Пока асан показывал Алессе проекцию, Ильхан незаметно зачаровывал лестницу. Так, чтобы стихийные заклятия ударились о барьер, и тен Хемсворт был бы вынужден его снять. План едва не разрушило появление Стеллана, впрочем, тен Васперити что-то почувствовала и позволила подойти. Асан тоже подстраховался, но верховный кайхал среагировал быстрее. Пусть осыпает предателя проклятиями, отправляет солдат на поиски и «роет землю зубами» - неважно. Впервые мужчина почувствовал, что поступил верно. Искупил вину. Где-то в надлунном мире Ильсия улыбалась...

Щелчок пальцев, и пол усыпала сапфировая пудра. На каменных плитах семь разноцветных лепестков скручивались в спираль, повторяя рисунок на потолках Зеркальной башни. Край каждого упирался в колонны, которые поддерживали потолок-колокол. Стен в ротонде не было, и Саша чувствовала, как трепал волосы холодный ветер.

- Вы уверены? - осторожно спросил Стеллан.

- Да.

- Но зачем? -дрожала садовница, - после стольких унижений...

- Ты не поймёшь.

Беседу прервал незнакомый голос.

- Приветствую вас в Ордене.

По лестнице сошёл Сваард тен Кармалл. За ним шагали ещё двое.

- Журавлица, ворон и буревестник, - хранитель поочерёдно посмотрел на каждого и задержался на верховном кайхале, - рад, что вы приняли моё предложение.

- Его величество и асан устроят поиски. Вы уверены, что крепь надёжно спрятана? - Ильхан выразительно оглядел открытый солнцу зал.

- С вашей помощью мы усилим защиту.

Тен Хемсворт прищурился, а Саша ощутила нотку страха в душе и вспомнила старую пословицу. Не променяли ли они шило на мыло? Сбежали от короля и асана, чтобы попасть в клетку Ордена Семи Стихий?

Стеллан будто уловил настроение и крепче прижал дерью к себе.

- Справимся, - прошептал младший Стасгард и поцеловал в щёку.

- Тебе я верю.

Глебова улыбнулась. Стеллан никогда не обманывал.

Глава 16. Признание матери

Дзинь!

Дзинь!

Звонко падала капель. Таяли сосули, хрустальными слезами наполняя грот. Волны цвета перламутра целовали песок и камни-горошины, которые постепенно обращались в жемчуг и озаряли пещеру. День за днём, ведь надлунный мир не ведал сумерек, не помнил бархатного покрывала ночи. Только раз в пять столетий на дворец и сады опускалась мгла.

Авита рисовала журавлиное крыло. Лёжа в воде, пальцем она чертила перья, дугами обозначала пушинки и остов. Светлые, точно опудренные серебром, локоны скользили по спине и касались дна, в глубине танцуя мерцающими паутинками. Мерно трепетали сизые водоросли, в плетях мелькали алые рыбки.

Грот жемчужного дождя дарил стихии покой. Когда в подлунном мире разгорались войны, расцветали зависть, гордыня и алчность, она покидала дворец и наслаждалась музыкой горных слёз. Капли застывали, и в песок опускались перламутровые горошины. Волны выносили гальку на берег, и, сталкиваясь, та звенела подобно колокольчикам. Мягко, певуче, они играли мелодию и дарили хозяйке улыбку.

Журавлица стёрла рисунок. Согнув ноги в коленях, она опустилась на дно и дунула на воду. Переливчатая гладь застыла и подобно зеркалу отразила лицо красавицы. Прямой нос, губы цвета лепестков вишни, мраморно-белая кожа и искрящиеся глаза, в которых вместо зрачка горел язычок живительного огня.

Секунда, и картинка изменилась.

Александра и Стеллан держались за руки. Вместе они шагали по тропе, которая петляла среди холмов и поднималась высоко в горы. За пеленой снега и тумана каорри ожидала долина стихийных ключей. Благословенный уголок, где граница между мирами столь истончалась, что ветер обретал силу и раскрывал каорри замыслы стихий. У тен Васперити и орд Стасгарда впереди будет пять лет спокойной жизни, чтобы отыскать ответы на вопросы и после стояния трёх лун покинуть крепь. Справятся - обретут истинный дом, нет - минуют сотни лет, прежде чем пробудятся новые искры опала и жемчуга.

Авита бросила горсть камней, зеркало разбилось. Откинувшись на спину, хозяйка надлунного мира поплыла к пятну яркого света. Теснящиеся на сводах сосули казались осколками радуги, скованной вечным льдом. Попади луч солнца, и пещера взорвётся мириадами красок. Но этому не бывать, гроту достаточно сияния кристаллов.

