– Зачем тебе эта отрава?! Нормальной еды что ли нет? – Все-таки это была забота. Я в восторге.

– Некому кормить, – на самом деле мне просто лень. – Я скучал по тебе. Твой голос поднимает мне настроение.

Я говорю правду, но это не отменяет тот факт, что приятное волнение отключает мозг.

– Не вгоняй меня в краску, – почти шепотом сказала она. – Если хочешь, я могу к тебе завтра утром зайти и приготовить что-нибудь? Мне на работу к пяти часам.

Сужение рамок игры до границ одной комнаты одновременно расширяет выбор доступных масок. Я дам ей шанс спасти меня и мою «заблудшую душу». А если у нее не получится – сделаю больно.

– Ого! Гуманитарная помощь пострадавшим от фаст-фуда? Буду только счастлив.

– Во сколько ты просыпаешься обычно?

– Часов в двенадцать, – сглупил, надо раньше. – В десять я буду в полной готовности к принятию гостей и жизненно необходимых стратегических ресурсов.

Смеется – это радует. Я тоже улыбаюсь и представляю её ямочки на щеках.

– Вот и хорошо, говори адрес.

Я ей диктую название улицы, номер дома и квартиры, этаж. Желаю спокойной ночи, говорю, что целую. Ловлю себя на мысли, что представляю, как на самом деле целую её на ночь. Обвожу хозяйским взглядом свою квартиру и прихожу к печальному итогу: квартиру холостяка проще взорвать, чем навести порядок, достойный моей новой влюбленности. Завожу будильник на восемь утра и ложусь спать. В голове только Эми. В сердце, если таковое имеется, тоже она. Жизнь обретает краски.

***

«Rock-n-roll, как стиль жизни!» – отличный девиз для утра, которое приходится начинать с почти генеральной уборки. Меня всегда удивляло, как одна гитарная песня способна зарядить бодростью и энергией на весь день, и в то же время сохранить хрупкую атмосферу романтики. С уборкой я разобрался без потерь, сходил в душ и натянул чистые джинсы и майку. Джинсы после стирки – ещё одна простая человеческая радость: старые, рваные, но такие чистые и любимые джинсы. Они снова идеально сидят на мне, приятно прижимаясь к телу. Когда влюблен, так легко найти повод для радости в самых простых вещах. Светлые джинсы, черная выгоревшая майка, блеск «золотых» волос и легкая двухдневная щетина – я готов к свиданию. У меня ещё двадцать минут до прихода моей спасительницы для того, чтобы покурить.

Она опоздала всего на пятнадцать минут. Для меня это время тянулось целую вечность, но упрекнуть ее в этом я не осмеливался – слишком она сияла. И еще недостаточно прочная между нами была связь. Эмили зашла, по-хозяйски огляделась и спросила:

– А Muse есть что-нибудь? Может, включишь, пока я буду готовить?

Я принялся составлять новый плей-лист, Эми в это время осваивалась на кухне, соображая что-нибудь съестное на обед. Спустя некоторое время, мы пили чай и смеялись. Искренне, по-домашнему просто и легко. Потом я пошел поменять музыку, а мой ангел в это время мыла посуду. Готовит она восхитительно. Интересно, как она целуется?

Поцелуй, для меня, гораздо важнее секса. Только поцелуй может передать тонкую нить, связывающую вас, не нарушая рамок интимности. Простое прикосновение губ способно очень многое рассказать о характере человека и о том, какой он в постели.

Я забыл про маску! Как же без нее легко и просто. Какую бы выбрать? Она собирается уйти, улететь на своих больших белых крыльях.

Сегодня я сыграю задроченного жизнью романтика. Пожалейте меня! «Что с моим настроением вдруг случилось? Да оно переменчивое само по себе. Не переживай за меня. Нет-нет, всё правда хорошо. Грустно только, что ты уходишь. Так быстро. Да, я всё понимаю – работа. Ты же знаешь, что я буду скучать. Нет? Ну вот теперь знаешь. Очень надеюсь в ближайшее время увидеться».

Хочу поцеловать. Сомнения. Адреналин попадает в кровь, как впрыск закиси азота в мотор, и заставляет сердце стучать в тысячи раз быстрее. Шаг к ней, чтобы обнять. Мой подбородок касается плеча Эми. Чувствую запах её духов. Это была ловушка. Я поворачиваю голову к ней. Её дыхание тоже участилось. Поцелуй. Не слишком долгий. И совсем не раскованный. Но жадный, как будто оба этого хотели всю жизнь. Потом она заглянула мне в глаза. Пыталась там найти мою душу? Не знаю, на сколько ей это удалось. Она ушла, забрав весь свет с собой. Оставила только свой сладкий вкус на моих губах. Обещала написать. Курить.

