Почему я объясняю все это своему диспетчеру? Потому что я устала, вот почему. И потому что это способ отвлечься и не думать о том, как мой муж смотрел на меня в тюрьме. И потому что это способ отвлечься от вероятности – на самом деле факта, Лайла, не вероятности, а факта, и имя этому факту – Шейла, – что твой муж, о котором ты так тревожишься, совсем не тот человек, которого ты вроде бы знала.

Аврора – так назвали эту болезнь. Если я засну, подумала Лайла, это будет конец? Я умру? Вполне возможно, как сказал бы Клинт. Вполне, твою мать, возможно.

Добродушие, главенствовавшее в их отношениях, легкость общения по работе, за едой, в вопросах воспитания сына, удовольствие, которое доставляло каждому тело другого, – все, что повторялось изо дня в день, составляло основу их совместной жизни, рассыпалось в прах.

Она представила себе улыбающегося мужа, и у нее заныл желудок. Эта улыбка перешла к Джареду… и к Шейле тоже.

Лайла вспомнила, как Клинт отказался от частной практики, не потрудившись обсудить с ней принятое решение. Они так много вложили в подготовку его будущей работы. Выбирали не только месторасположение кабинета, но и город. Остановились на Дулинге. Это был самый большой по численности населения город в регионе, в котором не было ни одной психиатрической практики. Но уже второй пациент настолько вывел Клинта из себя, что под влиянием момента он принял единоличное решение о перемене работы. И Лайла просто с ним согласилась. Она сожалела о потраченных зря усилиях, она понимала, что ухудшение финансовых перспектив потребует изменений планов на будущее, при прочих равных условиях она предпочла бы жить поближе к какому-нибудь мегаполису, а не в забытой Богом глубинке вроде Триокружья, но прежде всего она хотела, чтобы Клинт был счастлив. И Лайла просто с ним согласилась. Лайла не хотела бассейн. Она просто согласилась с принятым мужем решением. Однажды Клинт постановил, что отныне они будут пить бутилированную воду, и заставил ею половину холодильника. Она просто с ним согласилась. Теперь у нее в кармане лежал рецепт на модафинил, который, по его мнению, ей следовало принимать. И она скорее всего согласится и с этим. А может, сон – ее естественное состояние? Может, ей хочется смириться с Авророй, потому что для нее ничего особо не изменится. Вполне возможно. Кто, черт побери, знает?

Была ли Иви там прошлым вечером? Возможно ли это? Смотрела баскетбольный матч Любительского спортивного союза на площадке средней школы Кофлина, в котором высокая светловолосая девушка вновь и вновь проходила под корзину, словно острым ножом разрезая защиту Файетта. Этим и объяснялся трипл-дабл, верно?

Вам лучше поцеловать вашего мужа перед сном. Поцелуйте его на прощание, пока у вас еще есть шанс.

Да, так, наверное, и начинают сходить с ума.

– Линни, мне пора.

Она оборвала звонок, не дожидаясь ответа диспетчера, и вернула мобильник в чехол на ремне.

Потом вспомнила Джареда и вновь вытащила телефон. Только что она могла ему сказать, и чего суетиться? В его мобильнике был доступ в Интернет, у всех был. Наверное, Джер уже знал больше, чем она. Ее сын… по крайней мере, у нее сын, а не дочь. Сегодня этому следовало радоваться. Мистер и миссис Пак, вероятно, сходили с ума. Она отправила Джеру сообщение: после школы сразу домой, она его любит. И все.

Лайла подняла голову к небу, сделала еще несколько глубоких вдохов. Пятнадцать лет она убирала грязь после правонарушений, в основном связанных с наркотиками, и чувствовала себя вполне уверенно по части статуса и положения, чтобы понимать: она добросовестно выполнит свою работу, но лично ей нет никакого смысла добиваться правосудия ради двух убитых варщиков мета, которые так или иначе все равно поджарились бы на Великом огне жизни. И ее политическое чутье подсказывало: никто не будет требовать от нее быстрого раскрытия убийства – только не в этой панике, вызванной Авророй. Но Иви Доу дебютировала в округе Дулинг у трейлера рядом с лесопилкой Адамса, а Лайла считала своим долгом разобраться с Эксцентричной Иви. Она же не материализовалась из воздуха. Может, оставила неподалеку автомобиль? С регистрационным удостоверением и водительскими правами в бардачке? Трейлер находился менее чем в пяти милях от «Олимпии». Почему не съездить туда и не осмотреться? Только сначала ей требовалось сделать кое-что еще.

