Литмир - Электронная Библиотека

Беру в руки пульт, разглядываю, повертев. Парень сжимается, взгляд становится затравленным. Да уж, хорошие кнопки, инструкцию читать страшно – острая боль, ноющая боль, эффект плетки (передаётся напрямую в мозг, ощущения неотличимы от настоящих, но следов не оставляет), и всё более и более садистские. Как же можно, живой ведь человек!

Аккуратно кладу пульт на столик – всё равно он включается лишь прикосновением пальца свободного человека, а если попадает в руки рабу, за которым закреплен, становится раскалённым. Хотя, разработчики советовали подключить к общедомовой коммуникационной системе, для перевода на мысленное управление, а сам пульт держать в сейфе, новый стоит уйму денег. Но я в любом случае не собираюсь им пользоваться.

– Вставай, – вздыхаю. – Потом…

Не успеваю договорить – его глаза делаются совсем несчастными и непонимающими, он низко склоняется, касаясь лбом пола.

– М-мм… – заглядываю в бумаги, – Антер, ты чего? Вставай, говорю…

– Простите глупого раба, госпожа… Я не понимаю, чего вы ждёте… – поднимает голову, будто надеясь что-то выяснить.

– Я уж не знаю, как сказать яснее. «Вставай» – это противоположное «ложись».

– Я понимаю, что вы хотите устроить мне проверку, госпожа, только лучше уж сразу зачитайте список обязанностей. Я буду неукоснительно их исполнять.

Ах вот оно что. Видимо, предыдущие хозяева сначала смотрели, что он сделает, а уж после сообщали, как сильно он ошибся и чего делать не стоило.

– Послушай, – шагаю к нему, намереваясь поднять, однако он вцепляется в мои ноги и начинает их целовать.

– Ты что вытворяешь? – от неожиданности отскакиваю, кажется, нечаянно ударив его. Вот чёрт, не хотела же!

Он поднимает было руку, но не смеет вытирать губы и снова склоняется:

– Простите, простите меня, госпожа!

Парня ощутимо трясёт, похоже, не на шутку боится расправы. Что же нужно сделать с человеком, чтобы превратить его в ЭТО? Ответное извинение застревает в горле.

– А ну встань на ноги! – рявкаю.

Антер

Как же противно. С этими хозяевами никогда не знаешь, чего ожидать. Сначала они говорят встать, а потом включают плеть, потому что ты или встал не так, или вообще не имел права этого делать – тебя проверяли – или… Такое множество «или», за которое можно наказать.

С этой планеты нереально сбежать. Не с моими скудными познаниями и возможностями. Давно ли я клялся себе, что никто и никогда не заставит меня встать на колени? А теперь вот, похоже, наоборот – никто уже не заставит с них подняться.

Она разглядывает пульт с таким выражением, что меня прошибает озноб. Да я вылижу языком твои туфли, да что там туфли – болотные сапоги, только положи его, пожалуйста, умоляю, не пробуй… Ведь каждому интересно перетыкать все кнопки, посмотреть, как они действуют на нового раба.

Кладёт. По-моему, вздыхаю, боясь, что она это заметит. Тут не угадаешь. У кого-то страх вызывает жалость – ненавижу себя в такие моменты! У кого-то наоборот, желание довести до предела, услышать мольбы и крики. Таким стараюсь удовольствия не доставлять. Но не всегда получается.

Женщины на этой планете ненормальные. Где ты, моя свобода? Впрочем, то, что на некоторых планетах вытворяют мужчины с рабынями, не лучше.

– Вставай, – кажется, тоже вздыхает. Недовольна. Чего же ты ждёшь, тварь?

Медленно склоняюсь, демонстрируя крайнюю степень покорности.

– М-мм… Антер, ты чего? Вставай, говорю…

– Простите глупого раба, госпожа… Я не понимаю, чего вы ждёте…

Продолжает настаивать на том, чтобы встал. Нет, я не дам тебе повода вернуться к пульту. Смотри, я покорен, полностью в твоей власти, зачитай ты мне уже обязанности и запреты!

Приближается. Амира обожала, чтобы я целовал её ноги, извиняясь. Даже просто так извиняясь – она считала, что мне всегда было за что извиниться, хотя я вообще не представлял, чем мог её обидеть. Старался угодить так, что сам себе был противен. Ну эта вряд ли слишком отличается, на Тарине все бабы поведены.

