– Я не потерял “Амарок”, он просто… получил некоторые повреждения. В любом случае Тарентек почти уже закончил ремонт. И вряд ли я являюсь первым принцепсом, чей титан получил повреждения, поэтому я не понимаю к чему вся эта шумиха.

– Хорошо, раз мы теперь знаем, кто вы, то, возможно, вы скажете нам, зачем вы здесь, – сказал Хокинс.

– Я хочу тренироваться вместе с вами, – ответил Винтрас.

Первой мыслью Хокинса было, что он ослышался.

– Вы хотите тренироваться с нами?

– Да.

– Почему?

– Смотрите, принцепс Лют может и отстранил меня, но вы понимаете, насколько редко встречаются люди, которые обладают подходящими умственными и физическими способностями для управления титаном? Нет, не думаю, что понимаете. Скажем так: редко, очень редко. Настолько редко, что ни один легио никогда не изгонит никого из них из-за такой ерунды, как слегка поцарапанный титан. Поверьте мне, достаточно скоро легио примет меня обратно, это только вопрос времени. И когда это время настанет, я должен находиться на пике физической формы. Которого мне не видать, если я продолжу просто сидеть без дела, пить и жалеть себя.

– Вы – самоуверенный сукин сын, не так ли? – сказал Хокинс.

Винтрас усмехнулся:

– Я – пилот “Пса войны”, – произнёс он. – Чего вы ожидали?

Хокинс наклонился ближе и продолжил:

– На тот случай, если вы не заметили, вам здесь не слишком рады. Мы не пускаем посторонних в наши бары, не говоря уже о программах тренировок.

– Почему нет? – спросил Винтрас, указывая на экипаж “Ренарда”. – Они – не кадианцы, но я не вижу, чтобы их вышвыривали.

– На самом деле госпожа Силквуд – кадианка, – заметил Рей. – А господин Надер, ну, в общем, он нам нравится.

– Вы хотите сказать, что я вам не нравлюсь? – напыщенно произнёс Винтрас, от чего Хокинсу захотелось проехаться кулаком по его лицу. – Вы меня даже не знаете.

– Назовём это интуицией, – сказал Хокинс. – Но если вы хотите тренироваться с нами, прекрасно, тренируйтесь.

– Сэр? – спросил Рей. – Вы уверены…

– Посмотрим, не передумает ли господин Винтрас через пару дней, – усмехнулся Хокинс. – Если он собирается соответствовать физической форме легио, ему придётся для этого как следует попотеть. Я назначаю вас ответственным, сержант Рей, так что хорошенько поработайте над ним. Вы поняли?

– Так точно, сэр, – ответил явно довольный Рей. – Отлично понял.

Расположенный под сводчатой аркой в конце трансформаторного помещения огромный грузовой лифт начал поднимать их на поверхность в закрытой ставнями железной клетке. Металлический пол кабины покрывали вмятины с пенистыми лужицами жирных миазм, вонявших многократно использованным кулинарным жиром. Павелька попробовала его и сказала Робауту, что это – остатки биосинтетических химикатов, которые используются для замедления разложения плоти сервиторов.

Робаут закрыл рот и присел на корточки, держась подальше от этих луж. Чёрные Храмовники сержанта Танны стояли в центре кабины, целясь за её пределы. Робаут услышал щелчки их внутреннего вокса и задумался, какими тактическими сценариями они могли обладать для данной ситуации.

Архимагос Котов расположился в противоположном углу, и Робаут не мог видеть его раненое тело из-за скитариев. Оставалось только предполагать, что боль сокрушённой надежды сменилась отчаянием.

Кадианцы Вена Андерса сидели у соседней стены клетки, и, похоже, совершенно спокойно воспринимали происходящее. Пара курили бак-папиросы, некоторые чистили оружие. Остальные спали.

Кабина задрожала, когда переплетённые металлические тросы переключились на расположенный выше кабельный барабан. Лифт находился слишком глубоко, чтобы его можно было поднять на одном тросе, поэтому каждые несколько сотен метров кабина с глухим лязгом храповых механизмов перемещалась на другой вал. Робаут закрыл глаза, уверенный, что древняя кабина обязательно сорвётся и рухнет в глубины Экснихлио.

– Как глубоко вы отправили нас? – спросил Робаут, посмотрев туда, где на максимально возможном расстоянии от имперцев расположились эльдары.