Шёлковые волны ласкали стихию. Вымывали из крыльев и волос песчинки, оставляли на губах вкус винограда - любимой ягоды купальщицы - щекотали ступни. Это в реке Скорби поднимались бури, и переворачивались лодки приспешников смерти; озеро Света ведало покой и зажигало искры новой жизни. Отведённый в рукав ручей тёк во дворец, в покои журавлицы, где воду черпали помощницы, заключали в белый огонь и дарили мечтавшим о детях дерьям.

На берегу ожидали прислужницы. Едва Авита ступила на траву и стряхнула капли, они посадили её на кресло-корягу (устланную подушками), и принялись ухаживать. Двое причёсывали перья, третья втирала в кожу масло из лепестков лотоса. Четвёртая, отмеченная тиарой с жемчужным лепестком, сушила полотенцем локоны и переплетала в косы. Окуная пальцы в бальзам, старшая приглаживала концы.

- Она в безопасности, - пропела стихия.

Руки дерьи дрогнули:

- Благодарю, что позволили ступить на грань подлунного мира, - Ильсия поклонилась до земли. Ильхан понял сон и отрёкся-таки от должности.

- Иногда мужчину надо подтолкнуть, - голос Авиты напоминал щебет зарянки, - ты прилежно служишь и достойна подарка.

- Спасибо.

- Прилежно? - заскрипели на ветру сухие листья, - распечатанный коридор перехода и бегство птенца - это смирение и покаяние? Своеволие и дерзость. Я бы серьёзно наказала.

Помощницы замерли. По мостку, соединяющему побережье и сад, шагала Мора. Позади на камне оставалась цепочка ледяных следов; вороньи глаза на платье моргали и щурились, будто сияние озера вызывало резь.

- Она поступила так, как должна, - журавлица вскинула подбородок, - и даже ты с этим согласилась. Зачем пожаловала в моё святилище?

- Час настал.

Помощницы одевали стихию в наряд, сшитый из лепестков вечного лотоса.

- Оставьте нас, - произнесла Авита, когда закрепила в волосах жемчужный венец, - идите во дворец и готовьтесь зажигать искры.

Сегодня у неё получится! Обязательно!

Мора протянула ладонь:

- Пора.

Журавлица сжала руку. Тёмные языки окутали пальцы и ринулись на белый огонь, отчаянно возжелав подавить, смять чужеродную силу. Тлела трава, гасли перламутровые камни. Стихии молчаливо боролись, зная, что разгорится одна искра. Не бывает двухцветного пламени!

Авита упала на колено. Пряча слёзы обиды, она смотрела на ожог. Ладонь обуглилась до костей, потеряла чувствительность. Мелочь, заживёт! Поражение ранило куда сильнее. Это неправильно! Все уступали жизни, только Мора билась всерьёз!

- Ты победила.

- Благодарю.

В подлунном мире раскроет крылья ещё один ворон.

Сиреневая луна улыбалась отражению в озере, зелёная дерзко подмигивала из-за башни. В семерику Левента в Карвахене царили дожди, по утрам города утопали в туманных реках, лениво текущих по тихим улицам и площадям. Каорри покидали дома ближе к полудню, когда похожие на вату молочные вихри таяли под солнцем, и возвращались к полуночи, уставшие после тяжёлого дня. Воспоминания о семерике Авиты, знойной и напоенной ароматом трав, согревали горожан и придавали сил. Постепенно возобновлялась работа предприятий и штолен, комиссариаты принимали учеников и проводили боевые тренировки, расцветала торговля на рынках.

Сегодня шёлковое покрывало неба усыпали звёзды, мелкие, словно хлебные крошки. Тучи толкались около линии горизонта, готовые по велению сурового ветра утром завоевать Афелет и погрузить в мёртвый сон.

Стеллан крался по аллеям парка. Укрытый пологом невидимости, он бесшумно ступал по брусчатке и оглядывался: не приближались ли стражи? Не любовались ли ясным небом гости Его величества? Не припозднились ли садовники? Впрочем, последнее едва ли было возможно. Только Саша трудилась дотемна, прочие шли отдыхать до заката. Даже старший, спящий и видящий должность главного садовника. Младший Стасгард знал, потому как каждый вечер обходил территорию дворца и проверял врата, служебные помещения, конюшни. Точнее, исполнял обязанность «в прошлой жизни». Теперь-то Смолдерс исполнит мечту. Так «блестяще» выступить на суде и оболгать помощницу!