Обнимаю приблизившиеся ноги, с отвращением покрывая их поцелуями. Моего лица ей всё равно не видно, пусть наслаждается.

Эта тварь пинает меня ногой в лицо, отшатываясь. Сука, что тебе не нравится? Еле останавливаю себя от желания вытереться – сейчас ещё обидится, что мне неприятно, и вспомнит про пульт. Почему-то колец не видно, у Амиры они чуть не в каждой комнате имелись, а у этой, может, специальная оборудована?

Вдруг снова прошибает озноб. Это Амира жаждала унижений… нет, не так, унижений жаждут все хозяева, нормальные люди на такое даже смотреть не могут, они себе рабов не приобретают. А эти, с извращённой психикой, все жаждут… Но Амира хотела, чтобы унижения рабов превозносили её. А на самом деле, по правилам, прикосновение к хозяину без его разрешения влечёт одно из самых страшных наказаний.

– Простите, простите меня, госпожа! – снова склоняюсь перед ней, кажется, меня уже почти заметно трясёт, я уже почти рад был бы, если бы она наконец нажала хоть какую-то кнопку. Ожидание может быть ещё большей пыткой.

– А ну встань на ноги! – орёт. Распрямляюсь, ожидая дальнейших распоряжений. Она зла, как чёрт. Неужели ошибся и она действительно хотела, чтобы поднялся? Может, плохо рассмотрела своё имущество?

Попросить ещё раз зачитать мне список? К чёрту. Хотела бы – давно зачитала бы. Будет же меня проверять, сколько сама захочет. Некоторые и неделями не говорили, что можно, а чего нельзя. А другие и вовсе меняли правила в зависимости от настроения.

Медленно поднимаюсь, продолжая посматривать на неё.

– Что это? – интересуется она, и я склоняю голову. Рубахи на мне нет, а брюки сползли, открыв верхушку надписи. Ощущаю, как жар стыда заливает щёки, стискиваю зубы. Сейчас прочитает, и решит продать. Ну и пусть, лучше уж на тяжёлые работы, чем удовлетворять этих ненасытных самок.

Тамалия

Ну наконец-то до него дошло, медленно, с опаской поднимается. Откормить, красивый парень будет. Только вот душа, похоже, окончательно раздавлена, вообще достоинства не осталось. Это же надо, ноги целовать вздумал. Извиниться бы, да если кто узнает… Перед рабами тут не извиняются, конец конспирации.

Мешковатые серые брюки без ремня слегка сползли, открыв выжженную чёрную надпись внизу живота.

– Что это? – не удерживаюсь, подхожу и протягиваю руку. Парень дёргается, заливается пунцовой краской. Не всё ещё потеряно, похоже. Ладно, не буду пока смущать, потом узнаю. Убираю руку. Но, видимо, он воспринимает мой вопрос как приказ и, отвернувшись в сторону, приспускает штаны.

– «Отвратительный любовник», – читаю. Да зачем же вслух, идиотка! Вот дура, куда тебе на задание, один такой удар по психике, и ты уже не знаешь, что делаешь! А Гентер тоже хорош, подсунул «для начала» планету! Ну да, я больше всех похожа на местных жителей, во мне где-то так в пятом колене кровь таринская течёт – столько проверок пришлось пройти, прежде чем признали «аристократкой», даже анализ на генетическое соответствие делали. Более опытные коллеги просто не смогли бы попасть внутрь стен. Но ведь от этого не легче!

– Кому это ты так не угодил? – спрашиваю.

– Что, разочарованы? – с вызовом. Да, ещё не всё потеряно. Улыбаюсь, но он воспринимает это по-своему. Кажется, дёргается снова упасть на колени, после, видимо, решает, что бесполезно и молчит, опять отвернувшись.

– Ты уж прости, но меня привлекают совершенно другие мужчины, – отвечаю. На его лице отражается смесь облегчения и уязвлённой гордости. Нет, поспешила я с выводами, и достоинство, и гордость – всё при нём, что ж, будем работать. Забили беднягу сильно, но не до конца. Я тебя вытащу на свет, настоящий Антер.

– Что ж, вот тебе правило, – сообщаю. – Что бы я ни сделала, что бы ты ни услышал и ни увидел, никогда и никому не говоришь этого. Ясно?

– Что вы, как я могу, госпожа?! – с ужасом восклицает, а глаза начинают метаться по комнате и останавливаются на столе с пультом.

5
{"b":"612060","o":1}