— Я здесь, — ответил я, очищая историю браузера как раз в тот момент, когда Анна показалась в двери, — Я собрался на пробежку. Ты не против?

— Отличная идея. Я тогда позанимаюсь немного йогой и затем приму ванну, если это ничего? — она села мне на колени и обняла за шею.

— Это теперь твой дом, Анна. Ты можешь здесь делать все, что захочешь. Там есть коврик в кладовке в маленькой гостевой комнате. Или можешь воспользоваться тренажёрным залом внизу.

Она поцеловала меня в плечо.

— Нет, просто коврик сойдёт. — Я знал, что мне не понадобятся особые усилия, чтобы убедить её оголиться и вернуться в постель, но, к сожалению, мне нужно было идти.

Я встал и взял её так, чтобы Анна обхватила мои бёдра ногами.

— Ты как обезьянка.

— Симпатичная обезьянка, ведь так? — она подделано кинула на меня строгий взгляд.

Я засмеялся.

— Очень красивая обезьянка.

Она спрыгнула вниз.

— Хорошо, насладись своей пробежкой. — Анна коснулась моих губ и побежала доставать себе коврик.

Быстро переодевшись, я умудрился незаметно положить кошелёк в свою кофту и направился к двери.

Я надеялся, что Гарри Уинстон сегодня открыт.

Анна

После бега я всегда выглядела, будто сбежала от похитителей, лицо красное, вся вспотевшая, а волосы повсюду. Итан же, вернувшись в квартиру, выглядел, будто пришёл с фотосессии Гуччи. Загорелый и с лёгким блеском на коже, что придавало ему более мужественный вид. Я отчаянно хотела на него накинуться. По правде говоря, я отчаянно хотела этого еще до его пробежки, но он, казалось, уж слишком настроился на бег — увлечение, которое, к сожалению, меня никак не цепляло.

— Ну что ж, я думаю, мы можем отправиться в Метрополитен-музей или в Музей Соломона Гуггенхейма, — сказал Итан, вырывая меня из моих грёз похоти, пока одевался после душа.

— Звучит отлично.

— Ты кажешься не очень воодушевлённой.

— Наоборот. Я получу, что хотела. — Это и в самом деле было замечательно. Нормальные вещи, которыми занимаются нормальные пары. Я просто не могла насытиться им, мне хотелось затащить его обратно в постель.

— Хорошо, мне нужно сделать один телефонный звонок, так что я вернусь через несколько минут. — Он так много работал, и это было чертовски сексуально. Мне нравились его напористость и решительность.

Я ускоренно рылась в своём чемодане, когда Итан вернулся в спальню.

— Я выгребу все своё барахло, когда ты вернёшься в Лондон, но там есть несколько свободных полок в шкафу. Почему бы тебе не распаковать вещи как следует?

Мой желудок сжался, и я сдержала улыбку. У меня были с собой некоторые вещи, которые я могла бы оставить здесь. Несколько платьев и туфли, в конце концов.

— Хорошо, сделаю это позже.

— Ты готова?

Я кивнула и надела шляпу, последовав за Итаном в холл со своими ботинками в руках.

— Черт, я никогда не представлял, что у тебя есть что-то на низком ходу. Я никогда не видел тебя ни в чем другом, кроме как на каблуках или голой. Иногда голой и на каблуках.

— Видишь ли, вот это именно тот момент, когда реальность берёт верх. Настоящее начинается прямо здесь, с моими ботинками. Это не только обнажёнка и высокие каблуки, детка. Ты готов? Ты готов ради меня выносить мусор и покупать мне тампоны? Готов ли ты видеть меня блюющую и не желающую заниматься сексом? Возможно, я пройдусь воском над своей верхней губой сегодня вечером, ты готов к этому?

Итан засмеялся надо мной, и я игриво ударила по его стальному животу.

— Ты чертовски сумасшедшая, и я более чем готов к этому. Пойдём, коротышка.

— Видишь, раньше я была красавицей, а теперь коротышка, а ведь я даже с места еще не сдвинулась, — вздохнула я драматически, пока следовала за ним ко выходу из здания.

— Ты всегда будешь красавицей, детка, — сказал он, положив свою расслабленную руку мне на шею.

Он хотел поймать такси, но я остановила его.

