Двери лифта разъехались на VIP-этаже, Лера быстро нажала кнопку закрытия. В зал идти не хотелось. Придется утешать встревоженных подруг, общаться с полицией, хлопать глазами и всхлипывать. Она спустилась гораздо ниже, почти на парковку, и достала из прикрепленного к поясу клатча мобильный. Окно было узким, как бойница, и выходило на холмик, покрытый газонной травой. Девушка порылась в записной книжке, нашла контакт, озаглавленный «Маша-маникюр», и нажала кнопочку вызова. После четвертого гудка ей ответил мужской голос:

– Какие люди, душа моя. На Олимпе неспокойно?

– Записывай, – сказала девушка, не утруждаясь приветствием. – Сегодня во время вечеринки для избранных на Баринова было совершено покушение. Произведенный в зале выстрел поверг в панику весь цвет славигорского бомонда.

– Из чего стреляли? – быстро переспросил мужчина.

– А это предстоит выяснить органам правопорядка.

– Баринов убит?

– Даже не ранен, – хихикнула Лерочка. – И я на сто процентов уверена, что он не захочет огласки. Кстати, преступнику удалось скрыться.

– Ты мне первому позвонила?

– И единственному, Максим. Так что за эксклюзив тебе придется доплатить.

Максим Еськов, журналист «Славигорских ведомостей», своего информатора ценил чрезвычайно, поэтому назвал цифру, заставившую девушку радостно улыбнуться.

– Благодарю, душа моя. Мне нужно срочно отозвать верстку утреннего номера. Если появятся какие-нибудь новости, звони в любое время.

Они попрощались, Лера спрятала мобильный. Исполнять роль внедренного агента ей нравилось. Может быть, именно журналистика и есть ее стезя?

Она прошла по коридору, толкнула фанерную дверь, ведущую в служебные помещения. Ей нужно было вернуться в холл другим путем. Камер слежения в «Пирамиде» было великое множество, и попадаться в зону их видимости не хотелось. Кстати, интересно, как преступнику удалось обойти камеры? Кто он? Один из гостей или неприметный прислужник на празднике? Он предварительно изучил расстановку камер, заблокировал кабинку служебного лифта, чтобы оставить пути к отходу?

До лифта было метров двадцать, когда Лерочка заметила мужчину, сидящего у двери на дощатом ящике.

– Вы кто? – сердце пропустило удар, девушка с ужасом подумала, что совсем одна в этом полутемном коридоре, что, даже если камера, подмигивающая со стены алым глазом, видит ее, помощь придет не сразу и незнакомец успеет…

Но что бы он там ни планировал, действовать не спешил, – вся поза его выражала расслабленное внимание, а черные блестящие глаза смотрели на девушку со спокойным дружелюбием. Он был высоким, это было заметно даже в такой позе, и малоодетым. Бедра незнакомца охватывала только египетская повязка, – Лера вспомнила, что она называется схенти, а плечи – плоские чеканные пластины широких браслетов.

Он не преступник? Тогда кто? Стриптизер, приглашенный на праздник? Это возможно. Кожа мужчины была смуглой и гладкой, фигура мускулистой, но без присущей культуристам избыточности, волосы, густые и черные, глянцевой волной падали на плечи.

– Кто вы? – повторила Лера, убедившись, что немедленно убивать ее не собираются. – Гость?

– Пожалуй, гость, – согласился он густым рокочущим басом, – гость, не желающий попадаться на глаза хозяевам.

– Меня зовут Лера, – сообщила девушка. – И я…

Тут гость встал, и продолжение фразы повисло в воздухе. Таких красивых мужчин Лерочке видеть еще не приходилось. В нем все было прекрасно. И рост его, за два метра, нисколько не мешал изяществу движений. Мышцы под золотистой кожей красиво перекатывались, взгляд девушки скользнул по его груди вниз, к поясу схенти, туда, где заканчивались кубики пресса.

– Время и место?

– Что?

– Я спрашиваю тебя, Лера, как называется это место и в какое время я попал.

Густой мускусный запах коснулся ее ноздрей, Лера сглотнула.

– Хотя, думаю, ваши самоназвания мне ничего не скажут, – продолжил гость. – Тебе знаком Ра-Шу-и-Ки?

