В 1922 году, в Мюнхене, вышла в свет книга "На Новике" (Балтийский флот в войну и революцию), автором которой является небезызвестный среди бывших кадровых морских офицеров капитан 2 ранга Г. К. Граф.
Книга представляет из себя искусно подобранный материал по истории русского флота, его боевых действий и деятельности моряков в период европейской войны, составленный как по личным воспоминаниям автора, так и записанный им по воспоминаниям других лиц.
Вместе с тем автор задался целью попутно сделать краткий общий обзор действий вооруженных морских сил на всех театрах европейской войны.
Книга собственно обнимает три периода состояния русского флота: перед самой войной и во время ее, во время февральской революции и после Октябрьского переворота. Первые два периода не подлежат критике с моей стороны, а посему обхожу их молчанием. Что касается третьего, то события, разыгравшиеся на Черном море в период май - середина июня 1918 года, автором освещены столь ложно, несправедливо и пристрастно, что я, как близкий участник их, а также как человек, коему дорога честь родного флота, и по причинам, кои будут изложены ниже, принужден открыто выступить в печати для того, чтобы приподнять завесу над упомянутыми событиями.
Считаю необходимым отметить, что целью настоящей статьи отнюдь не является только ответ на то, что в рассматриваемой книге отведен ряд страниц, которые компрометируют лично меня, с изложением целого ряда неверных сведений, настоящий ответ, кроме вышеизложенного, продиктован еще следующими обстоятельствами:
1. Трагедия гибели Черноморского флота 18 июня 1918 года еще мало освещена, и даже большая часть русских моряков имеет неполные, а подчас и превратные сведения об этом событии; в рассматриваемой же книге, имеющей претензию на исторический документ, они изложены узко-пристрастно, с умышленным замалчиванием тех фактов, которые сколько-нибудь говорят не в пользу лиц, по моему глубокому убеждению, несущих ответственность за сдачу части судов Черноморского флота Германии.
2. Трагедия Черноморского флота, кроме того, имеет в истории флота огромное значение с точки зрения военно-морской этики, так как она закончилась сдачей судов эскадры, объединенных законным командованием флотом, неприятелю. Аналогичный факт в истории русского флота имел место лишь один раз - в 1905 году, когда после боя при Цусиме эскадра адмирала Небогатова позорно сдалась японцам.
3. Необходимость осветить беспринципное поведение части командного состава Новороссийской эскадры, сдавших свои корабли немцам, попутно подчеркнув глубину непонимания разложения среди зарубежных русских эмигрантов типа Г. К. Графа и Н. Р. Гутана, вероятно мечтающих, в случае изменения политической обстановки в России, получить "патент" на "восстановление" мощи русского флота.
Автор рассматриваемой книги указывает фамилии лиц, доставивших ему справочный материал для ее составления. Среди них мы находим и фамилию командира миноносца "Поспешный" (бывшего в составе Новороссийской эскадры в мае - июне 1918 года), бывшего капитана 2 ранга Н. Р. Гутана, по материалам которого и составлена история потопления флота{10}.
Сам автор в Черноморском флоте не служил и в рассматриваемый им период на юге России не находился.
Зато Н. Р. Гутан являлся ближайшим советником слабовольного временно исполнявшего должность командующего флотом бывшего капитана 1 ранга А. И. Тихменева и одним из самых ярых и активных сторонников сдачи Черноморского флота немцам.
Руководствуясь желанием хоть сколько-нибудь оправдать свой позорный поступок, он во многих местах ложно осветил факты, умышленно умолчав обо всем говорившем не в пользу его и его единомышленников, и обрушился самыми низкими приемами на меня, как главного виновника оппозиции, оказанной А. И. Тихменеву.
Кроме того, считаю необходимым оговориться, что, будучи беспартийным морским специалистом, я при разборе указанной книги задался целью осветить лишь принципиальный вопрос: "Как должен был бы поступить в мае - июне 1918 года кадровый офицер Черноморского флота, считаясь с военно-морской этикой, освященной двухсотлетними военно-морскими традициями старого флота, не касаясь политической обстановки в рассматриваемый период". За указанную постановку вопроса говорит еще и то обстоятельство, что автор, оправдывая своих клиентов; главным образом ссылается на техническую ситуацию, а также и на психологию кадрового морского офицерства, относящуюся к рассматриваемому периоду.
