Минут через десять лента, наконец, включилась. А ещё минут через пять на мостках запрыгал огонёк. Возвратился Лобов. Он тяжело дышал; сняв каску, вытер со лба пот, смешанный с грязью.

  - Ну, погнали дальше!

  На вопрос, что случилось, долго не отвечал, и Платон зарёкся спрашивать. Но Лобов, отдышавшись, заговорил сам. Объяснил, что тросик, за который он дёрнул, идёт к аварийному выключателю. Лента остановилась, но вот в исходное положение выключатель не вернулся.

  - А почему не вернулся?

  - Пружина потому что ослабла.

  - А почему ослабла?

  Лобов остановился.

  - Да ты, парень, безмозглый, что ли? - со злостью сказал и пошёл ещё быстрее, словно хотел убежать.

  Впереди, в широкой нише, светилось несколько огоньков и неясно вырисовывались фигуры шахтёров. Лобов подошёл к одному из них, высокому.

  - Слышь, Антон, у вас ролики на лентах заштыбованы. Греются, естественно. Ты распорядись, чтоб проверили. А то как бы чего не стряслось.

  О том, что они "предотвратили" пожар, не заикнулся. И про положенную премию промолчал. По тому, как он неторопливо, по-хозяйски разложил амуницию, Платон понял, что они наконец прибыли, куда надо. Здесь тепло, даже жарко, движения воздуха почти не чувствовалось. У ног громыхал скребковый конвейер. Вот его, как говорил начальник, с ручного управления нужно перевести "на автоматику".

  Лобов, ни слова не говоря, куда-то ринулся. Вернулся с бухтой гибкого кабеля на плече и стал разматывать.

  - Что ты всё сам, Саша, - Платон назвал его по имени. - Мне надоело стоять.

  - Тебе пока растолкуешь, что к чему, проще самому, - проворчал Лобов. Но, впрочем, тут же дал задание. - Ладно, тяни кабель.

  Платон ухватил за конец кабеля и потащил, куда показал командир. Метров через сорок уткнулся в конец выработки. Здесь двое обнажённых до пояса мужчин возились с электросверлом - собирались бурить. Подвесили кабель, и Лобов стал подключать концы к аппарату. Лицо его сделалось строгим и донельзя сосредоточенным. Однако не успел он подключить, как рядом возник усатый шахтёр в брезентовой куртке и крикнул: - Живо отсюда! Палить будем.

  Поспешно вышли в безопасную зону. Усатый шахтёр, размотав тонкий провод, крутанул ручку своей адской машинки. Грохнул взрыв! В уши туго ударило, из забоя поползла густая, едкая пыль. Завыл вентилятор, запахло палёным...

  Когда закончили работу, Лобов распорядился:

  - Дуй в забой. Предупреди, что мы их скребок отключим, будем переходить на автоматику.

  Платон послушно поплёлся в забой - знал уже куда. Узкий лучик его лампы выхватил из темноты две потные, блестящие спины. Спины усердно кланялись, и с каждым поклоном летела на скребковый конвейер горка глянцевого угля. Платон замер. Он даже кашлянуть поостерёгся - не то, что заговорить. Такой незначительной, никчёмной показалась собственная беготня. "Не в забой посылаю," - вспомнил слова отца. Они проскочили мимо ушей - в забой ли, ещё куда, какая разница. Теперь стало ясно: отец, как ни зол был, всё-таки пожалел "родное дитя", сунул в подходящее местечко. Стоял, притихнув, а скребки тем временем остановились. Стало быть, нетерпеливый Лобов отключил, посчитав, что предупреждение сделано.

  Забойщики выпрямились и повернулись к чужаку. Теперь Платон видел их голые торсы и позавидовал. Ничего лишнего! Под тонкой шкурой, как на анатомическом образце в школе, переливались мускулы. Пожалуй, любой из шахтёров мог бы успешно демонстрировать себя на сходняке бодибилдеров.

  - Это мы, наладчики, на десять минут...

  - Принесло же вас, - пробурчал один.

  - Ладно, Коля, передохнём, - миролюбиво сказал второй, выпуская широкую совковую лопату. - Им ведь тоже свою работу делать надо.

  Запустили конвейер по новой схеме. Лобов остался доволен: получилось с первой попытки. Почти дружелюбно взглянул на напарника и только сейчас спросил, как зовут.

  - Платон.

