- Да, - ответила девушка сдавленным голосом сквозь подкатывающийся к горлу комок.

В комнате воцарилась тишина.

- Ну иди же звони, пока сюда не приехал Уоррел, - нарушил наконец молчание Хоанг. - Впереди у тебя целая ночь. Ты сможешь все хорошенько обдумать и принять то решение, которое тебе подскажет совесть.

Виен сделал несколько шагов к двери словно завороженный и остановился.

- Я не могу, - глухо произнес он.

- Может быть, есть другой выход? - нерешительно спросила Лан и повернулась к Виену: - Ты знаешь, где живет Нго Чак?

Тот отрицательно покачал головой.

- Нет, - вздохнул Хоанг, - другого выхода нет. Иди, Виен. И помни: Уоррел -тонкий психолог. Ты отказался участвовать в игре майора Туана, потому что не способен на ложь. Это хорошо. Но ты обязан сыграть свою роль безукоризненно.

Виен вышел в прихожую и через несколько минут вернулся с опущенной головой.

- Все в порядке? - поинтересовался Хоанг таким тоном, словно речь шла о том, чтобы заказать по телефону обед в ресторане.

- Да, - выдавил из себя Виен, не глядя на отца. - Они скоро приедут.

- Ну вот и хорошо, - улыбнулся Хоанг.

Он вытащил из кармана свою "кобру-33" и протянул сыну:

- Возьми. Скажешь, что обезоружил меня.

Потом повернулся к Лан:

- А ты уходи, дочка. Оставь свой браунинг Виену и отправляйся домой. А завтра сходи в Национальный музей. Ты запомнила все, что я говорил?

- Да.

- Виен, Нго Чаку скажешь новое место встреч: Зядинь, вход на могилу Чан Хынг Дао, каждый понедельник, в шесть вечера. Ну вот, пожалуй, и все.

Лан не смогла больше сдержать слез. Она бросилась на грудь Хоангу и зарыдала.

- Ну-ну, дочка, не надо, - смущенно пробормотал Хоанг, гладя девушку по голове. - Не надо плакать. Как же так? Подпольщица и вдруг - слезы? Ты же знаешь: в нашем деле всякое случается. Иди.

Хоанг поцеловал Лан в лоб и легонько подтолкнул к двери. Она хотела что-то сказать, но не смогла. Махнула рукой и выбежала из комнаты.

Уоррел без стука вошел в кабинет Туана, и майор поспешно поднялся ему навстречу.

- Добрый день, господин Уоррел, - короткие усики майора радостно затопорщились над растянутой в улыбку верхней губой. - Поздравляю вас. Ваш воспитанник показал себя с наилучшей стороны. Чувствуется, что вы крепко привили ему нужные взгляды. Родственные чувства во Вьетнаме очень сильны, и отдать отца в руки полиции - для этого нужно получить хорошую закалку.

- Да, майор, - согласился Уоррел, - лейтенант заслуживает поощрения. Молодец парень. В общем-то, я и не сомневался в нем. А я пришел к вам не только для того, чтобы увидеться с его папашей. Через полтора часа мы будем знать, кто передавал информацию вьетконговцам отсюда.

- Не может быть! - с радостным видом всплеснул руками Туан, стараясь скрыть свою досаду. - Вам удалось напасть на его след?

- Да, - небрежным тоном произнес Уоррел. - Правда, я потерял своего агента. Его пристрелил отец Виена. Здесь разыгралась целая семейная драма с вендеттой и тому подобное. Не хуже, чем в Сицилии.

- Теперь понятно, почему Хоанг пришел к сыну. Хотел его завербовать, сделать его своим сообщником.

- За успехи часто приходится расплачиваться агентами, - вздохнул Уоррел. - Вы ведь тоже недавно потеряли своего человека, если мне не изменяет память? Мать Виена...

- Да, да, - закивал Туан.

- А что же вы не поинтересуетесь, почему я спрашивал про зажигалку, которую вы нашли в особняке Фам Тху?

- Ах, да! - продолжал играть майор. - Если не секрет...

- Фам Тху, как вы поняли, жена Хоанга, а мой убитый агент - его брат. Фам Тху работала на коммунистов. Мой агент убил ее, а Хоанг - его. У них были свои счеты.

- Господин полковник, - Туан понизил голос, - надеюсь, это останется между нами? Я имею в виду Фам Тху и... Рекса. Я уберу его без шума. Вы понимаете, чем мне это грозит, если узнает начальство?

- Вас сочтут вьетконговцем, майор, - засмеялся Уоррел. - Но я не желаю вам зла. Мой вам совет: занимаясь подпольной торговлей наркотиками, находите все-таки время для выполнения ваших прямых обязанностей.

