– Хороший вопрос, – одобрил Андрей. – Прикрытие самое простое – обыкновенные туристы. Поедем туда порознь, как будто друг с другом совершенно незнакомы. До парома, он называется «Нептун», добираемся, кто как сумеет. В разное время поднимаемся на борт. Там как бы случайно знакомимся меж собой. Лучше всего это делать в людных местах – в баре, ресторане, боулинге. Согласитесь, если разом на борту появится толпа таких нехилых парней, этого не заметит только слепой. Я подумывал насчет того, чтобы закосить под какую-нибудь спортивную команду. Но какую? Да и раскусить такую хитрость – проще простого. Поэтому каждому придется придумать себе какое-нибудь амплуа.
– Товарищ майор, а можно я буду разыгрывать из себя мачо? – потянувшись, довольно хохотнул Муриков.
– Разыгрывать – сколько угодно, но и только! – строго заметил Лавров. – А в остальном – без глупостей. Кстати, с этого момента начинаем общаться по позывным. Мой, как и всегда, – Батяня. Вы – определитесь сами.
– Вад! Дан! – почти хором откликнулись Вадим и Данила.
– Мур! – гордо заявил Муриков.
Прочие тоже быстро придумали себе краткие, звучные позывные. Андрей Дерюгин назвался «Ломом», поскольку ему очень нравился книжный герой с таким именем.
– Товарищ май… То есть Батяня, а почему мы едем завтра, да еще после обеда? – поинтересовался по-цыгански кучерявый Олег Слуцкий, взявший себе позывной Кир, по имени своего любимого писателя Булычева.
– Что, не терпится попасть на море? – рассмеялся Андрей. – А ты не подумал о том, что нам еще надо оформить загранпаспорта и визы в Евросоюз, билеты на паром до Стокгольма и обратно? Кстати, в паспортах фотографии будут наши, а вот имена и фамилии – другие. Да и деньги надо бы получить на, так сказать, «карманные расходы»…
– И много дадут? – принюхиваясь, как к чему-то вкусному, спросил чуточку медлительный, крупнорукий, с бычьей шеей Антон Томозин, взявший позывной Том.
– Я просил хотя бы по «тридцатке» в рублях, чтобы мы там не зажимались, не привлекали к себе внимания своей излишней экономностью. – Лавров пожал плечами. – Но исходя из горького опыта, заранее знаю, что больше, чем по «двадцатке» не дадут. В инвалюте это будет примерно по пятьсот евро на нос.
Дружное, иронично-разочарованное «Ну-у-у-у-у!..» было ему ответом.
– Моя бабушка в таких случаях обычно говорила: и как их только не разорвало-то от «щедрости» такой? – саркастично прокомментировал услышанное огненно-рыжий Григорий Савенко, взявший позывной Чиж, поскольку такое прозвище носил всю свою школьную пору. – Сколько на эту «двадцатку» можно прожить на круизном лайнере, где цены вовсе не те, что в студенческой столовой? Дня три? А наша командировка рассчитана на сколько?
– Вместе с завтрашним – дней на пять… – сдержанно улыбнулся Андрей.
– Это что же, три дня питаемся как люди, а потом – занимаемся лечебным голоданием? – Том потер шею толстенной, квадратной ладонью.
– Народ, чего паримся-то? – Мур жизнерадостно гоготнул, озирая присутствующих. – У нас же есть Гена, наш всеми горячо любимый Крок!
– Ну и что, что есть Гена? – вопросительно уставился на него Слуцкий-Кир. – Хочешь сказать, он внук какого-нибудь Крокфеллера?
– Нет, гораздо лучше! – Мур с умилением посмотрел на бритоголового, словно выкованного из куска железа Геннадия Крохина. – Наш Гена, как вы знаете, взглядом двигает спички. А почему бы ему не повоздействовать на рулетку? Уверен, на пароме гарантированно будет хоть один игровой стол. Скидываемся ему на ставки, он срывает джек-пот, и мы уже не задумываемся о наших финансах. А? Как идея-то?
Молчаливый Крок в ответ лишь чуть снисходительно усмехнулся. Прочие, оценив мысль Мура по достоинству, принялись шумно обсуждать возможности Крока в деле облапошивания судового казино. Но Лавров решительно пресек дебаты, хлопнув ладонью по колену.
