«Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

— Что случилось? — Кента подполз ближе.

Мы все еще сидели на полу.

— Не могу дозвониться до мамы… Она сегодня работает.

— Давай тогда съездим, — Кента не без труда поднялся. — Я справлюсь с управлением, но ехать будем медленней. В любом случае это лучше, чем ждать и беспокоиться.

— Согласен, — я поднялся с пола.

Стыдно признаться, но я гораздо больше думаю о своем признании Кенте, чем о маме…

*

Кенте явно больно, я стараюсь держаться только за его ремень, но Кента все равно напряжен. Он терпит.

И, хотя мы признались, я не чувствую никаких перемен. Немного облегчения, разве что. Но между нами все так же. Если ничего и дальше не измениться, я, наверное, буду рад.

— Мама!

Я подбежал к ней, когда увидел ее с перевязанной рукой за одним из столиков в зале.

— А, котенок? — мама улыбнулась. — Не волнуйся, я подменяла помощницу повара в холодном цехе и занималась нарезкой, когда начались толчки. Нож съехал в сторону, и я поранилась. Прости, что заставила беспокоиться, телефон разрядился.

Я обнял маму и облегченно вздохнул.

— Рад, что все теперь хорошо.

— И я. А это твой друг? Здравствуй, я Оно Юки, спасибо, что приглядел за моим сыном.

— Это не составило труда. Рад знакомству, меня зовут Исикава Кента.

— Кента? О, Наоки говорил о тебе много хорошего. Если честно, он только о тебе и болтает. Похоже, ты стал ему хорошим другом, спасибо, я рада. Это у тебя он ночует?

— Да, — кивнул Кента. — Простите, что не смог познакомиться с вами раньше.

— И ты прости, стоило настоять и пригласить тебя к нам.

(прим.автора: японцы часто и много извиняются в подобного рода разговорах. Это формальность).

— Мама, — щеки запылали, но я взял Кенту за руку. Он обескураженно уставился на меня, а потом улыбнулся понятливо и сжал ладонь в ответ. — Мама, К-кента он… Он — человек, с которым я встречаюсь.

— Простите, — Кента глубоко поклонился, — я действительно люблю вашего сына.

— П-прекрати!

Мама рассмеялась.

— Как мило! Что ж, я желаю вам удачи. Пожалуйста, позаботься о Наоки и прости, я вырастила такого дуралея.

(прим.автора: поклон и взаимные извинения — тоже часть этикета. Кента старается быть вежливым).

— Спасибо, — Кента выпрямился и подмигнул мне.

Я же сейчас сгорю со стыда. И мама туда же! Лыбиться и хихикает. Все, мне нельзя домой, она будет пытать, пока не узнает о Кенте все…

— Мама, я погощу у Кенты. Спасибо! Пока! Береги себя!

Я схватил Кенту за руку и потащил на выход.

— А-ха-ха! — неслось нам в след.

…На улице удалось перевести дыхание.

— Я даже рад землетрясению. Ты признался, и с твоей мамой я познакомился. Скорее едем ко мне, я беспощадно зацелую тебя.

— Нет, — я нахмурился. — Мы поедем к врачу. Это ненормально, что ты вдохнуть толком не можешь.

— Обычный ушиб.

— Вот пусть доктор так и скажет!

…Трещины в ребрах… Трещина в ребрах…

— Мать их, трещины! — я скрипнул зубами.

— Прости, — Кента виновато плелся следом. Ему наложили повязку и выписали лекарства. — Теперь я не смогу любить моего Наоки всю ночь, как собирался.

— Дурак!

— Но сегодня пятница, мы могли бы устроить незабываемые выходные.

— Я и так у тебя останусь, посмотрим кино, — мы сели на мотоцикл, и я осторожно обнял Кенту, уткнувшись ему между лопаток лбом. — Посижу так немного, погоди.

— Я крепкий. Пусть врач и сказал про ребра, но я бы согласился пострадать и серьезней, чтобы услышать твое признание.

— Не говори так больше никогда, — я вцепился в его рубашку. — Никогда! Я очень испугался…

— И признался.

— Хватит об этом.

— Ни за что, я теперь не могу думать ни о чем другом. Слова любви моего Наоки так и звучат в моей голове, — в голосе Кенты слышалась улыбка. — Повторишь еще?

— Нет!

