Опустив веки, она сохраняла неподвижность, расслабляясь на лесной подстилке. Она не говорила ни слова, зная, что шаткое равновесие могло в любой момент разлететься. Она сделала ошибку, не покорившись его воле сразу. Она не всегда была настолько небрежной, но отношения с человеком заставили ее быть безрассудной. Она почувствовала себя значимой, чего не смогли ей дать все годы в разрушенной стае. Если она будет изображать покорность достаточно долго, Райкеру скоро надоест, и он найдет занятие получше, чем запугивание слабейшего из волков.

— Твой запах изменился. Ты делала то, на что не просила разрешения, Патч.

Она сглотнула или попыталась - его рука, прижатая к ее горлу, остановила ее. Он должен был знать - опять же, он спрашивал, была ли она в безопасности, а не давал разрешения играть.

— Мы не можем защитить тебя, если ты покидаешь стаю. Ты поняла?

В одном разговоре прозвучало больше слов, чем она когда-либо слышала от него, но если ее нос не обманывал ее, его пара была неподалеку, и он не рискнет женщиной, выпустив волка. — Я поняла.

— Хорошо. — Освободив ее и вставая, словно и не было перед этим момента напряженности, Райкер посмотрел вдаль. Навстречу своему человеку, проклятый лицемер. — Ты хотела мне что-то рассказать.

Не способная встать, пока он возвышается над ней, ее волк царапал мехом ее внутренности. Хотя волк не говорил с ней словами, она смогла передать, насколько ей некомфортно с семьей, членами ее стаи. И когда ее кишки скрутило от противоестественных чувств, Патч со стыдом прижала руки к лицу.

— Если он узнает о тебе — ты нарушишь закон.

Простое предложение заставило ее развернуться, зубы щелкнули перед мужчиной стоявшим перед ней. Закон заставит их обоих заплатить за то, что они не могли контролировать. Она скорее вырвет себе сердце, чем позволит Райкеру приблизиться к своей паре. Минотавр был ее.

— Покорный щеночек все-таки отрастил зубки, - слова Дрю предупредили ее о присутствии альфы прежде чем она его учуяла, отвлекшись на Райкера. Ее голова автоматически наклонилась от понимания того, что он видел ее вопиющий мятеж. Черт. Если они загонят ее в угол — у нее будут большие неприятности. Поскольку ее всю жизнь игнорировали, никто не побеспокоился о том, чтоб она чувствовала себя членом стаи, так что оказавшись в центре внимания Альфы и Инфорсера, она не знала что делать.

Но сопротивление всегда было ее сильной стороной. Со склоненной головой и подставленным животом, она полушепотом выговорила:

— У Райкера есть человек. Вы не можете наказать меня за нарушение закона, пока позволяете ему делать это без последствий.

Смех Райкера был настолько чужеродным звуком, настолько шокирующим, что она скосила глаза, чтобы убедиться, что его грудная клетка трясется от хохота.

Дрю почесал подбородок, не выглядя счастливым.

— Я не знаю, почему ты смеешься. Мы решили, что это ваше личное дело, а не моя проблема.

Необычайный смех закончился так быстро, будто кто-то щелкнул выключателем.

Хотя слова Дрю предполагали, что он не собирается наказывать ее за нарушение, он опустился на колени перед нею, потянув ее за подбородок, пока их глаза не встретились. Его волк выглянул, а ее отступил, признавая себя недостойным внимания альфы.

— Ты часть моей стаи, Патч. Я не Магнум.

Она юлила, пытаясь вырваться из его хватки, но была вынуждена вновь встретиться с ним взглядом. И когда это произошло, она не смогла сопротивляться тяжести его взгляда, узы со щелчком заняли свое место, связав ее так, как не могли никакие веревки. Чувства в глубине души опалило, и она почувствовала что-то давно забытое, возможно, испытываемое лишь когда она была ребенком.

Стая.

Она была частью стаи, частью чего-то большего, и она почти чувствовала те нити, что связывали ее с другими волками, давали ей опору. Смахнув слезы прежде, чем они потекли по ее щекам, она вцепилась в руку Дрю. Альфа.

Вздох Дрю был почти печальным, но он сжал пальцы на ее подбородке.

