, чтобы гном и его оруженосец–человек умерли. Пусть позаботятся, чтобы топор потерялся и не скоро мог найтись.

— Мы приложим все силы, — уверил Келмайн, расплываясь в издевательской улыбке.

— Если видение действительно ниспослано Владыкой Тзинчем, будет богохульством пытаться помешать предназначению, которое он для тебя приготовил.

— Тем не менее, сделайте это.

— Как пожелаешь.

Глава четвёртая

Ульрика с отвращением осматривала зал. Но не окружающая обстановка выводила её из себя, а находящиеся здесь люди, по крайней мере, большинство из них. Зал был меблирован очень скромно, чего она не ожидала от изнеженных аристократов–южан. Здесь не было изысканной резьбы и гаргулий, покрывающих стены множества зданий города, лишь оружие и знамёна.

Чопорно восседающий на полированном деревянном троне, князь сам казался превосходно исполненной статуей воина. Князь был красивым стройным мужчиной лет за тридцать. Его чёрные волосы начали сереть. Он носил длинные свисающие усы, столь обожаемые южным дворянством, которые ему явно шли. Усы делали князя похожим на какого–нибудь дикого всадника из легенд о господарях. Сила его пристального взгляда приводила в замешательство, однако Ульрика не заметила ничего, что заставило бы поверить слухам о его безумии.

Некоторые люди заявляли, что проявлением унаследованного от отца безумия является склонность князя Энрика повсюду видеть хаосопоклонников. Для Ульрики же поддержка князем охотников на ведьм и непрерывное преследование мутантов были всего лишь разумными предосторожностями против великого врага. Возможно, так и есть. Возможно, упаднические обычаи Империи привились даже здесь, в великих цитаделях Кислева. Эта мысль вызвала у неё ироническую улыбку. Сама–то Ульрика не лучше. Не она ли выбрала в любовники изнеженного южанина? Не она ли пользовалась советами волшебника Макса Шрейбера, того самого человека, по поводу которого всего лишь несколько месяцев назад могла побиться о заклад, что сам он является хаосопоклонником? Нет, не в том она положении, чтобы порицать этих людей. Разумом она это понимала. Но сие не удерживало её от подобных мыслей.

Возле трона князя находилась большая печь, своим жаром согревающая холодный осенний воздух. Слева от трона стоял длиннобородый камергер с тяжёлым деревянным посохом. Чуть впереди трона располагались два защищённых доспехами и вооружённых алебардами княжеских стража — великаны, по меньшей мере, на голову выше любого из остальных мужчин в зале. В десяти шагах перед троном располагался верёвочный барьер, за которым ожидали просители. Здесь собралась пёстрая компания: богатые купцы, неродовитые дворяне и несколько смахивающих на оборванцев мужчин неопределённого рода занятий. Насколько Ульрика догадывалась, они могли быть волшебниками, жрецами или профессиональными провокаторами.

Осматривая прочих посетителей в зале, Ульрика удивлялась, как Энрик в состоянии выдерживать их присутствие. Выходки этих людей могли свести с ума и самого рассудительного человека. В центральной части помещения расположилась делегация от купеческой гильдии, протестующая против последнего княжеского указа о замораживании цен. Послушать их, так даже расположившаяся за воротами города огромная армия Хаоса не должна препятствовать праву продавца на установление лучшей цены за свой товар. И их не беспокоит тот факт, что использование сего права может привести к голоду среди подавляющей части населения и голодным бунтам. Среди купцов Ульрика узнала толстяка со сторожевой башни. Похоже, он преодолел свои страхи, раз гораздо сильнее обеспокоен тем, что ему не позволено продавать зерно по цене раз в десять больше той, что установлена месяц назад. «Торгаши, — думала Ульрика, выразив этим обычное презрение служилого дворянства к зарождающемуся среднему классу. — У них нет чести. Несмотря на то, что город ведёт борьбу не на жизнь, а на смерть, они думают лишь о собственных барышах».

Похоже, князь Энрик разделял её мнение.

— Как мне кажется, поддержание боевой готовности наших людей, спокойствия и лояльности к правителю среди населения в настоящий момент гораздо важнее, чем прибыли гильдии, — произнёс князь пронзительным голосом.

— Но, Ваша Светлость… — начал было жирный купец.

— Кроме того, — проигнорировав купца, продолжил князь, — мне кажется, что люди, рассуждающие иначе, по всей видимости, сами являются хаосопоклонниками и последователями Тёмных Сил.

«Это заставит купцов заткнуться, — с некоторым удовлетворением подумала Ульрика. — Такую незавуалированную угрозу они поймут столь же ясно, как и я». Князь продолжил, немного изменив акцент своей речи в сторону убеждения.

— И Осрик, в конце концов, если город падёт, какое значение имеет прибыль? Золото приносит пользу лишь тому, кто жив и способен его потратить. Я уверен, что если те твари ворвутся в наш замечательный город, пощады не будет никому, невзирая на размер богатства… разве что кроме нескольких хаосопоклонников.

Теперь до купцов явно дошёл намёк правителя. Большинство из них начало оглядываться по сторонам, надеясь, что им удастся под благовидным предлогом покинуть зал. Замечание князя о том, что золото полезно лишь живым, для них не пропало даром. И оно столь же справедливо в отношении повешенных за измену, как и для тех, что погибли от рук воинов Хаоса.

— Брат мой, я уверен, что здесь нет хаосопоклонников, — учтиво произнёс Виллем.

Посмотрев на брата, он подмигнул ему, затем развернулся и одарил купцов дружеской улыбкой. В знак согласия купцы закивали.

«Железная рука и вельветовая перчатка, — думала Ульрика. — Жаль, с одной стороны. По характеру, Энрику куда более пристало быть обычным исполнителем, а его брату — миротворцем. Возможно, для популярности правящего рода было бы лучше, если бы эти двое поменялись ролями — в таком случае руки князя оставались бы чисты, и он был бы более любим народом. Однако этого не случилось. По праву рождения стали они теми, кто они есть, и не похоже, чтобы кому–то из братьев была не по вкусу его роль, если можно называть это ролью. Возможно, братья просто ведут себя естественно». С другой стороны, о Виллеме тоже ходили кое–какие слухи. Он кто–то вроде учёного: балуется алхимией, говорят, даже читает книги, доставленные из самой Империи. Что делает его подозрительной личностью в глазах представителей старой кислевитской аристократии.