- В твою, конечно.

- Пойдёмте, - сказала она. - Вы же хотите показать мне дом и угостить чаем, не так ли? - Глаза её смеялись.

Он подготовился к встрече. Днём велел дневальным перенести в танцзал кровать, стол, шкаф и еще кое-что из мелочи, оставшейся после прежнего владельца. Мебель была казенной, но качественной, современной. Где Седых это все брал и как тащил в медвежий угол, было известно только ему одному. В доме Крот немного пришёл в себя. Сдерживая нетерпение, угощал Марину коньяком. Что говорить, и как вести себя не знал, и потому держался скованно, шутил невпопад. Она сдержанно улыбалась в ответ на его шутки, но, кажется, слушала их невнимательно. Потом вздохнула, посмотрела серьезно и сказала строгим голосом:

- Я в душ первая.

И сразу пропал романтический настрой. Но желание не угасло, а наоборот, разгорелось, и осталась лишь потребность плоти - горячая и непреодолимая.

- Ты меня совсем расплющил, - проговорила она жалобно, выбираясь из-под его руки.

За окнами сгущались сумерки.

- У меня есть чай. Хочешь чаю?

- Нет... Чаю я не хочу. Чай я буду пить дома. В общежитии.

- Останешься? - Спросил, хотя мог бы просто оставить её у себя. Она уловила разницу, и ответила:

- Ну, нет. Я не хочу привязывать себя к месту и связывать вас.

- Говори мне "ты". - Перевел он разговор на другое, потому что вдруг понял сейчас то, чего не понял, когда спрашивал: он ведь сам подсказал ей удобный ответ на свой вопрос.

- Пока не получится. А может быть, и не понадобится.

- Почему это?

- Ну, как почему? Вдруг этого достаточно? Вам нужна была женщина, все равно какая. Вы ее получили. Мне нужен был герой моего романа, и я тоже его получила.

- Далеко не всё равно. Ты мне сразу очень понравилась.

- Я вас просто-напросто соблазнила. С одиноким мужчиной нетрудно справиться. И потом, мне хотелось прочесть вас.

- Что значит, прочесть? - Все эти литературные ассоциации начинали его утомлять.

- Прочесть вас. Мне очень интересно, какой вы. Когда мы узнали, что вы будете у нас начальником, что тут началось! Целую неделю у девчонок только и разговоров было. "Неужели тот самый Крот?" "Тот самый!" Вот он Крот, рядышком. Рукой можно потрогать. - Она дотронулась пальчиком до его плеча.

- Да ну, выдумали тоже, - хмыкнул Крот вроде как недовольно, хотя ему было приятно слышать от неё такое.

- Ты мне расскажешь, как это было? - Она изогнулась и положила ему на грудь голову. - Или это гостайна? Ты давал подписку о неразглашении?

- А, всё-таки "ты"!

- Ладно, - согласилась она, - давай уж на "ты". Ну так расскажешь?

- Да что там рассказывать? Иди ко мне.

- Мне уже пора идти от тебя. Ты меня подбросишь?

- Ага, - ответил он, сгреб её, вскочил на ноги и швырнул к потолку. Волосы метнулись словно крылья, она взвизгнула.

- Не надо!

- Летчица, а летать боишься.

- Я сегодня уже налеталась. Хватит!

Он усадил её на колени, обнял, прошептал на ухо:

- Ты ещё придешь на скамеечку почитать?

- Ты хочешь?

- А чего бы я спрашивал?

- Ну, если ты снова меня умыкнешь... Не раньше. Всё, мне пора. Я в душ первая.

И она попыталась выскользнуть из его объятий, но он не пустил.

- Чего это ты первая? Пошли вместе.

Она крутнула головой, разбросав волосы:

- А пошли! Только чур, там не приставать! Я не хочу мочить волосы!

Через полчаса они чинно, как из библиотеки, вышли во двор и уселись в авик. Дневальный взглянул на них через приоткрытую дверь проходной и деликатно отвернулся.

- Куда тебя? - спросил Крот, поднимая машину.

- Где взял, туда и положи, - ответила она, смеясь.

