- Поехали на Спасопесковскую площадь. Не хочется опоздать на важную встречу.
Отжав кнопку, босс обратился к своему самому ценному кадру, почувствовав, как машина тронулась с места.
- А нам с тобой, Лёша, нужно подумать над тем, как получше донести содержание нашего разговора мистеру Эдварду.
***
Алленвудская федеральная тюрьма, штат Пенсильвания, США
Состояние, в котором пребывала Джанет Френсис, казалось ей невыносимым.
Четыре стены одиночной камеры, куда поместили женщину, морально давили так, словно могло показаться, что они вот-вот сожмутся и раздавят заключенную под номером 530041-091, который был дан уже бывшему русскому агенту. Удивительно, но сама Френсис не была столь обеспокоена своей судьбой, сколько переживала за свою дочь - Элизабет. Женщина могла лишь вообразить себе, что скажут о ней, когда она в очередной раз позвонит своей матери и вместо нее услышит прокуренный голос одного из этих подонков, которые посадили Френсис в бетонную коробку размером 2.7 на 3.5 метра. Перелет в Пенсильванию, куда ее доставили спецрейсом в сопровождении охраны, да еще в обстановке строжайшей секретности, сильно утомил. К ней уже захаживали из ФБР и проводили допрос, но Джанет не произнесла ни единого слова и ее адвокат Гарольд Пиррс, несомненно, оценил благоразумие своей давней знакомой. Проблема заключалась в том, что она плохо себе представляла, сколь серьезными уликами против нее обладали федералы, а значит, ее адвокату придется весьма постараться, чтобы хоть как-то смягчить ее участь. Все произошло так внезапно и у Джанет не осталось времени хотя бы минимально психологически подготовиться к штурму и аресту. Впрочем, было бы странным, случись все как-то иначе. Теперь ей ни о чем не хотелось думать, а навалившаяся усталость придавила аэродромной плитой, вызывая желание забыться, провалившись в сон, и уже никогда не просыпаться. Женщина лежала на двухъярусной кровати, скрутившись в эмбриональную позу, подогнув колени ног почти к самой груди, словно хотела таким способом уйти от ужасающей действительности. Текущее состояние полностью опустошало и даже мысль продумать свою тактику защиты от вопросов этого спецагента со сканирующим взглядом казалась нереальной. Из глаз Френсис текли слезы и никакие попытки сдержать их не приводили к успеху; слезы шли сами собой, словно этот процесс абсолютно не зависел от нее. Только спустя некоторое время ей удалось хоть как-то взять себя в руки и попытаться проанализировать все свои злоключения за последние тридцать шесть часов.
Что же все-таки произошло, из-за чего запустилась цепь событий, итогом которой стало помещение в эту тюрьму? Предательство? Ее ошибка? Другое? На все эти вопросы сейчас не было возможности ответить, да и, призналась себе Джанет, вряд ли ей когда-нибудь откроется истина на этот счет. Теперь ей светило либо двадцать или тридцать лет просидеть в одиночной камере, либо нечто похуже, с учетом важности сведений, которые она передала русским. Интересно, им уже известно о ее провале? Жаль не удалось им передать последнюю информацию - их аналитики однозначно оценили бы ее. Станут ли кураторы пытаться вытащить меня отсюда, провести обмен или как там оно происходит? - подумала Френсис. Все эти вопросы повисли в воздухе, да и общее психологическое состояние было таким, что долго думать о причинах своего фиаско она просто не могла - ни физически, ни морально. Единственно, о чем она могла размышлять, так это о своей дочери и своем положении. Нет, разумеется, в юридическом смысле Френсис, конечно, полностью отдавала себе отчет в своих действиях и тому, что с точки зрения закона она совершила измену своей стране, вот только где-то глубоко внутри часть ее - сама честная - была не согласна с такой постановкой вопроса. Если страна находится под властью откровенных врагов, причем не только самих Соединенных Штатов, но и всего человечества, то можно ли считать предательством передачу важнейших сведений другому государству? Как считала Джанет, ответ был далеко неочевидным. Если все эти корпоративные монстры и банкократы дорвутся до технологий, основанных на изучении артефактов из Зоны, то мир ждет катастрофа невиданного ранее масштаба. Они ради своих игр уже разрушили целые регионы, сейчас подбираются к Ирану, окружают базами и враждебными режимами Россию - и все ради чего? Чтобы бесконечно удовлетворять свою жажду наживы и власти, которая им нужна ради самой наживы - вот для чего. Этот замкнутый круг не может быть разорван в рамках существовавшей системы, но