Пока Сьюзен ходила за соком, я осмотрелась по сторонам. Что ж, обстановка, определенно, была взрослая. Ни дурацких плакатов с рок-идолами, ни прочей подростковой мишуры. Первой в квартире поселилась Джинна, поэтому ее вещей было больше, однако и Сьюзен привнесла кое-что свое. Обрамленный офорт Роберта Бута "Закат над Пальметто" (*Пальметто - шутливое название штата Южная Каролина), с автографом, который я подарила дочке на прошлое Рождество, красовался на стене за моей спиной. На телевизоре стоял фотоснимок, сделанный на 70-летие моей мамы, на котором были изображены мы с ней вдвоем. Рядом разместилась фотография Чарли, брата Сьюзен. Зато бросалось в глаза отсутствие каких-либо предметов, связанных с Бьюфордом, ее папашей.
- Излагай, ма, я ловлю ухом, - провозгласила Сьюзен, вручая мне пластиковый стакан, наполненный до краев.
- Но только с одним условием, - сказала я и отхлебнула холодного сока. - Это должно остаться между нами. Лады?
- Могила, - серьезно ответила Сьюзен. Отодвинув в сторону колченогий журнальный столик, она уселась на пол, поджав под себя ноги.
- Эта картина, возможно, стоит целую кучу денег.
Глаза Сьюзен загорелись. - Сколько?
Я была польщена ее пылом. - Много. О такой сумме я никогда и мечтать не могла.
- Десять тысяч?
- А десять миллионов не хочешь?
Глаза Сьюзен полезли на лоб. - Что ты гонишь, ма?
Вместо ответа я выпила еще глоток сока.
- Извини за язык, ма, но мне послышалось, что ты сказала "десять миллионов".
- Совершенно верно.
- Ни хрена себе! Полный отпад! Так ты богата?
- Пока еще нет. Сначала эксперты должны оценить картину, а потом нужно выставить ее на подходящий аукцион.
- И когда ты это сделаешь?
- Вот тут-то и вся закавыка. Дело в том, что у меня нет нужных связей. У Роберта Гольдберга они есть, но, к несчастью, мы с ним повздорили. Вполне возможно, что мне придется самой везти картину в Нью-Йорк.
- Когда?
- Не знаю. А что, тебе не терпится, наложить лапу на часть этих денег? - Выпалив это, я тут же была готова лягнуть себя за глупость. Дорого бы я отдала, чтобы взять сказанное обратно, но, увы, слово - не воробей...
Глаза Сьюзен затуманились. - На какой лях мне твои деньги?
- Я имела в виду не все, а...
- Мама, я у тебя ни цента не возьму!
- Ты это серьезно?
- Видишь ли, ма, я хочу самостоятельно стоять на своих двоих. Да, за мою учебу в колледже заплатил па, но когда-нибудь я верну ему все, вплоть до последнего цента.
- Ну, это не обязательно, - сказала я. - У твоего отца денег куры не клюют, он от этого не обеднеет.
- Дело не в этом, ма, - терпеливо пояснила Сьюзен. - Мне приятнее считать, что я сама добилась того, чего хотела.
Я с изумлением уставилась на свою дочь. И куда только подевалась эта распущенная, бесшабашная и безответственная девчонка? Какие инопланетяне ее подменили, и когда?
- Черт побери, Сьюзен, ты меня восхищаешь! - срывающимся голосом проговорила я.
Сьюзен зарделась. - Ма, ты такая сентиментальная, - пробасила она. Только смотри, не расплачься, а то вся акварель по щекам растечется.
Я встала. Нужно было срочно уносить ноги, ибо в противном случае, расчувствовавшись, я могла все испортить.
- Только обещай, что будешь осторожна, хорошо? - не удержалась я. Ведь мы не знаем, что на уме у этих людей.
- А ты с Грегом поделилась?
- Я позвоню ему, как только вернусь домой. Да, кстати, мы ведь с ним помирились.
- Зашибись! - Сьюзен вскочила и порывисто обняла меня.
На прощание я чмокнула ее в щеку и, хотя Сьюзен нарочито долго утиралась, я понимала, что в глубине души она не возражает. Конечно, с моей стороны было бы вежливо, да и правильно, попрощаться с Джинной. К сожалению, я и думать о ней забыла.
Глава 17
Возвратившись домой, я тут же позвонила Грегу, но не застала его, и продиктовала автоответчику сбивчивое послание. После чего напрочь отрубилась.
Будильник я, должно быть, отключила еще во сне, потому что продрала глаза в двадцать минут одиннадцатого. Наглый Мотька, который обожает засыпать на моей груди, гнусно дрых, засунув мохнатую лапу в мой раскрытый рот.
Отплевавшись, я напустилась на кота:
- Мотька, зануда, почему ты меня не разбудил?
В ответ мой здоровенный золотистый ленивец, способный спать круглые сутки, лишь сладко зевнул. В нос мой шибанул препротивный рыбный запах.
- Фу! - поморщилась я. - А ну, брысь отсюда, чучело рыжее!
Останься Матвей на моей груди, я бы восприняла это как знамение, и провалялась в постели еще бог знает сколько.
Однако в небесной канцелярии, похоже, на меня строили иные планы, ибо в это мгновение зазвонил телефон, и Мотька, пружинисто оттолкнувшись от меня, как от трамплина, задними лапами с преострыми когтищами, соскочил на пол. К тому времени, как я раскопала телефонный аппарат, заваленный со вчерашнего дня моими тряпками, материться я уже перестала.
- Алло!
- Абби? Это я, Айрин Ченг.
- О господи! Откуда вы звоните? - Я начисто позабыла о своей новой помощнице.
- Из вашей лавки.
- Как? Она ведь заперта.
- Роб отдал мне свой ключ.
- Что?
- Запасной ключ, который он хранит у себя, по вашей просьбе. Я сказала, что поступила к вам на службу, и он согласился меня впустить.
- Неужели?
- Ну вот, докладываю. Я вытерла повсюду пыль и подмела полы. Кстати, вам нужно купить новое чистящее средство для ванной комнаты.
- Да? То есть, конечно... Послушайте, что это за шум? Надеюсь, вы не впустили в лавку покупателей?
- Впустила, конечно. Нам ведь торговать нужно.
- Нам? - Будь это в моих силах, я бы ужом просочилась по телефонному кабелю и раздавила ее тощую лебяжью шею.
- Вы только не сердитесь, Абби. Поверьте, я очень дорожу этой работой. Тем более что вчера вечером уволили моего мужа.
- Да что вы? Каким образом?
- Я ведь говорила вам, что его уволили по сокращению штатов после того, как он девятнадцать лет проработал инженером на одном и том же предприятии?
- Да.
- Так вот, он целый год тщетно искал работу по специальности, но в конце концов плюнул и устроился шеф-поваром.
- А, так он умеет готовить?
- Он просто гений - его родители держали китайский ресторан в Сан-Франциско. В общем, он устроился шеф-поваром в какую-то идиотскую забегаловку в Пайнвилле под названием...