  - Ну, Платон Сергеич, пора перекусить, - вытащил из сумки с инструментом пакет. - Садись, на чём стоишь.

  "Вот подлец! Назвал по отчеству. Выдал, что знает, кто мой отец".

  - Я не проголодался.

  - Сказки не рассказывай! - Лобов монтажным ножом отрезал колбасы и положил на хлеб. - Бери, когда дают. Беги, когда бьют. А если в долгу не хочешь оставаться, то вылезем на-гора - угостишь кружкой пива.

  То ли пошутил, то ли всерьёз затребовал. И странно; аппетит действительно взыграл. Всё съели. Запили газировкой из фляжек.

  - Эх, покурить бы! Прямо сосёт. Но придётся терпеть, - закручивая пробку, обронил Лобов.

  - Метан, - понятливо откликнулся Платон. - А что, взрывался?

  - У меня дядя, навалоотбойщиком был, семь лет назад погиб. И ведь какая закономерность: хоть что делай, а чрез определённое время - взрыв. Что-то я длиннохвостых тварей в последнее время не вижу; они чуют. А то, бывало, прямо в сумку залезут и кусок утянут. Скоро, наверно, опять рванёт.

  - Пугаешь? - стараясь оставаться беспечным, спросил Платон. Хотя по хребту невольно просквозил холодок.

  - От судьбы не уйдёшь, - хладнокровно сказал Лобов. - Может, и станем очередными жертвами подземных упырей. - Закончив мрачный экскурс он, без всякого перехода спросил: - Ты раньше где работал?

  - Да я так... - Платон опять припомнил, как в Москве чуть не освоил новое амплуа. - Где придётся.

  - Ну и правильно, что к нам подался!

  Грачев с недоумением глянул на его почерневшее от пыли лицо: правильно сделал, чтобы стать очередной жертвой?

  - Да ты не сцы раньше времени, - обнадёжил командир. - Щас везде газовых датчиков понавтыкали. Так что, если их портянками не заткнут, они просигналят об опасности.

  - А зачем их затыкать? - опять не понял Платон.

  - Чтоб не мешали уголёк добывать. Нам зарплата, вам прибыль.

  Это невзначай обронённое "вам" подтвердило прежнюю догадку: Лобов прекрасно знает, кого ему навязали в напарники.

  - Вон, глянь, под кровлей висит и нам подмигивает. Мы и их обслуживаем. Нет, что ни говори, а работа у нас интересная, творческая, можно сказать, - поддал леща, но тут же саркастически усмехнулся. - Хотя тебе, конечно, сильно не подвезло. Зосима ко мне приставил, а я - как лошадь - на самой черновой.

  - Кто это, Зосима?

  - Ну, начальник наш, Аркаша Зосимов. Да уж, такая группа подобралась, что, кроме меня, некому по конвейерам шастать, - с сарказмом пояснил он. - Илья - бугор. Никита - без пяти минут инженер, Николай - спец по подъёму. Ну и так далее, по списку. А я самый молодой, самый борзый, мне можно.

  - Там и помоложе тебя сидел, - напомнил Платон. - Чернявый такой, который дремал.

  - Ну да. Отдыхал после ночного клуба. Сынок главного механика. Папаша его к нам и впихнул. Работает уже год, но так ничего и не смыслит. - На лице оратора проступила боль и недоумение. - Ну что за народ пошёл! Всем бы где потеплее, полегче пристроиться. Ладно, это естественное желание, я понимаю, но ведь и совесть надо иметь!

  - А разве Зосима не знает, что я...

  - Можешь не договаривать! Знает. Он всё про всех знает. Ему б агентом ЦРУ работать. А вот, что тебя пристегнул ко мне, я сам удивляюсь. Он трусливый, угодливый. Тут только одна разгадка: твой папаша так распорядился. Наверно, хочет, чтобы ты, прежде чем в кабинет засел, тоже забойной пыли понюхал.

  - Ну, скажешь, - сконфузился Платон. - Но я не хочу быть обузой. Постараюсь освоить это дело. Если не получится - сам уйду.

  - Будем поглядеть, - не без скепсиса сказал Лобов. - Только одно всё равно плохо: о начальстве с тобой по душам не потолкуешь.

  - Но почему ж, толкуй. - Платон попытался улыбнуться. Вышло - криво.

  - Ладно, хватит болтать. Нам ещё на один участок топать.