— Но я мог умереть и никогда не узнать твоих чувств, разве это не грустно? — Кента обернулся.

— Дурень, так не честно! Ты же на совесть давишь!

— Конечно, — Кента ухмыльнулся.

— Не честно!

— Хе-хе-хе-хе…

— А-а-а, блин! Все, я люблю тебя, доволен? Поехали уже!

— То-то же.

И Кента напялил на меня шлем.

*

Какого черта он не поздравляет меня с днем рождения?! Да как он смеет! Все Кента… гад ты. Не прощу!!! Сегодня же семнадцатое июня…

Хнык-хнык.

Я подавлен.

Вздохнув, я поплелся на крышу. Осталось еще несколько уроков, а потом и дежурство. Мы виделись с Кентой на каждой перемене, но он даже не поздравил. Я не жду подарка, можно хотя бы сказать «с днем рождения, Наоки», мне большего и не требуется. Но на обиду времени тратить не хочется, вот только не дуться не получается.

Телефон завибрировал, и я открыл сообщение.

«Ты где? Спускайся в столовую».

А вот возьму и не пойду, ешь в одиночестве. Но, если не спущусь, глупо как-то выйдет. Он же не обязан помнить или обводить в календаре мою днюху.

«Ладно», — отправил я.

Но настроения все равно нет.

Кента встретил у входа, как-то взволнованно взял меня за руку.

— Эй, мы же в школе, — я отдернул обратно.

— А, да, забылся, — Кента улыбнулся. — Готов?

— Поесть-то? — удивился я.

— Типа того, — хмыкнул Кента, и мы вошли в столовую.

— Оу…

Я ошарашенно смотрел на огромную растяжку «С днем рождения, Наоки!» над раздачей и кучу зеленых шариков под потолком. И…

— Это торт? — я пошел к столу, большую часть которого занимал прямоугольник торта с изображением лягушки в языках пламени и на байке.

— Ага, — улыбнулся Кента, подавая мне нож. — Давай, режь. И с днем рождения тебя, конечно.

Я смутился. Блин, он все-таки запомнил, еще и устроил тут такое безобразие.

— Спасибо, — я улыбнулся Кенте и поклонился.

Поблагодарил и остальных, как положено. Послышались новые поздравления, а к столу организовалась очередь. Каждый отрезал себе по куску желаемого размера и отходил. Мы тоже сели.

— Свечки не разрешили, так что потом поедем ко мне — праздновать дальше уже нормально, как парочка, — гордо рассказывал Кента. — Но это ад какой-то. Мне пришлось согласовывать с советом учителей состав торта и вывесить его на стене и разложить на столах на случай, если у кого-то есть аллергия на компоненты. Притащить газировку не дали, так как есть автоматы с напитками. А еще согласовать оформление и длину растяжки, договориться с дежурными по уборке столовой и учесть кучу других нюансов. Учитывая сколько ноу-хау создаются именно японскими корпорациями, дотошность к подобным мелочам впечатляет.

— Это дисциплина ради дисциплины, так положено, — я рассмеялся и попробовал торт.

Легкое бисквитное тесто с кремом из сливок и Маскарпоне и большим количество клубники. Зеленая сахарная глазурь и рисунок из натуральных компонентов — если верить выписки по составу.

— Вкусно, спасибо, мне нравится, — я глянул на Кенту и отчетливо ощутил, насколько сложно нам будет в дальнейшем. Хочется выразить благодарность не только словами, но… Но!

— Как же поцеловать тебя хочется, — вздохнул Кента, будто мысли мои прочитал. — Я могу, а слухи о твоих вкусах и так ходят. Если готов, то…

Я отрицательно покачал головой.

— Одно дело слышать, а другое — видеть.

Кента задумчиво кивнул и нахмурился.

— Поедем в Штаты в августе, будем везде ходить, держась за руки, а целоваться — на каждом шагу.

— Так недалеко мы уйдем, — рассмеялся я.

— А, пофиг, я рад, что мы вместе едем.

Я вернулся к куску торта и покосился на тот, что остался. Уже меньше половины…

— Может, еще прихватим? — предложил я.

— Дома будет тоже вкусный, и знаешь, — Кента наклонился ко мне ближе, — там твое имя в жутко пафосном сердечке из клубничек.

Щеки опалило жаром.

*