— Нет, я хочу проехаться на метро.

— Ты серьёзно? Я не пользовался метро десятилетиями. Там внизу отвратительно, — он посмотрел на меня, будто у него все болело.

— Не будь ребёнком. Я никогда не ездила здесь на метро и хочу попробовать все, что полагается делать в Нью-Йорке.

— Правда?

— Правда. Нам нужно проводить дни не в роскоши время от времени, Итан. Иногда это хорошо.

— Хорошо, ты езжай на метро, а я возьму такси и встречу тебя там. Это будет одним из наших компромиссных дней.

Мы стояли на тротуаре и смеялись друг над другом.

— О, детка, когда я что-либо упоминала о компромиссах? Пойдём, мы едем на метро, — схватив его за рукав пальто, я начала шагать. Он неохотно последовал за мной.

— Ты же знаешь, что мы идём не в ту сторону?

— Итан!

Он схватил меня за талию и крепко поцеловал.

***

— Какая часть дня была твоей любимой? — спросила я Итана после того, как мы вернулись домой спустя несколько часов в Метрополитен-музее и, как это назвал Итан, исследовательского путешествия в Музей Соломона Гуггенхейма.

— Что ты имеешь в виду? Этот день еще не закончен, и я наслаждался всем, что мы делали.

— Я играю в эту игру с детства, подыграй мне, — сказала я. — Что тебе понравилось сегодня больше всего? Любимая вещь, которую ты увидел, или шаг, который ты сделал, или разговор, который у тебя был?

— Дайка подумать. Что-то одно?

— Я обычно выделяла три.

— Ну что ж, самые любимые три вещи за сегодня…первое, я рад, что увидел тебя в обуви на низком ходу. — Я заулыбалась. Он серьёзно? На низком ходу совсем не то. — И затем мне понравилось, как я поцеловал тебя на улице.

— Итан! Мы только что видели самое красивое искусство, которое когда-либо было сотворено. Все твои три любимых вещи за сегодня не могут быть лишь обо мне.

Он вздёрнул брови, смотря на меня.

— Ты выбираешь или я выбираю?

— Я хочу ответ без всякой херни.

— Те два ответа были без херни, Анна. Я бы не стал лгать тебе.

— Хорошо.

— Последней вещью из трёх на сегодня была картина. Веласкес. Та, что с его рабом. Это моя любимая картина там. Ощущение, что он пытается мне что-то сообщить через это полотно. То, что ему удалось изобразить — потрясает.

Его глаза смягчились, когда он говорил это, но его лицо осталось серьёзным.

— Тебе нравится искусство?

— Что невероятного в этом, так это то, что это был его предварительный забег перед портретом Папы. Он всего лишь практиковался, и вот что из этого вышло. Чертовски гениально!

— Ты был в Мадриде? Видел ту, что сотворил Пикассо…

— Менины, — закончил он и посмотрел на меня, кивнув. Там было что-то иное в его глазах. — Тебе нравится искусство? — он задал мне мой же вопрос.

— Немного. Лондон меня разбаловал, там столько всего. Мне нравится барокко — Караваджо, Рубенс и твой друг Веласкес. Ты видел картину Мальчик, укушенный ящерицей, когда был в Лондоне? Господи, я обожаю эту картину. Она крохотна, но потрясающая, — я поймала себя на черчении жестов в воздухе и тут же быстро опустила свои руки. Я посмотрела на Итана, пытаясь уловить его взгляд «она ведь сумасшедшая» на его лице, которое время от времени у него проскальзывало.

— Ты сейчас невероятно красива, как никогда прежде, Анна, — сказал он, и наши глаза встретились.

Мои щеки покраснели, и он уменьшил расстояние между нами, обнимая меня за талию.

— Мы можем остаться дома сегодня? — спросила я. — Или у нас другие планы на сегодня. Я бы очень хотела побыть с тобой вдвоём.

— Это звучит превосходно.

Он скользнул руками вниз по моей спине, и его член начал увеличиваться вдоль моего живота.

— Я, говорящая о геях и ящерицах, тебя завожу?

— Анна, — неодобрительно зарычал он тем тоном, от которого мне хотелось хохотать. Он сжал мою попку в своих руках и поднял меня. Я обхватила его талию ногами. — Пойдём, симпатичная обезьянка.