Туан обмяк, даже изменился в лице. Он выглядел жалким и раздавленным.

- Кстати о наркотиках, майор, - небрежно добавил Уоррел. - За такие вещи, по-моему, полагается суровое наказание? Ну-ну, не пугайтесь. Я не собираюсь доносить на вас. Тем более что торговля героином и опиумом хобби многих в этой стране, включая президента. Почему бы вам частично не освободиться от этого мерзкого и опасного товара? Я через пару дней уезжаю в Штаты...

- О, да, господин полковник, - обрадованно закивал Туан, - я вас понял. Когда вам будет угодно...

- Мне будет угодно сегодня вечером. Ладно, забудем о нашем разговоре. Вы уже допрашивали Хоанга?

- Предварительно.

- Ну и как?

- Пока молчит. Но он все мне расскажет. Я сделал небольшую передышку... пока его приведут в сознание.

- Не слишком увлекайтесь, майор. Стоут мне говорил, что вы как-то перестарались и очень интересный человек замолчал навсегда. Кстати, майор, я надеюсь, что Хоанга видели в лицо считанные люди?

- О его аресте не знает даже мой заместитель, господин полковник. Я, разумеется, не предполагал, что Хоанг имеет прямое отношение к Рексу... Но интуиция... Я брал его со своими двумя помощниками. Они - вне подозрений.

- Вне подозрений, говорите? - усмехнулся Уоррел. - Ну-ну. Я зайду к Виену - он должен услышать мои комплименты в свой адрес. А потом приду на допрос. Позаботьтесь о том, чтобы больше ни один человек в этом здании до двенадцати часов не знал об аресте Хоанга.

- Я все понял, господин полковник, - заискивающе ответил Туан. - Вы можете быть спокойны.

Виен нервно ходил из угла в угол своего кабинета. Голова разламывалась от мыслей, от выкуренных двух пачек сигарет и бессонной ночи. Поступок отца потряс его до глубины души, заставил встряхнуться, взглянуть на многое по-другому. Неужели вся его прошлая жизнь была сплошным заблуждением? Неужели все, во что он искренне верил, - ложь? Уоррел рисовал перед ним такие стройные схемы будущего свободного и демократического общества в Южном Вьетнаме, так убедительно говорил о необходимости бороться с коммунистами. У Виена не возникало никаких сомнений. Все было четко и логично.

И вот за какие-то полчаса отец, не говоря лишних слов, вывернул все привычные понятия в сознании Виена наизнанку.

Представление о коммунистах у Виена было другим. На протяжении многих лет ему внушали, что коммунисты - это злобные фанатики с низким уровнем мышления, отрицающие науку, культуру, проповедующие только насилие.

И вдруг такая неожиданность. Лан - дочь американца и бывшей танцовщицы, всегда так модно одетая, увлекающаяся джазом, импрессионизмом. Хоанг, его отец - прекрасно разбирающийся в живописи, отлично знающий литературу, английский, французский, интеллигентный, начитанный человек. Нго Чак - один из наиболее способных и перспективных офицеров службы безопасности, которому прочат блестящую карьеру. И все они - коммунисты. Здесь было над чем задуматься.

Всю ночь и все утро Виен пытался осмыслить то, что произошло. Шквал сомнений, противоречий бушевал в его голове, переворачивал душу. Одно было ясно: отец, Лан, Нго Чак - это не фанатики, а люди, глубоко убежденные в своей правоте. Фанатики не могут сознательно приносить себе в жертву.

Виен никогда не предполагал, что право выбора - такое мучительное, тягостное испытание. А он стоял перед выбором: идти или не идти к Нго Чаку. Отец сказал, что Виен волен решать сам, как поступить. Прошла ночь, а Виен так и не осознал все до конца. Но он чувствовал, что должен сделать так, как сказал отец: слишком дорого за это заплачено. Ведь Туан не оставит отца в живых - это Виен прекрасно понимал.

Придя утром на службу, он сразу же отправился в кабинет Нго Чака, но капитан уехал в город по делам. Виену стало страшно. Не оттого, что он не успеет предупредить Нго Чака и что капитана арестуют. Юноша еще не был морально готов к тому, чтобы оказать помощь коммунистам. Страшно ему стало оттого, что жертва отца окажется напрасной и что Лан будет считать Виена подлецом. Она не поверит в то, что Нго Чака не оказалось на месте. Именно эти мысли не давали ему покоя, и он каждые пятнадцать - двадцать минут стучался в кабинет капитана. Однако дверь была по-прежнему заперта.