Глава десятая

Утром следующего дня состоялся строевой смотр. На общее построение вышло всё его воинство. И он удивился тому, как много людей у него в подчинении. В строй встали все, кто носил погоны, за исключением дежурного наряда. Даже престарелый майор Кондрат Алексеевич выполз из своего секретного закутка на свет. Стоял он в строю вместе со штабистами. И, кстати, выглядел очень даже по-военному, чего нельзя было сказать о финансистах и прочих счетно-снабженческих работниках, среди которых только Седых и смотрелся орлом. На левом фланге неровным забором встал взвод обеспечения - тридцать солдатиков срочной службы. Их командир - низкорослый, чернявый лейтенант, как ни пытался, так и не смог выровнять шеренги. Спецназ вышел на плац в полевой форме. Крот не возражал - некогда им было сейчас заниматься подгонкой обмундирования. Да и была ли у них повседневная форма? С этим тоже надо разбираться. Летчицы не пришли. Они смотрелись у себя в расположении. Стрижич категорически отклонила острожное предложение провести общий строевой смотр. Её право. Хотя понять причин почти маниакального упорства, с которым она держалась за свой особый статус, Крот не мог. Закончился смотр, как водится, торжественным прохождением. Прошли неплохо. Офицеры в училищах получили строевую закалку на всю жизнь, и даже тех, кто приобрел за годы сидячей службы солидность в области талии, ноги не подвели. А "обуза" старалась, как могла, чтобы понравиться героическому начальнику. Но погонять их в оставшиеся дни следует, чтобы не ударить в грязь перед иностранными представителями.

Вечером Крот снова приземлился неподалеку от клубной скамеечки, хотя о свидании они не договаривались. А что договариваться? Он постоянно на крыльях, и - "мне сверху видно всё". Марина была в ярком летнем платье, возле ее ног стояла небольшая спортивная сумка. Наличие багажа поначалу несколько смутило Крота, но по размерам сумки он понял, что крупных изменений в его личной жизни не ожидается - маловата она была для операции "переезд с вещами". Марина захлопнула книжку, сунула ее в боковой карман сумки, вскочила и пошла ему навстречу. Ненадолго прижалась, чмокнула в щеку и со словами:

- Сегодня я тебя покатаю, - вскочила в кабину и заняла водительское кресло. Усаживаясь, высоко вскинула юбчонку, чтобы не примять подол.

Крот только головой крутнул: без предрассудков девчонка. Забрал оставленную ему сумку, подумал о том, что быстро она с ним освоилась. С одной стороны, его это увлекало и будоражило, но с другой... Долго ли удастся ладить? В одну телегу впрячь не можно...

- Пристегивайся, - велела она серьезно.

Летала она лихо, смело, рискованно.

- Послушай, - сказал он ей наконец, - ты ведь хулиганишь, а всё это примут на мой счет.

- Какая разница? А полетели за купол? На простор! - Она повернула к нему сияющее лицо. - Прикажи Ирке открыть нам форточку. Нет, ты правильный, ты не прикажешь. Слушай, а ведь и правда - силовое поле для нас, как стекло для мотылька. Не видно, а не вырвешься. Ну что ты улыбаешься?!

Он не стал объяснять причины улыбки. Сказал, как можно мягче:

- Марина, не балуйся. Летим-ка чай пить.

- Ой, знаю я твой чай! - Наморщила она лоб. - Не хочу ничего! Летать хочу. Крот, научи меня пользоваться антигравом! Мне это мешает! - Она шлепнула ладонями по смотровому стеклу.

- Не знаю, - он помедлил, и продолжил, - антиграв - вещь строгая. Он требует серьезного к себе отношения, а ты, стрекоза.

- А ты крот! Правильно тебя назвали!

- Правильно, - согласился он.

- Ладно, уговорил... А ты стихи мои будешь слушать?

- Буду, - сказал он обречённо.

- Ага, сейчас ты все обещаешь, лишь бы заманить Дюймовочку в своё подземелье.

- Ничего себе Дюймовочка под два метра.

- Не наговаривай, - воскликнула она возмущенно, - всего метр семьдесят пять!

Она резко пробежала пальцами по клавиатуре, потянула на себя штурвальчик, и авик, описав немыслимую дугу, ушел вверх, но когда отчаянно завизжала сигнализация, предупреждая об опасной близости купола, скользнул по наклонной вниз, стремительно наращивая скорость, а потом плавно пошел вверх, забирая влево.