– Принц? – девушка опять попыталась сглотнуть, но горло спазматически сжалось. – Он, наверное, наверху, с остальными гостями.

– Принц? – мужчина усмехнулся, обнажив белоснежные зубы. – Позови мне его.

Изящная рука с длинными пальцами коснулась Лерочкиной щеки, девушку будто ударило электрическим разрядом, сердце ухнуло вниз, затем вверх, часто забилось о грудную клетку, ноги ослабли. Лера подумала, что секс с этим человеком должен быть великолепным, самым лучшим в жизни. Интересно, сколько ему лет? Он явно старше ее, но вот насколько? Двадцать пять? Тридцать? А впрочем, плевать, даже если он ровесник революции. Лера хотела его немедленно. Вот прямо на этом ящике. Она облизнула пересохшие губы. Черные глаза незнакомца – как же его все-таки зовут? – блеснули пониманием:

– Иди, милая, скажи принцу, что его ждет дайгон, потом сообщи, где меня можно найти.

– А потом? – Лерочка посмотрела на ящик, испытывая явное томление.

– А потом забудь обо мне, – ласково проговорил дайгон, что бы это ни значило, – и о нашем разговоре тоже забудь.

Она кивнула и пошла к лифту.

Рашук был в зале, сидел у стола с пирожными и при виде Лерочки скривил перемазанные кремом губы:

– Что тебе нужно от меня, женщина?

Лера рассказала и, как только белая рубаха мальчишки скрылась в дверном проеме, обо всем забыла.

Максим переведет на ее счет приятнейшую сумму, день не прошел зря. Остается немножко поизображать скорбь и тревогу, поболтать с подругами, рассказать свою версию событий полиции, и она сможет поехать домой, выпить ванильный кофе у окна, по которому барабанит дождь, выкурить припрятанную ментоловую сигаретку и немножечко подумать о густом, как патока, томлении, которое непонятно почему поселилось внизу живота.

Пискнул таймер, таблетка скользнула в сухое горло. На стоянке, по крайней мере в той ее части, которая предназначалась для простых смертных, никого не было. Торговый центр давным-давно закрылся, и только рабочие пчелки вроде меня, не успевшие за восьмичасовой рабочий день покончить с отчетами, могли здесь появиться. А припозднилась я знатно. Голова была тяжелой и просто отказывалась работать, занятая мыслями о том, откуда на моих руках оказались серебряные браслеты. Я делала ошибку за ошибкой, исправлять которые пришлось уже после окончания рабочего времени. Мне в жизни только выборочной амнезии для полного счастья не хватало, честное слово! Где я была? Как оправдалась перед начальством? И как эти чертовы браслеты снять? Они не доставляли никакого неудобства, не сжимали запястья, но кисти рук освобождаться от них не желали. Из чего следовал еще один вопрос: как я вообще их надела?

Я отстегнула велосипед, придерживая его коленом, закрепила на багажнике сверток, поправила на плече рюкзак и перекинула ногу через раму, чтобы начать свое путешествие домой. Время было довольно позднее и, несмотря на обилие фонарного света, у стен «Пирамиды» уже сгущались зловещие тени. Я мягко тронулась, ловя равновесие, и что-то дернуло меня за штанину – видимо, она попала в цепь. Пришлось остановиться и устранять неисправность. Черт! Три тысячи чертей! Штаны, конечно, придется выбросить, металлические зубцы выдрали изрядный кус ткани, да и смазку все равно не отстирать никакими средствами. Колеса заклинило намертво, я опять чертыхнулась и, закинув своего верного коня на плечо, потащила его поближе к угловому фонарю. За углом у другого служебного входа кто-то курил, и запах табачного дыма заставил поморщиться. Работников за перекуры штрафовали нещадно, и немногие страдальцы, еще не расставшиеся с пагубной привычкой, искали укромные уголки, чтобы предаться пороку.

Я бросила на асфальт рюкзак, отвязала багаж, осторожно перевернула велосипед на попа и присела на корточки, выуживая ткань из цепи. За углом пискнул дверной зуммер. Курильщик что-то пробормотал. Слов я не разобрала, да и язык, кажется, был иностранным.

– Хлеб и пиво, – раздался высокий мальчишеский голос.