***

Ревность – острое чувство с едким привкусом желчи. Неизбежна и вызывает изжогу. Я начал ревновать, когда в тот вечер Эми оставила без ответа три моих письма к ней. «Ее там лапает какая-нибудь пьяная скотина. Или даже не одна. Оскорбляют своими предложениями поехать к ним на ночь. «Развлечемся, красавица?» А может к ней пристает такой же мудак, как я?! Но с целью просто использовать, как куклу. Она откажет? Справится с желанием? Что в её голове сейчас? И какие мысли там вообще могут быть? Откажет?!» Надо отвлечься. Просто переключиться. Где выключатель бреда?

Грань между ревностью и чувством собственности очень тонкая, но она есть. Ревность – это проявление любви, когда тебе человек дорог. Это смесь переживаний за объект своей любви и боли от собственного эгоизма. Чувство собственности – смесь себялюбия и эгоизма, когда человек тебе уже не дорог, но и отпустить его еще не можешь. Страх измены есть в обоих случаях. Только в первом случае ещё переживаешь и за любимого человека, а не только за то, что тебе придется в скором времени искать способ избавиться от рогов.

Ревность – это сильное чувство, необходимое мне, чтобы ощутить внутри себя жизнь. Оно выводит меня на эмоции, с которыми я через некоторое время справлюсь и вернусь к своим обыденным скучным будням. Только я уже стану сильнее, потому буду знать, как себя вести в подобных ситуациях. Если бы у ревности был цвет, то она была бы кислотно-фиолетовая – сам по себе цвет красивый и яркий, но, когда его много, начинает болеть голова.

Саша делала всё очень красиво. Я её ревновал почти всегда кристально-чистой ревностью, без всяких примесей. Я от нее не страдал. Она всегда знала, когда и как меня задеть. Получая смс, она не говорила от кого, но и не запрещала смотреть. Я брал ее телефон, проверял, а после чувствовал себя мудаком, узнавая, что ей написала мама. Когда она общалась с друзьями, а я спрашивал с кем, ответом был только её загадочный взгляд. Потом я снова чувствовал себя мудаком. Она не позволяла мне расслабляться надолго, но и не давала больших поводов для ревности. Я ей за это благодарен. Благодарен за всё.

Вторая наша встреча с Сашей произошла там же. Она одиноко сидела за столиком в университетском кафе, и что-то читала с таким видом, будто перед ней Камасутра, стараясь это всё как можно красочней представить. Александра пила зеленый чай, рядом лежал фантик от шоколадки. Я взял себе кофе и подошел к ней.

– Привет, Сестра милосердия. Можно? – я указал в сторону свободного стула напротив нее.

Она удивленно на меня посмотрела, улыбнулась и ответила:

– Пока курить не бросишь, нельзя, – и вот тогда я увидел в первый раз тот самый взгляд, который мне потом долго не давал покоя. Взгляд, в который я влюбился. Взгляд, задающий немой вопрос, но теплый и нежный, при этом энергичный и немного стервозный. Я не знал, что делать дальше. Я растерялся. Этот взгляд выбил меня, нужно собраться.

– Это вместо: «Привет! Да, конечно, присаживайся и чувствуй себя, как дома»? – она снова удивилась. Похоже, ничья. Меня это вполне устраивает.

Я сел напротив неё, и всё же не удержался – спросил, не Камасутру ли она читает с таким серьезным и мечтательным видом. Мы с ней сидели там до закрытия. Никогда я ещё не получал так много удовольствия от простого общения: от каждого взгляда, от каждого слова, от легкости, с которой это всё происходило. С того момента, все отношения, которые были до неё, потеряли какой-либо смысл. Она стала для меня не очередным чистым листом в моей книге «Личной жизни» – она стала новой книгой. И эту книгу мы писали вместе, продумывая в ней каждую новую строчку. Вместе выбирали яркие тона для пейзажей на иллюстрациях, лихо закручивали сюжет. Последнюю точку она поставила без меня, потом закрыла эту книгу и убрала на полку памяти, где сейчас наше произведение и пылится.