Ситуация какое–то время была критической. Видя огромные потери, которые нанесли зверолюдам лучники и защитные боевые машины, и даже принимая во внимание значительную численность нападавших, Феликс был удивлён, что хоть кому–то удалось добраться до стен. То, что нападающие умудрились это сделать, было явным свидетельством грубой силы и ярости хаосопоклонников. Мысль о том, что в первый же день враги оказались столь близки к тому, чтобы прорваться за внешние стены, была пугающей. Ещё более ужасали воспоминания, как они с дикой яростью бросались вперёд, совершенно не заботясь о собственной безопасности.

По лицам осаждённых, находящихся рядом с ним, Феликс мог заметить, что они обеспокоены тем же. Такого они не ожидали. Они считали стены своего города неприступными, и не без оснований. Из каждого проёма в зубчатых стенах выглядывали лучники. Подле них хорошо вооружённые воины. Подогреваемые котлы с кипящим маслом готовы опрокинуться на нападающих. На вершине каждой башни установлены машины для обстрела врага сосудами с алхимическим огнём. Но всех этих приготовлений едва не оказалось недостаточно. Яростный натиск атакующих едва не увенчался успехом. Феликс содрогнулся. Если такое произошло в первый же день, что же будет, когда начнётся полномасштабная осада, а у нападающих будет время развернуть осадные орудия и подкрепить их вредоносным колдовством?

И по–прежнему нельзя сбрасывать со счетов возможность предательства. Глядя со стен на колышущуюся массу хаосопоклонников, Феликсу даже думать об этом не хотелось. Достаточно ужасает и само их присутствие за стенами города. Не говоря уже о перспективе, что кое–кто из них уже находится внутри.

Уверенной поступью Арек вошёл в шатёр магов. Внутри было тихо. Каким–то образом рёв, вопли и крики орды смолкли, стоило ему вступить внутрь. В воздухе пахло галлюциногенным фимиамом, курившимся из стоящих при входе жаровен. Оглядевшись, Арек заметил массивные сундуки и замысловатые колдовские принадлежности. Он увидел шкатулки сандалового дерева из далёкого Катая и необычные, расписанные драконами светильники из легендарного Ниппона. В темноте возвышался скелет мастодонта. Что–то колыхалось в тенях за свисающими с потолка занавесями. И уже не в первый раз Арек удивился, как Келмайну и Лойгору удаётся запихнуть всё это барахло в свой шатёр. Временами ему казалось, что внутри шатёр больше, чем видится снаружи. Арек предполагал и такую возможность. В конце концов, они же могущественные чародеи.

Сидящие со скрещенными ногами колдуны–близнецы парили над арабским ковром на высоте ладони. Их глаза были закрыты. Перед ними без помощи рук на шахматной доске перемещались фигуры. Арек бросил взгляд на расстановку сил. С его места было заметно, что по игре явно выигрывают белые. Так было всегда, когда играли близнецы. Настолько равным было их мастерство, что неизбежно выигрывал тот, кто имел преимущество первого хода. Арек наклонился и сделал фигурой ход, ведущий к неотвратимой победе.

— Почему ты всегда так делаешь? — язвительно улыбаясь, спросил Келмайн.

— Я не могу понять, зачем вы вообще играете между собой, — произнёс Арек.

Он всегда считал несколько раздражающим чувство юмора, проявляемое близнецами. Казалось, они находят большое развлечение в обсуждении каких–то секретов, которые не желают поведать остальному миру. Тот факт, что колдуны всё ещё живы, служит доказательством их великой силы. В Пустошах Хаоса люди расстаются с жизнью и по менее существенным поводам.

— Мы надеемся когда–нибудь установить, кто из нас лучший игрок.

— И сколько игр вы уже сыграли на сей момент?

— Около десяти тысяч.

— Каков счёт?

— Как ты и предугадал, победа Келмайна выводит его на очко вперёд.

Арек покачал головой и внимательно присмотрелся к сияющим аурам своих подручных волшебников. Проглядывалось что–то похожее на насмешку.

— Ты ведь не нашу игру в шахматы пришёл сюда обсуждать, хоть она, несомненно, впечатляюща, — произнёс Лойгор.

— Что тебе нужно от нас?

— То же, что обычно — информация, пророчество, знание.

— Последним из перечисленного Тзинч наградил нас в достаточной степени.

— Как иногда думаю, даже чересчур, — заметил Келмайн.

