Непостижимые переплетения пряжи окутали Бьеланну, но внутри Шрама Ореола, где время и судьба являлись абстрактными и искажёнными представлениями, чудовищно деформированное древнее наследие случившейся миллиард лет назад войны высмеивало такие понятия, как уверенность. Нити павших здесь смертных в лучшем случае оказывались мимолётными, и их с трудом удавалось отследить даже в недалёком прошлом, которое и само изменилось до неузнаваемости.
Ясновидица нашла нить космического десантника, потрёпанную и кровавую, которая распуталась до Дантиума, где она впервые обнаружила самое близкое присутствие тех, кто отказывал ей в будущем, которого она так страстно желала. Этот воин был лидером, тем, кто связывал остальных со своей целью, и, конечно же, его смерть должна была лишить их этой цели…
И всё же, когда Бьеланна отпустила его нить назад в пряжу, она с болезненным ужасом увидела, что картина смеющихся детей-эльдар стала ещё более далёкой и недосягаемой.
Смерть лидера космических десантников не просто никак не повлияла на столь желаемое потенциальное будущее, но оттолкнула его ещё дальше в сферу вероятностей, которые стали ещё менее возможными.
– Нет! – зарыдала она, упав на грудь космического десантника, словно оплакивая его смерть.
Тарикуэль схватил её за руку и рывком поставил на ноги с такой силой, что даже несмотря на броню, остался синяк.
– Нам пора уходить, ясновидица, – прорычал он.
Прикосновение воина помогло Бьеланне прийти в себя, и сразу же с отвратительной ясностью она поняла, что он прав. Нити пряжи переполняла энергия, и во внезапном и болезненном видении, полном взрывов и расколотых костей духа, ясновидице открылась приближающаяся к “Звёздному Клинку” опасность.
Слёзы текли по угловатым щекам Бьеланны, когда она направилась за жалящими скорпионами назад в портал паутины.
Прошли века или мгновение, промежуток глубокого времени, равный эпохе галактики, или мимолётная жизнь распадающейся атомной частицы. Даже несмотря на механическое тело Котов почувствовал тошнотворное головокружение, когда его сознание вернулось в активный центр мозга, встряхнув разум. Чувства стали ничтожно маленькими, недоразвитыми, их едва хватало для самого простейшего существования, не говоря уже о познании тайн…
Котов изо всех сил пытался вспомнить, где он был и что видел, на каком-то отчаянном сущностном уровне понимая, что жизненно важно не забыть эти вещи.
– Архимагос? – произнёс голос, Котов не сомневался, что должен знать человека, который обращался к нему, но тот оставался совершенно неизвестным. Он не узнавал ничего вокруг, но когда фигура в мантии и капюшоне положила руку с когтями ему на плечо, всё мгновенно изменилось.
– Архимагос? – спросил Таркис Блейлок, его аугмиты передавали напряжение, беспокойство и толику предвкушения.
– Да, – сумел, наконец, ответить он. – Я здесь.
– Аве Деус Механикус, – сказал Блейлок. – Я думал, что вас поглотил дух-машина и вы навсегда потерялись в инфосфере.
– Не надейся, Таркис, – огрызнулся Котов и немедленно пожалел о сказанном.
Хотя он почти ничего не помнил из пережитого в неведомых глубинах машинного сердца “Сперанцы”, если бы Блейлок не поддерживал его “жизненную нить” в органическом мире он бы никогда не вернулся в свой разум.
– Прошу прощения, магос Блейлок, – сказал он. – Я признателен, что вы помогли вернуть меня.
Блейлок кивнул. – Вы преуспели?
– Преуспел? – переспросил Котов. – Я… я не знаю.
– Да, он преуспел, – заявила Галатея, лязгая неуклюжими ногами и встав перед ним. – Разве вы не чувствуете, как отозвалось огромное сердце судна?
Котов уставился на гибридный машинный интеллект и существо, казавшееся всего несколько мгновений назад невероятно сложным и грозным, теперь выглядело маленьким и примитивным, как колёсный пистолет рядом с макропушкой.
Мостик по-прежнему освещали многочисленные ретрансляторы угрозы, индикаторы повреждений и каскадные списки хроногравометрических предупреждений, но теперь на них накладывался слабый дождь информационно-насыщенного света, который пронизывал существующие потоки данных и успокаивал специализированными алгоритмами совершенного кода.