— Да, стая, Патч. Ты часть моей стаи. Тем не менее, на тебе повсюду аромат человека. Ты приведешь его на гору, и нам надо подготовить жилье для большего количества людей или какие у тебя планы?

Выбор. Он дал ей семью, стаю и выбор на одном дыхании, и у нее закружилась голова от каскада эмоций. Раньше ей никогда не предлагали выбор, ни один в стае.

— Он мой, - слова вырвались из глубины, рычание в голосе доказывало, что ее волк был согласен с этим утверждением.

— Тогда убедись, что он умеет хранить секреты и заяви на него права.

Слова Райкера заставили ее вздрогнуть. Могла ли она?

Дрю фыркнул и встал.

— Судя по всему, мы теперь коллекционируем людей.

* * *

Она опаздывала. Он был уверен, что она чувствует к нему такое же притяжение, как и он к ней. Вместо этого? Клуб был открыт уже несколько часов, а ее все еще не было.

Сосновые иглы хрустели и выпускали свой острый аромат с каждым шагом, когда он прогуливался по лесу неподалеку от темницы, пытаясь отключить панику, которую, казалось, пробудило ее отсутствие. Он пришел домой, чтобы избежать кошмаров, и обнаружил, что все что он мог - это мечтать о сладости ее запаха и о ее отказе от капитуляции.

Он вернулся домой, чтобы сражаться со своими демонами, найти свое место, после того как война заставила его чувствовать себя сломанным и лишь наполовину мужчиной. Вместо этого он нашел женщину, которая заставила его забыть, что у него есть демоны, чтобы сражаться, и которая заставляла его не больше, чем быть с ней. Он не чувствовал себя получеловеком, он чувствовал себя половиной души, разорванной на две части, без нее рядом с ним.

Хуже того, он не хотел просто играть с ней в клубе. Он жаждал сорвать маску, чтобы узнать, кто она. Чтобы узнать, что заставляло ее смеяться, улыбаться и плакать...

Чтобы быть тем, кто осушает ее слезы и присоединяется к ее веселью.

Он жаждал того, чего, как он думал, никогда не захочет, а сам даже не знал ее имени. Она оставила его жаждущим, опустошенным, переполненным мыслями о ней, чтобы начать беспокоиться о чем-либо, кроме того, что их связывало.

— Волчонок, где ты? — Почти жалобный тон его собственного голоса покоробил его, но он не мог отрицать, что в его груди будто полыхает пожар, прямо в его сердце. Пустой. Без нее он чувствовал себя пустым, выдолбленной скорлупой, которая мечтала, чтобы она наполнила его и сделала целым.

Треснула ветка, и он повернул голову на звук. В лесу кто-то был.

Не удивительно, хотя и странно. Ночью многие существа выходили, чтобы охотиться и играть, не только извращенные ублюдки вроде него. Вглядевшись в темноту, он увидел тень большой собаки в десяти ярдах справа от него.

Нет, не собаки.

Волк. Красивое серое существо с желтыми глазами.

Взгляд существа ошеломил его, и, когда он должен был бежать, должен был искать способ защитить себя, вместо этого он упал на колени. Он распахнул руки, беспомощный, чтобы попытаться защитить себя, когда эти глаза, казалось, прожигали его до костей.

На волчьей морде были ее глаза, его Люпин, его волчонка. Порыв ветра принес ее аромат — аромат ночного бриза, который дразнил его чувства.

Возможно, это последствия войны, а может он сошел с ума или что-то в этом роде. Потому что его нос и глаза говорили ему то, в чем не было никакого смысла. Но потом существо двинулось, выскользнув из тени и, преобразилось под его взглядом. Через несколько секунд — часов? — существо стало Люпин. Казалось, ее тонкие изгибы поглотили волка или слились с человеком, как не показывали ни в одном фильме ужасов. Ее лицо, на этот раз не замаскированное, врезалось в его мысли, и что-то щелкнуло в его мозгу.

Моя.

Независимо от того, каковы его логические соображения по этому вопросу, он знал, что один факт не подлежит сомнениям. Она была его. Чувство правильности, которое пришло с мыслью, означало, что какова бы ни была правда, это не имело значения. Она была его, и он был ее. Его руки тряслись, когда он принял тяжесть этого знания, и вся его жизнь перевернулась с ног на голову вокруг этой единственной, самой важной, информации.