– Отставить рулетку! – объявил он. – Мы не должны привлекать к себе никакого внимания. Понимаете? Никакого! А человек, сорвавший джек-пот, автоматически оказывается в центре всеобщего внимания. Да и некогда нам будет заниматься этой ерундой. Лишь ступив на трап, мы сразу же должны начать работу – запоминать всех, находящихся на судне, немедленно брать на заметку тех, кто явно чем-то напряжен, выведен из равновесия, слишком самоуглублен, излишне агрессивен или назойлив. Мы должны выявлять тех, кто постоянно что-то высматривает, шарит по всяким закоулкам, проявляет любые действия, несвойственные обычному пассажиру…
– А мы сами-то этим зырканьем не привлечем к себе внимания? – озабоченно поинтересовался Вад. – Сами-то другим не покажемся напряженными, назойливыми, постоянно что-то высматривающими?
– Правильная мысль! – Андрей одобрительно кивнул. – Но для этого я и учил вас отслеживать обстановку боковым зрением, для этого вы занимались с театральным режиссером, чтобы уметь перевоплощаться, быть естественными в любой обстановке. Кроме того, большинство, если не сказать все, имеют возможность использовать «психологический занавес», чтобы всякий излишне глазастый не акцентировал на вас внимание.
Особое недовольство парней вызвало сообщение о том, что с собой они не могут взять никакого оружия, даже пистолета. Тут уж не выдержал и общепризнанный молчун Крок:
– Интересно… Те уроды – гарантия – будут с автоматами. Нам-то что делать? Идти на амбразуру, как Матросов? – выразительно спросил он.
– Вопрос сложный… – тягостно вздохнул Лавров. – Я и сам от этого требования не в восторге. Но с оружием таможню нам не пройти. Стволы обещают забросить на судно под прикрытием, например, в легковой машине с тайником. Ну, а если не «прокатит»… Придется проявлять смекалку, добывать с боем.
Подробно обсудив со спецназовцами различные нюансы: как себя вести в поезде, на судне, как поддерживать связь и действовать в том случае, если вдруг удастся выявить кого-то из тех, кто их интересует, он отпустил парней, чтобы те имели возможность подготовиться к завтрашнему дню. Передав бразды правления на всю следующую неделю капитану Еремееву, он отправился домой. Руля по шоссе на своей «Шкоде», он размышлял о «подводных камнях», которыми изобиловала предстоящая операция. Приемник, настроенный на какую-то из радиостанций, мурлыкал многоголосицей некогда популярных «Арабесок».
Неожиданно вновь раздался сигнал мобильника. Кто-то жаждал с ним пообщаться. Сбавив скорость и пользуясь тем, что вблизи нигде не наблюдается гаишников, он достал телефон. На дисплее высветился номер стюардессы Леры. У Андрея радостно дрогнуло сердце. Они давно уже не созванивались, и он не был уверен в том, что она ему когда-нибудь позвонит. Впрочем, они и встречались-то всего три раза. Первый раз Лера приехала к нему сама после его возвращения из Кабардино-Балкарии, где он задержал резидента иностранной разведки, который пытался вывезти за рубеж секретный блок военного спутника.
Тогдашнее свидание прошло в сугубо платонических тонах. Андрей, пообещав Лере, что будет джентльменом во всех смыслах этого слова, строго придерживался обещанного. Потом он сам ездил к ней в Волгоград, где она постоянно жила со своей матерью. И хотя, что чувствовалось по настроению Леры, это свидание ожидалось куда как более жаркое и романтичное, нежели предыдущее, но внезапное появление ее мамы, которая отдыхала в санатории и почему-то решила досрочно вернуться домой, подобно ушату холодной воды, разом остудило весь его пыл.
Последняя их встреча состоялась на одной из приволжских баз отдыха. Приехав туда, Андрей решил заранее: сегодня он сделает Лере предложение. Но… Когда они уже были готовы к самому волнующему, а Андрей собрался сказать: «Будь моей женой!» – как-то очень некстати зазвонил его телефон. Генерал Федин в пожарном порядке вызвал его на тренировочную базу – во время прыжков с парашютом какой-то новобранец неудачно приземлился и получил тяжелую травму…
После той встречи Лавров несколько раз звонил Лере, но ее телефон не отвечал. Может быть потому, что как раз в это время она была в полете, где, как известно, сотовую связь необходимо отключать. А может быть… О том, что Лера могла сделать так, чтобы он не мог до нее дозвониться, Андрей не хотел даже думать. Хотя они виделись всего несколько раз, он сам того не заметил, как привязался к этой бойкой, прямолинейной, может быть, чуточку взбалмошной девушке. И вот после нескольких недель молчания она позвонила ему сама.