Арек был не в настроении выслушивать подшучивания чародеев. Он быстро сообщил о том, что сегодня видел на стенах. Поведал о своём предчувствии опасности. Попросил колдунов даровать ему видение будущего.

— Несомненно, твои предчувствия оправданны, — произнёс Келмайн.

— Иногда Владыка Тзинч выбирает именно такой способ предупреждения, — прибавил Лойгор.

— Мне нужна более конкретная информация, — заметил Арек.

— Разумеется, — ответил Келмайн.

— Ты желаешь узнать больше об этом топоре и его обладателе, — произнёс Лойгор.

— Вот именно.

— Ты желаешь, чтобы мы воззвали к Владыке Тзинчу и просили его даровать тебе дар предвидения, — сказал Лойгор, голос которого приобрёл звучание и ритм, характерные для проводящего обряд священнослужителя.

Арек кивнул.

Келмайн взмахнул рукой, и в центр шатра выплыла большая металлическая сфера, неподвижно зависшая над столом. Лойгор провёл над ней рукой, и сфера распалась на две половины. Эти половины разошлись в стороны, открывая гигантский хрустальный шар, находящийся внутри.

— Смотри в Око Владыки и обрети в нём мудрость.

Арек смотрел.

В глубинах шара он видел мерцающий свет не больше булавочной головки — отдалённое пламя, разгорающееся по мере наблюдения. Ареку показалось, что он уловил вид вращающегося отдалённого мира, который узнал по большинству своих беспокойных снов, мира, что ранее являлся ему в видениях на святых местах Владыки Тзинча. В том мире небеса постоянно меняют цвет, когда по безоблачному небосводу проходит красно–зелёная рябь, и огромные крылатые фигуры с телами людей и головами хищных птиц преследуют души своих жертв на безбрежной земной поверхности, а в центре всего на троне восседает его бог.

Арек ощутил рядом ещё чьё–то присутствие, в котором распознал души своих чародеев. На пределе слышимости он различал их голоса, напевающие слова жутких заклинаний. Словно издали он наблюдал за эпизодом от сотворения мира. Здоровенный гном, каким–то образом казавшийся крупнее обычного, ковал топор, опознанный Ареком. Древний гном обрабатывал лезвие на наковальне, сквозь которую протекали мощные потоки магии, терпеливо нанося руны невероятной мощи на погибель демонам. На последнем этапе ритуала гном применил защитные чары, после чего картинка задрожала и пропала.

— Он нас чувствует, — услышал Арек мысленный голос Келмайна.

— Ерунда, брат, заклинание защищает его от любой внешней магии, включая нашу.

— Надеюсь, что ты прав.

Арек недоумевал, за кем они наблюдают и о чём они говорят колдуны. Обзор задрожал и сместился, а он увидел огромного гнома, похожего на первого, который держал два топора, за изготовлением одного из которых наблюдал Арек, а второй был таким же. Голова гнома была обрита, его кожу покрывали татуировки. Он неустанно сражался с ордами Хаоса в мире, где небеса были цвета крови, и в них сияла огромная и зловещая колдовская луна Моррслиб.

— Первое великое вторжение, — прошептал голос Келмайна.

— Когда Владыки Хаоса впервые получили доступ в этот мир, — прибавил Лойгор.

Арек видел армии гномов из гномьих городов–крепостей. Он видел непрерывную обречённую борьбу с армиями Тьмы. Видел, как обладатель топора в итоге отправился в Пустоши с целью закрыть Владыкам Хаоса доступ в свой мир. Видел, как гном отбросил топор перед своим последним, обречённым на неудачу сражением с ордами демонов.

Картинка снова сместилась. Молодой гном отыскал топор и принёс его в великую крепость Караг–Дум, расположенную далеко на севере. Защитные чары стен огромного города на тысячелетие скрыли дальнейшее наблюдение. Затем Хаос снова продвинулся, уже в известные Ареку времена. Он увидел Караг–Дум в окружении Пустошей, осаждённый многочисленным войском зверолюдов и демонов. Видел, как защитный магический барьер был пробит Кровожадным Кхорна, и смог увидеть внутреннюю часть города. Арек видел, как Кровожадный был побеждён дальним потомком первоначального обладателя топора, который скончался после победы над могучим крылатым демоном. Видел, как топор забрал сын короля, отправившийся в Пустоши Хаоса, чтобы привести подмогу своему народу. Арек был свидетелем того, как молодой гном потерпел неудачу и, приняв свой последний бой против армии зверолюдов, умер в одиночестве вдали от дома, найдя убежище в пещере.