Бьеланна взглянула на него. Она сняла шлем, и его потрясли запавшие тени вокруг глаз ясновидицы.

– Глубоко. – Вот и всё, что она ответила.

Робаут не стал настаивать, и вместо этого начал сжимать и разжимать скользкие от пота пальцы. Он старался контролировать дыхание и посмотрел на потрескавшийся экран планшета рядом с гидравлическим регулятором лифта. Прокручивавшийся бинарный код ничего не значил для него и изменялся слишком быстро, чтобы определить последовательность.

– Они, что не могут использовать нормальные числа? – пробормотал Робаут скорее для себя, чем для кого-то ещё. – Император, сколько ещё это будет продолжаться?

– Управляющие устройства показывают, что мы начали подъём приблизительно с двадцати семи километров под поверхностью планеты, – сказала Павелька. – При нашей текущей скорости потребуется чуть меньше часа, чтобы достигнуть поверхности.

Робаут медленно выдохнул. Час!

– Напоминает тренировочные уровни под каср Хольном, – усмехнулся Вен Андерс. – Такие же глубокие тёмные места. Тоннели, по которым приходилось ползти, извиваясь, словно червь, не просматриваемые повороты, трёхмерные зоны для ведения совместного огня и несколько самых мерзких спусковых ловушек, которые я когда-либо видел. Тренировочной палубе магоса Дахана до этого далеко.

– Звучит так, словно вы скучаете по ним, – сказал Робаут.

Андерс пожал плечами:

– Это были трудные времена, но хорошие времена. Мы учились сражаться с врагами Императора, так что да, я вспоминаю о тех временах с теплотой. У вас разве нет хороших воспоминаний о службе в Ультрамарской ауксилии?

– Полагаю, есть, – ответил Робаут, благодарный, что воспоминания не сводились к темноте и убегавшему воздуху. – Но тренировки в пещерах Калта не были такими… тесными.

– Вы же не о клаустрофобии, не так ли?

– У меня не так много фобий, Вен, но оказаться в ловушке в одиночестве в темноте – это то, что преследует меня в кошмарах со времён атаки адского корабля на “Наставника”.

– Понимаю, – сказал Андерс.

– И у меня такое чувство, словно я снова переживаю этот кошмар.

Андерс кивнул и оставил его в покое.

Остальная часть пути прошла в тишине или настолько близко к тишине, насколько позволял скрежет поднимавшегося лифта. Робаут понял, что путешествие близится к концу, когда Храмовники Танны заняли позиции по углам кабины. Воины Бьеланны поступили аналогично, встав так, чтобы естественно дополнять развёртывание космических десантников.

Наконец кабина вздрогнула и остановилась. Одинокий люмен замерцал, и раздвижные двери начали рывками открываться под визг заржавевших гидравлических механизмов. Резкий нефтехимический запах хлынул в грузовой лифт, вместе с клубящимся облаком макрочастиц.

Робаут закашлял и прижал руку к лицу:

– Надеюсь, что это не один из тех токсичных регионов, которые упоминал Телок?

– Содержание воздуха умеренно опасно, – согласилась Павелька, а Чёрные Храмовники тем временем выбили двери. За ними вышли эльдары, за которыми быстро последовали кадианцы.

– Умеренно? Из уст техножреца звучит не слишком успокаивающе, – сказал Робаут, прикрыв рот рукой.

Последними вышли Котов и скитарии, и вся группа оказалась в просторном и похожем на ангар пространстве, волнистую листовую крышу которого поддерживали толстые сводчатые балки и голые железные колонны. Большую часть площади занимали огромные хранилища и рудные бункеры, соединённые сложной сетью подвесных виадуков и шипящих распределительных труб.

Гигантские рудовозы с нарисованными полосами опасности и испачканными маслом и пылью жёлтыми кузовами грохотали на перемалывающих гусеницах. Повсюду мигали предупреждающие лампы, а огромные машины, возвышавшиеся на постаментах, словно органы темплума, беспрерывно обменивались визжащим потрескивающим бинарным кодом. Сотни сервиторов в защитных очках и имплантированными дыхательными масками медленно передвигались по ангару, перевозя тележки с сырьём в клубах вентиляционных газов. Робаут выкашлял комок мокроты, и быстро заморгал, когда глаза заслезились от едкой атмосферы.