Френсис точно знала о существовании способа ей помешать. Во всяком случае, она была твердо убеждена в том, что если ты делаешь что-то правильно - это хорошо, если неправильно - плохо, но хуже всего, когда ты ничего не делаешь. Бездействие - отговорки для трусов. Вопрос заключался в том, что считать правильным, а что - нет. И Френсис всегда казалось, будто передача сведений русским делала весь мир безопасней, поскольку создавала определенный баланс сил. Один раз дисбаланс уже привел к хаосу во всем мире, когда весь коллективный империалистический Запад развалил могучую страну - Советский Союз - при помощи ряда предателей, затесавшихся в его высших эшелонах власти. К чему это привело теперь видно невооруженным глазом, когда финансовые и корпоративные хищники более не имели мощного сдерживающего фактора и поглотили весь мир, завершив первую фазу того процесса, которое ранее назвали гнусным словом "глобализация". Нет, Френсис была отнюдь неглупа и не могла не понимать, что дорвавшиеся до власти лица в России в значительной степени имели очень много схожего с бандой, захватившей власть в ее Америке, которую она искренне любила, но при этом никогда не забывала различать Америку ее народа и Америку всех этих Морганов, Бушей и Рокфеллеров. Внутри нее существовала несокрушимая убежденность в том, что в действительности технологиями на основе артефактов Зоны воспользуются отнюдь не в интересах ее народа, а в интересах гигантской преступной сверхгруппировки, захватившей власть почти над всей планетой. И все ради бесконечной наживы, уничтожения и порабощения других народов, которое прикрывается насквозь лживыми лозунгами о свободе и демократии. "Где ваша свобода?", - вопросила Френсис в пустоту. В Ираке? В Сирии? Или, быть может, в Ливии? Все, познавшее на себе вашу "свободу", превращалось в руины, в "демократизированных" странах развязывалась самоподдерживающаяся кровавая мясорубка, конца-края которой не было видно и по сей день. Так что же, ради этого помогать так называемым властям ее страны? Чтобы стать сообщницей самого чудовищного преступления в истории человечества и встать в один ряд с Гитлером и прочими нацистскими подонками, осужденными в Нюрнберге? Хотя нынешние неоимпериалисты уже давно заткнули за пояс даже бесноватого австрийского ефрейтора.
Следовательно, рассуждала Френсис, кого я предала, кому изменила? Америке и ее народу? Своей совести? Или, быть может Америке Уолл-Стрит, "Монсанто", всех этих "Блэкрок" и "Вангард Групп"? Нет, твердо, решила она, точно не им. Я не могла их предать, потому что никогда не была их частью. Помогая русским, я хотя бы уменьшаю шансы на полное и окончательное господство этой античеловеческой банды, опутавшей весь мир своими щупальцами, крошащей целые страны, ведущей к смертям миллионов человек, лишениям и прочим неисчислимым страданиям и бедам, приносящие светочи "свободы" и "демократии".
При этом Джанет прекрасно ориентировалась в современной международной обстановке и знала, что большая часть власти в России повязана с этими банкократами, гангстерами-корпоратократами и прочими глобальными паразитами, поскольку после крушения СССР их агенты встроились во власть в России. Но только внутри этой страны она видела ту силу, которая, в конце концов, окажется способной остановить Новый Глобальный Беспорядок. Ни в ком-либо другом, а именно в России, поскольку только она когда-то смогла предложить настоящую планетарную альтернативу капиталистическому империализму, где социальная - и не только - справедливость была не пустым звуком. Ни одна другая страна, даже Китай, при всех его экономических успехах последних десятилетий, не сможет предложить некий подлинно глобальный проект. Кроме России. Да, продолжала рассуждать Френсис, внутри нынешней России есть силы, не дающие ей встать на свой собственный путь развития, и очень может быть, что предательство с их стороны и привело Джанет в тюрьму строго режима, но она взрослая девочка и ясно понимала риски. Однажды она приняла правила игры и не намерена свернуть с пути, на который когда-то встала. После своих размышлений слезы, наконец, высохли и для нее все стало ясно: дальнейшее сопротивление всем попыткам сломить ее невозможно без четкого осознания собственной правоты. Этот несокрушимый фундамент вновь дал ей моральное обоснование своим поступкам - как уже было когда-то много лет назад, и Френсис впервые за время пребывания в этой тюрьме испытала чувство радости. Она все еще не предала себя и свои убеждения.
