Появился пришедший из дальних

Стран неведомых старый Аскет.

Тот Бродяга, тот Нищий забытый,

За Клюкою своей волочась,

Был оборванный, грязный, избитый,

А на нем были Струпья и Грязь...

Безразличье с Презреньем сливались

В тех Глазах, что смотрели вослед

Этих Ног, что брели, заплетаясь,

И Спины, что согнулась от Бед,

Этих Глаз, где жила лишь Усталость,

Рук, что тихо бессильно тряслись:

Он искал что-то Взглядом, казалось,

А Стопы его будто влеклись...

И вошел как-то раз он в Таверню,

Для себя и под Нос бормоча:

"Где-то ты, я же знаю наверно...

Тишину бы... А здесь лишь кричат..."

"Где Конец?.. Позабыто Начало!..

О, согбенная Выя моя!

Вот бы ты мне опять повстречалась -

До того, как поглотит Земля..."

Его выгнать хотели... Внезапно

Все, кто были, застыл, как один.

Позабыты Насмешки и Брани

Были в Миг тот: смотря из-за Спин,

Вдруг увидели в Зеркале пыльном

Отраженье Бродяги того -

Юный Лик в Свете ангельском, дивном,

С Состраданьем глядел на него,

А за ним будто Двери раскрылись.

Там - Сиянье, Покой, Тишина...

Словно Нечто в сей Миг возродилось,

Пробудившись от страшного Сна,

И явилось, зовя за собою,

Искупленье кому-то даря...

"Я Свободы - с тобой! - удостоен:

Ныне знаю, что жил я не зря!.." -

Прошептали Уста - и Бродяга

Вдруг упал без Сознанья и Сил.

Так он умер - с Клюкой своей рядом

И Котомкой, что вечно влачил...

А вокруг были Нивы златые,

И качались густые Леса,

И вели Превращенья Стихии,

И на Землю садилась Роса.

И в Дали предрассветной той ранней,

Неизвестной для Мира досель,

Спрятан Грот был меж Зарослей тайных, -

В Глубине его пела Капель...

-- Птолемей Лаг

Это Царство давно созревало -

Девять Месяцев, девять Столетий! -

Память Прошлому в Тьме отдавало,

Грезя Миром грядущих Созвездий.

И Младенец, свой Палец сосущий,

Возродился из собственной Плоти:

В Колыбели, просторней и лучше,