Для большей полноты суждения о событиях, разыгравшихся в мае - июне 1918 года на Черноморском флоте в городе Новороссийске, считаю необходимым, дав сначала краткий очерк указанных событий, перейти затем непосредственно к цитированию наиболее принципиальных мест этой главы.
Вот история этих событий, так, как они происходили на самом деле и как они врезались в мою память.
* * *
1 мая 1918 года, часть судов Черноморского флота в числе двух дредноутов, десяти миноносцев новейшего типа, нескольких старых миноносцев и вспомогательных судов, пришла в Новороссийский порт, покинув Севастополь за несколько часов до занятия его немецкими войсками генерала Коша, дабы не попасть в руки германцев.
Всему личному составу Новороссийской эскадры была с самого начала ясна безвыходность положения флота: без угля, без нефти, без возможности пополнить боезапасы, в порту, зажатом железными щупальцами германских войск как с севера, так и с юга, в порту, абсолютно необорудованном для стояния флота, без элементарных ремонтных средств и т. д., наконец, при молниеносном наступлении немцев по всему Крыму, развивавшемся с явной целью захватить Новороссийск, вопреки всем ухищрениям доморощенной в то время украинской дипломатии. Гибель флота была предрешена, - она стала вопросом ближайшего времени.
Тем не менее общее настроение широких масс в начале не было подавленным или инертным - наоборот, замечалось охлаждение к пресловутым "комитетчикам" и "выборному началу", перед лицом неизбежной гибели, массы, наученные горьким опытом предыдущего периода, жаждали твердой власти и порядка.
Не так благополучно обстояло дело в офицерской среде, и особенно в некоторой ее части: хотя внешне офицерство и старалось поддерживать бодрость духа на своих кораблях и не открывать "недр своей души", но в интимных беседах, к сожалению, проскальзывал глубокий пессимизм и полная растерянность: "что делать дальше?", "что будет дальше?", "германцы придут скоро", "команда не даст потопить суда - убьют", "как надо поступить?" - вот какими гаданиями и паническими предположениями был занят командный состав флота в те трудные исторические дни.
Но существовала и другая группа офицеров, которая с самого момента выхода из Севастополя ясно отдавала себе отчет в том, что надо было делать, отчетливо формулируя свою программу: - "ушли из Севастополя, т. к. не успели бы там уничтожить флот, ввиду чрезвычайно быстро и неожиданно развившихся событий, и пошли в Новороссийск, чтобы, выиграв время, дать возможность флоту организованно покончить самоубийством и на время закрыть книгу истории Черноморского флота, не запачкав ее".
Эта группа очень скоро, еще задолго до начала трагедии, начала резко выделяться на фоне расшатанного, колебавшегося большинства. Группа "за потопление во чтобы то ни стало" тесно сплотилась в постоянном общении как на кораблях, так и на берегу, и постепенно прекратила почти всякие сношения с остальной частью офицерства, пока больше философствовавшей, чем открыто заявлявшей о необходимости вернуться в Севастополь.
Но накипевшее настроение, которое до поры до времени тщательно скрывалось "в недрах души", иногда все-таки прорывалось наружу. Помню, например, двух офицеров из группы, которая впоследствии сделалась моими "противниками", - двух офицеров, имевших большое влияние среди ушедших в Севастополь. Один из них, фамилию которого мне не хотелось бы называть из этических соображений, еще задолго до начала агонии флота, в конце мая месяца, в интимной беседе со мной, во время которой я развивал свои взгляды, сказал мне буквально следующее: "После декабрьского избиения морских офицеров в Севастополе у нас больше чести нет и нам надо бежать хоть к японцам, китайцам, наконец, черт знает к кому, так как хотя без чести, у нас все же осталась жизнь".