По всему кораблю активировались системы, о существовании которых Котов даже не подозревал, а те, что оказались слепыми и бесполезными из-за ярости Шрама Ореола начинали работать, как ни в чём не бывало. Цикличные прицельные комплексы, о наличии которых у “Сперанцы” он даже помыслить не мог, и другие системы, не доступные его пониманию, вспыхивали перед астронавигационными и техническими постами.
Азурамаджелли и Сайиксек отшатнулись, растерянные и немного напуганные этой неизвестной силой, поднимавшейся вокруг них. Прямо на красном главном экране само собой появилось изображение корабля ксеносов. Он оказался гладким и изящным, корпус напоминал конический драгоценный камень с высоким парусом, вздымавшимся в гравитационных бурях. Картинка мерцала и танцевала, словно пытаясь скрыться, как дразнящая куртизанка, но какие бы матрицы не работали в сердце “Сперанцы” они легко игнорировали её наваждения.
– Возвращайтесь на посты, – приказал Блейлок, изучая поступавшую информацию.
Сайиксек кивнул и каркас Азурамаджелли отступил к центру астронавигации, загружая поток возродившейся информации, пока флот эксплораторов передавал свои координаты в ноосферу. Это были неточные координаты, но, по крайней мере, Котов смог понять, какими ресурсами в данный момент обладает. Он увидел, что многие вспомогательные суда пропали, и оставалось только предполагать, что неистовые волны и разрывные течения сбили их с курса и сокрушили в гравитационных штормах.
– Отчёт, – велел Котов, когда информационные символы замигали по всей палубе.
– “Дитя Гнева” и “Дитя Луны” приблизились и заняли позиции для атаки, – ответил Азурамаджелли.
– “Мортис Фосс” докладывает, что торпеды наведены на цель, – добавил Сайиксек.
Не сумев скрыть радость в аугметическом голосе Криптаэстрекс произнёс. – Я получаю множество запросов на открытие огня, архимагос. Я не в состоянии определить их источник или происхождение систем оружия, но все они нацелены на корабль ксеносов.
Котов включил стабильный вокс-канал со всеми боевыми кораблями флота.
– Всем судам открыть огонь, – приказал он. – Я хочу уничтожить этот корабль.
Корпус “Сперанцы” задрожал, когда скрытая в надстройке система оружия начала подниматься на сверхмощных опорах. Из наклонных плит ковчега Механикус появился ствол огромного орудия, напоминая возведение исполинского менгира на священном месте какого-то племени. Внутри оружия пробудились энергии, которые редко встречались в пределах Империума ещё до Объединительных Войн, и пара вращавшихся тороидов закружилась по извилистым дугам вокруг конического ствола.
Элементы технологии, использованные при его создании, были бы знакомы некоторым из магосов, посветивших жизнь изучению самых эзотерических разделов науки, связанных с исследованиями чёрных дыр и релятивистских временных тайн, но их совокупная сложность привела бы в замешательство даже генерал-фабрикатора Марса. Пульсирующие потоки фиолетового антивещества и гравитонные насосы непостижимым образом объединились в сердце реактора, который получал энергию из межзвёздной тёмной материи. Это оружие создали вскрывать величественных левиафанов древней войны, оно было убийцей космических кораблей, дарующим окончательный смертельный удар.
Не получая никаких команд с мостика “Сперанцы” оружие выпустило беззвучный импульс, который преодолел расстояние до “Звёздного Клинка” со скоростью света.
Но даже это оказалось недостаточно быстро, чтобы попасть в проворный корабль, построенный певцами кости Бьель-Тана, и ведомый, обладающей даром предвидения провидицей. Импульс тёмной энергии слился в единое целое в ста километрах от кормы, и появилась миниатюрная чёрная дыра, которая с воющей силой затягивала всё в пределах досягаемости. Звёздное вещество, свет и гравитация были сокрушены и уничтожены, и даже скорость и манёвренность “Звёздного Клинка” не помогли избежать вторичных эффектов смертельных энергий оружия, которые задели солнечный парус. Хронооружие отправило цель на наносекунду в прошлое, субатомные реакции в каждой молекуле совершили микроскопическое движение и заставили переместиться одинаковые нейтроны в одно и то же квантовое пространство.
