Корабль представлял собой не что иное, как мир-кузню, вырезанную с поверхности родившей его в предсмертных муках планеты, огромные пространства кафедральных соборов и технологии и являлся самой квинтэссенцией преданного служения Культа Механикус Омниссии. В центре “Сперанцы” находился электродвижущий дух, возникший из гештальт-соединения триллиона машин и намного ужасающе сложного гибрида интеллекта и инстинкта, близкого к божественному.

Как у любого воплощения божества у него были последователи.

“Сперанцу” окружала флотилия вспомогательных судов: заправщики, военные корабли, пехотные транспорты, барки снабжения и целая армия шаттлов и вместительных тендеров, которые перемещались между ними по строго предписанным транзитным коридорам. “Дитя Луны” и “Дитя Гнева”, отремонтированные крейсеры-близнецы типа “Готик” патрулировали фланги “Сперанцы”, а мрачный “Мортис Фосс”, последний уцелевший из трёх кораблей, присланных с Фосс-Прайм, держался над дорсальными мануфактурами ковчега.

“Клинок Чести” пропал во время экстренного выхода из варпа на краю галактики, а “Клинок Фосса” разорвал адский гравитационный шторм кошмарного путешествия сквозь Шрам Ореола. Но не они стали самыми тяжёлыми потерями флота в рискованной экспедиции за пределы галактической границы.

“Кардинал Борас” – корабль великого наследия, невзирая на варп-бури облетевший всю галактику, погиб в засаде пиратов-эльдар. Сопровождавшие флотилию Адептус Астартес также понесли горестную утрату – те же самые пираты высадились на борту быстрого ударного крейсера Чёрных Храмовников, носившего гордое имя “Адитум”. Хотя размещавшиеся на нём крестоносцы спаслись на “Громовом ястребе” “Барисан”, чтобы продолжить сражаться, их реклюзиарх погиб, а сокрушительные гравитационные волны Шрама Ореола поглотили труп корабля из стали и камня.

Налётчики с величайшим трудом избежали возмездия флота, но у военных кораблей, защищавших “Сперанцу”, не было никаких шансов снова поймать их.

Во флот архимагоса Котова входил ещё один достойный упоминания корабль. Хотя он был в длину почти три километра, “Ренард” выглядел незначительным в сравнении с огромными судами Механикус, зато отличался скоростью и обладал изяществом и балансом, которых не хватало “Сперанце”.

Его капитаном являлся Робаут Сюркуф, а Катен Вениа была миром, которому он подарил имя.

Он станет первым, кто увидит её небеса.

Вот зачем он прилетел так далеко.

– Знаешь для того, кто живёт в космосе, ты из рук вон плохо обращаешься со скафандром, – произнесла Каирн Силквуд, технопровидец “Ренарда”, повторно закрепив зажимы громоздкого украшенного в стиле барокко экзо-доспеха капитана. – Если я позволю тебе выйти в таком виде, то ты умрёшь через тридцать секунд.

Робаут Сюркуф покачал головой. – Я живу на космическом корабле и поэтому не должен носить скафандр, – ответил он, сквозь вокс-решётку шлема голос капитана казался резким и далёким.

Силквуд носила серую армейскую форму и плотно облегающий топик кадианского полка, в котором она раньше служила, широкое тело женщины блестело от масла, смазки и ладана машинных палуб, которые являлись такой же частью форменной одежды технопровидца, как наплечные шевроны или значки званий. Из-за функциональной связующей аугметики её выбритый череп выглядел покрытым грубыми узелками имплантатов, а тактильные подкожные устройства в пальцах и ладонях придавали ей солидности и неплохой правый хук.

Она в последний раз обошла вокруг Робаута, изучив швы и соединительные регуляторы и проверив внутреннюю атмосферу скафандра на громоздком рюкзаке. Удовлетворённая результатом она отстранилась и кивнула сама себе.

– Теперь довольна? – спросил Робаут.

– Если бы не приходилось обращать внимания на твою глупость.

