Он перешёл дорогу, даже не посмотрев на цвет светофора, хотя всегда следил за своей безопасностью на проезжей части, беря во внимание собственное прошлое. Спустя ещё несколько шагов его застали врасплох касанием.

— Знаете, — перед ним стоял запыхавшийся Ник в одном свитере. — Это меня совершенно не касается, и я вообще не в курсе, что творится между вами двумя, но хочу, чтобы вы знали — он реально переживает.

С этими словами парень развернулся и быстро пошел обратно в направлении кафе.

— Если бы я знал, что происходит, — грустно усмехнулся Марк, хотя Никита его уже не слышал, и только сейчас осознал, что шёл в совершенно противоположную сторону от своего дома.

***

Уже на протяжении часа Романов пытался привести свои мысли в порядок. Он, как никогда, был совершенно растерян, что не было на него похоже — все свои эмоции привык держать в узде. Фраза, сказанная Никитой, никак не давала ему покоя, и парень тщательно прокручивал в голове различные сценарии в попытке найти ответ и обрести покой. Хотя кого он обманывал? Ни о каком покое и речи не могло идти. После того, как он увидел сегодня Чагрицкого, в душе и разуме все смешалось, образуя полнейшей беспорядок; словно разворошили осиное гнездо. Что он этим хотел сказать? Артур переживает из-за того, что был близок с ним? В принципе, Марк и так понял эту деталь, но зачем другу Чагрицкого ему напоминать об этом? Может, он всё-таки переживает в том ключе, в каком хотел бы Марк, чтобы тот чувствовал? Стоп. Эти мысли нужно отметать немедленно, дабы не возникло никакой новой пищи для размышлений.

Мелодия мобильного телефона порадовала Марка, в какой-то степени давая передышку тому безумию, которое творилось у него в голове.

— Да, — спокойно ответил Романов, встав около окна и слабо оттянув в сторону штору, после чего устремил свой взгляд в вечернее пасмурное небо.

— Здравствуйте, Марк Александрович, — голос мужчины был уставшим. — Это Михаил Дмитриевич с кафедры лингвистики.

— Добрый вечер. Я узнал вас, — Марк заранее знал, о чём примерно пойдёт речь.

— Мне, безусловно, неудобно вас просить, но есть одно обстоятельство, вынуждающее позвонить вам, — мужчина прочистил горло. — Мне на пару дней предложили слетать на конференцию, которая была бы очень кстати, учитывая то, что я работаю в данный момент над монографией. — Я знаю, что у вас отпуск, но…

— Вы хотели бы, чтобы я взял ваш курс на несколько дней? — Романов закончил за мужчину предложение.

— Всё верно, — он сделал паузу. — Если можно.

— Несомненно, вы можете не беспокоиться. Я заменю вас на эти дни. — Дело в том, что Марк был чересчур ответственным человеком и не мог подвести Михаила Дмитриевича, прекрасно понимая его заинтересованность в мероприятии, так как сам являлся фанатом науки и не упустил бы такую возможность.

— Я очень признателен, — послышался радостный голос мужчины.

— Не стоит, — добродушно ответил Марк. — Завтра зайду к вам на кафедру, и вы сможете мне передать все материалы.

— Да-да. Конечно. Ещё раз спасибо. Тогда до завтра? — неуверенно переспросил преподаватель, словно до конца не веря в свою удачу или опасаясь, что Марк Александрович вдруг неожиданно может передумать.

— До завтра. До свидания, — ответил Марк.

Мужчина несколько раз попрощался с ним и наконец отключился.

Романов глубоко вздохнул, всё так же стоя у окна, устало потёр переносицу и произнёс сам себе, как принято делать в практике аутотренинга: «Ну что ж, похоже, у меня с судьбой совершенно разные планы. Марк, не будь глупцом. Ты справишься». После сказанного, не почувствовав ни капли уверенности, он задёрнул штору и отправился спать, чтобы хоть ненадолго забыть о том, что предстоит ему впереди.

========== Часть 18 ==========

В аудитории, как и всегда по утрам, было шумно: кто-то был увлечён своим смартфоном, погрузившись в мир социальной паутины, некоторые дремали на партах, другие болтали, а самые ответственные корпели над учебниками.