Лайла вошла в «Олимпию». Ни одного посетителя, обе официантки сидели в угловой кабинке и шушукались. Одна увидела Лайлу, начала подниматься, но Лайла махнула ей рукой. Гас Вирин, владелец кафе, сидел на табурете за кассовым аппаратом и читал книгу в обложке: роман Дина Кунца. Маленький телевизор у него за спиной работал без звука. Красная бегущая строка в нижней части экрана гласила: «КРИЗИС С АВРОРОЙ УСУГУБЛЯЕТСЯ».

– Я это читала. – Лайла постучала пальцем по книге. – Собака общается посредством карточек из «Скрэббла».

– Теперь ты испортила мне фсе удофольстфие. – Его акцент был густым, как кофейная подливка.

– Извини. Тебе все равно понравится. Хорошая история. А теперь, когда с литературной критикой покончено, перейдем к кофе. Мне черный. В большом стакане.

Гас подошел к кофеварке «Бунн» и наполнил большой стакан навынос. Черным кофе, как и просила Лайла. Вероятно, более крепким, чем Чарльз Атлас, и таким же суровым, как покойная бабушка-ирландка Лайлы. Ее это вполне устроило. Гас надел на стакан картонку, закрыл его пластмассовой крышкой и протянул кофе Лайле. Когда та полезла за бумажником, покачал головой:

– Бесплатно, шаруф.

– Нет, за плату. – Это правило она никогда не нарушала. Даже табличку на столе поставила: «НЕТ ЖИРНЫМ КОПАМ, КРАДУЩИМ ЯБЛОКИ». Потому что только начни – уже не остановишься… И не забудьте про «услугу за услугу».

Лайла положила на прилавок пятерку. Гас пододвинул ее к Лайле.

– Дело не в шетоне, шаруф. Сегодня фсем шеншинам кофе бесплатно. – Он посмотрел на официанток. – Ферно?

– Да, – ответила одна и направилась к Лайле. Сунула руку в карман юбки. – И добавьте в кофе вот это, шериф Норкросс. Вкус не улучшит, зато взбодрит.

Это был пакетик порошка от головной боли «Гудис». Хотя Лайла никогда не пользовалась этим средством, она знала, что «Гудис» производят в Триокружье, наряду с бурбоном «Ребел Йелл» и картофельными оладьями в сыре. Содержимое пакетика на вид практически не отличалось от содержимого пакетов с кокаином, которые они нашли в сарае братьев Грайнеров, завернутыми в полиэтилен и спрятанными в старой тракторной покрышке. Именно поэтому братья, как и многие другие наркоторговцы, подмешивали в кокаин «Гудис». Он был дешевле слабительного «Педиа-Лакс».

– Тридцать два миллиграмма кофеина, – сказала вторая официантка. – Я уже приняла два. Не собираюсь спать, пока умники не справятся с этой гребаной Авророй. Ни в коем разе.

Первое – и, возможно, последнее – огромное преимущество должности единственного сотрудника службы по контролю за бездомными животными муниципалитета Дулинга состояло в отсутствии начальника. Формально Фрэнк Джиэри подчинялся мэру и городскому совету, но никто и никогда не заглядывал в его маленькую угловую комнату, с дверью в задней стене неприметного здания, в котором располагались также историческое общество, департамент рекреации и офис эксперта по оценке недвижимого имущества. Фрэнка такое положение вполне устраивало.

Он выгулял собак, успокоил их (для этого не было лучшего средства, чем собачьи куриные чипсы «Доктор Тим»), напоил, позвонил Мейси Уэттермор, волонтеру-старшекласснице, чтобы убедиться, что она придет в шесть часов, дабы снова их покормить и выгулять. Она подтвердила свой приход. Фрэнк оставил ей записку с указаниями, кому и какие нужно дать лекарства, запер дверь и отбыл. Лишь позже ему пришло в голову, что у Мейси могут найтись более важные дела, чем уход за несколькими бездомными животными.

Фрэнк думал о своей дочери. Снова. Утром он ее напугал. Ему не нравилось в этом признаваться, даже самому себе, но он ее напугал.