– Переживу, – сказал Робаут, отвернулся и направился к Адаре Сиавашу, который помогал магосу Павельке подготовить гравитационные сани для поверхности. Они представляли собой немногим больше, чем тяжёлый прямоугольный кусок металла с кабиной экипажа и репульсорным генератором и являлись механической рабочей лошадкой “Ренарда”. Двигатель был рассчитан перевозить грузы до шестидесяти тонн и объёмом до ста кубических метров, хотя прошло много времени с тех пор, как они несли что-то настолько большое. Сани парили на подушке искривлённого воздуха, от которой зубы Робаута заныли даже несмотря на защиту космического скафандра.

Павелька была в обычной мантии Механикус с капюшоном, скрывавшей большую часть аугметики. Хотя Робаут понятия не имел о полном объёме модификаций Иланны, он подозревал, что она значительно уступает в этом большинству жрецов Марса на борту “Сперанцы”. Несколько силовых кабелей протянулись от искрящего блока питания на её спине, и четыре сложенных гармошкой трубы расширялись и сокращались, как меха, питая энергией аккумуляторы.

– Она готова? – спросил он, хлопнув рукой в перчатке по помятым пластинам грав-саней.

Павелька вздрогнула от удара и ответила:

– Предостережение: мне стоит напомнить вам, капитан, что приписывать пол машинам – бесполезный антропоморфизм? Машины не нуждаются в обозначениях плоти.

– Не могу поверить в это, – сказал Адара, подмигнув капитану сквозь полированную лицевую панель скафандра. – Ясно же видно, что перед нами роскошная женщина. Поверь, я разбираюсь в слабом поле.

Силквуд усмехнулась и провела металлической ладонью по гудящему фюзеляжу, словно по спине любовника.

– Должна сказать, что согласна с парнем, – заметила она. – Не в том, что он разбирается в женщинах. Поверь, он не отличит один интерфейсный порт от другого. Но она надёжная машина, это точно. Она крепкая и не подведёт в нужный момент. Похожа на меня.

Адара отвернулся, скрывая смущение, а Павелька покачала головой:

– Чего ещё ожидать от технопровидца? – сказала она, отсоединяя кабели от саней.

Силквуд усмехнулась и ответила:

– Тяжёлую работу, ругательства и похмелье, которое покалечит орка.

Робаут поставил ногу на ступеньку металлической лестницы, свисавшей из кабины саней, и неловко поднялся на место пилота. Силквуд забралась за ним и изучила проверочные таблицы с дотошностью управляющей общежития Сороритас, проверяющей все ли послушницы в постелях.

Силквуд была кадианкой, и дотошность являлась её девизом.

– Эй, а почему ты не проверила зажимы и швы моего скафандра? – спросил Адара, поднявшись на сани с противоположной стороны.

Силквуд ответила даже не взглянув на него:

– Потому что ты не капитан и меня мало заботит твоя взрывная разгерметизация в токсичной среде.

– Тогда тебе придётся очищать скафандр от мочи и крови, – произнёс Робаут, внося последние корректировки в топограф саней.

– Сколько на то, что Адара пропустил зажим? – спросила Силквуд, оглянувшись на Павельку.

– Ты говоришь, как господин Надер, – ответила магос.

– Мы оставили его на “Ренарде”, – сказала Силквуд. – Кто-то должен играть роль надоедливого идиота.

– В любом случае здесь не о чем спорить, – продолжила Павелька. – Судя по атмосферным показателям, господин Сиаваш запечатал скафандр в пределах допустимых параметров.

– Рад слышать это, – отозвался Адара.

Юноша опустился в ковшеобразное сидение и застегнул ремни. Робаут вздохнул, заметив неизменный нож-бабочку в одном из набедренных карманов рядом с лазерным пистолетом в кобуре.

– Скажи мне, что не настолько глуп, чтобы носить открытый нож в скафандре, – сказал он.

По крайней мере, Адаре хватило ума выглядеть виноватым, когда он вытащил нож и положил в ящичек на внутренней стороне двери.

– Да, извини. Я никуда не хожу без него и порой забываю, что он со мной.

Рядом с ним появилась магос Павелька, заполняя встроенные в дверь аварийные кислородные баллоны. Извивающийся механодендрит поднялся над её плечом и открыл ящичек, прежде чем вторая сочленённая бронзовая конечность с вращающимися кронциркулями убрала злосчастный нож.

– Да ладно, – произнёс Адара. – А там то он кому может повредить?