Артур опустил голову на парту и, подперев её рукой для удобства, наблюдал за своим соседом, старательно выводящим незатейливые рисунки в тетради. Веки тяжелели, и не утруждая себя сопротивляться этому естественному желанию в столь раннее утро, он закрыл глаза. Звуки потихоньку начали стихать и смешались в один непонятный шум, отошедший на задний план.

— Арчи, — послышался шёпот Ника. — Арчи.

Чагрицкий открыл глаза и увидел то, к чему совершенно не был готов. Возникло ощущение, что ему снится весьма реалистичный сон. Так и не подняв головы, он проводил взглядом мужчину. Сонно щурясь, проследил за тем, как тот зашёл в аудиторию и сел за преподавательский стол. Как будто очнувшись, он резко поднялся и попытался собраться с мыслями. На месте Михаила Дмитриевича действительно сидел Романов в тёмном бордовом джемпере, раскладывая перед собой какие-то распечатки. Артур смотрел в упор на преподавателя, до конца не веря в происходящее, пока их взгляды не пересеклись. На несколько мгновений они оба словно выпали из окружающей действительности, зацепившись друг за друга и не замечая никого вокруг, пока Романов первым не выдержал, снова переключившись на свои записи.

«Мы не виделись несколько месяцев. А ты с такой лёгкостью сделал вид, что я такой же студент, как и все остальные? Или ты с самого начала так и считал?» — всплывали вопросы, которых в голове парня становилось только больше.

— Здравствуйте, — твёрдым и спокойным голосом произнёс Романов, окинув взглядом всю аудиторию. — Сегодня мы посвятим наше занятие английскому писателю и новеллисту Редьярду Киплингу.

Артур провёл чуть вспотевшими ладонями по джинсам и попытался унять своё сбившееся дыхание. Он так хотел злиться на него, ненавидеть. Но не мог. Вместо чёрного, отравляющего организм яда, он почувствовал тепло, медленно разливающееся и проникающее в каждую клеточку его тела. Чувство, похожее на радость такой долгожданной и желанной встречи.

— «Литания влюблённых». Мы попробуем изучить оригинал стихотворения и сравнить разные версии перевода. Попытаемся объяснить, как и почему тот или иной перевод близок или, наоборот, далёк от оригинала. Раздайте, пожалуйста, каждому листки с текстами, — обратился Романов к двум девушкам, сидящим за одной из первых парт.

— Черные глаза — пассат… руки, что слегка дрожат… Серые глаза — причал… руки стиснуты, финал… — Чагрицкий сделал глубокий вдох и стиснул челюсть до боли. — Блять! — слово прозвучало чересчур громко.

— Я тоже не в восторге от задания, но, может, ты выплеснешь своё негодование после пар? — осторожно поинтересовался Ник.

Артур лишь нервно выдохнул, никак не комментируя реплику друга. Почему Романов выбрал именно это стихотворение? Или у Арчи уже настолько поехала крыша, что он проецирует свои мысли наружу, во всем ища какой-то скрытый смысл? Как сейчас. Например, как в этом грёбаном стихе. Прочитав ещё раз строчку, он видит перед глазами всплывающий калейдоскоп картинок с участием себя и Марка. Одновременно и больно, и приятно. Тяжело от того, что этого больше не произойдёт, тепло от того, что это всё-таки случилось.

Оставшееся время до окончания лекции проходит с трудом и особенно медленно; секунды превращаются в минуты, а минуты перетекают в часы. Арчи прилагает все усилия, чтобы не поднимать головы и не встречаться с этим омутом серо-зелёных глаз. Он и так повяз дальше некуда, старается не вслушиваться в чуть хриплый голос репетитора, чтобы не потерять контроль и, не поддавшись порыву эмоций и чувств, не наделать глупостей прямо на глазах у своих однокурсников. Ему стоит титанических усилий держать самообладание и пытаться хоть как-то сосредоточиться на глупом задании. Никита его больше не донимает, видимо, ощущая напряжённость обстановки и раздражённость друга, замечая, как тот всю пару ёрзает на месте, тяжело вздыхает и периодически сжимает кулаки так, что на запястьях проступают набухшие вены.