***
Четырнадцатая военная база седьмого приграничного участка
Чернобыльской аномальной Зоны
Сегодня день был особенно пасмурным, отметил про себя Меткий. Чудовищная по своим размерам туча, зависшая над Зоной и скрывшая Солнце, распространялась на много километров за пределы Периметра. Сталкеру хотелось взглянуть на родную звезду хотя бы на закате, когда светило опускалось за горизонт, но к своему великому сожалению обнаружил, что погода была пасмурной и далеко за пределами аномального грозового фронта, десятилетие служившего головоломкой для умов всех климатологов мира. Кто знает, какие силы Зоны вызвали его появление? И было ли его образование связано с ней напрямую, а не являлось, например, каким-то следствием неправильных действий человека, устрашившегося непредсказуемости Зоны, ответив на это, как оно часто бывает, собственным высокомерным невежеством? Но сейчас вопросы высоких материй Меткого интересовали меньше всего. Он чувствовал себя как-то странно - ни то устал, ни то подавлен, либо вообще нечто третье. К своему удивлению сталкер обнаружил, что ушибы, полученные им еще в рейде в команде Сумрака, практически не давали о себе знать, равно как и не ощущались последствия столкновения со Стрижом. При одной мысли об этом...
"Как его назвать? - подумал Меткий. - Существо"
Да, именно мысль об этом существе вызвала рвотный позыв. Та тварь, что некогда была сталкером, сама себя довела до того состояния, в котором его обнаружил Меткий. Не Зона, нет. Зона выворачивает человека наизнанку, открывая другим всю его сущность, даже если человек о ней и не догадывался. Все остальное, если сталкер выживал, происходило и по его воле, а не только от влияния Зоны, чтобы там не рассказывали ветераны-ходоки, шугая неопытный молодняк страшилками о ней. Уж они-то догадывались о подлинном воздействии Зоны на любого, кто решил на себе примерить роль бродяги запрещенных территорий.
Медицинский осмотр не выявил у него никаких критических травм и болезней, способных воспрепятствовать дальнейшему пребыванию в Зоне. Единственное отмечалось незначительное превышение дозы облучения, но этим страдали все ходоки. В остальном же он был, можно сказать, здоров, хотя сталкер не доверял подобным заключениям. Меткий не вчера родился на свет и прекрасно понимал хитрости начальства, сознательно ставившего завышенные оценки физиологическому состоянию тем, кому выпадала незавидная участь работать в Зоне - в противном случае военному руководству не хватило бы людей для несения работы по охране Периметра. Подобные ухищрения были необходимым злом, без которого никак нельзя обойтись. С этим можно не соглашаться, но нельзя и отвергнуть. Таковы правила.
О том, кем был Меткий, на базе знали считанные единицы. Его залегендировали как сталкера-оперативника, причисленного к командованию базы, которое в лице ее начальника на самом деле лишь догадывалось о подлинной личности угрюмого мужика, по выражению лица которого можно только предположить, что он пережил намного больше, чем смог бы рассказать. Правда, мало кто видео его лицо; Меткому предусмотрительно дали маску, в которых шныряло по территории базы довольно много лиц и внешне он ничем не выделялся. В итоге, кроме Селезнева и спецназовцев-грушников, его в лицо видело только два врача, давших подписку о неразглашении обо всем увиденном и услышанном, командир базы да прикрепленный к сталкеру офицер. По большому счету четверо последних ничего не знали о личности сталкера, доставленного в бессознательном состоянии прямо с вертолета из Зоны. Такая секретность позволяла уменьшить вероятность утечки, резко снижая потенциальным агентам разведывательные возможности. Сам по себе факт использования базы для различного рода засекреченных операций как раз не являлся тайной. Зато сведения о сути заданий тех или иных подразделений оберегались как зеница ока. Местный отдел контрразведки был свиреп и безжалостен по отношению к любому, посягнувшему на святая святых - информации о проводимых операциях в Зоне. Однако даже здешним особистам, о хитрости которых уже ходили легенды, ничего не было известно о сути грядущей необычайно важной встрече, обеспечение безопасности которой возлагалось на призональных чекистов. Еще несколько часов назад по защищенному каналу связи им сообщили информацию о прибытии ряда важных лиц и обеспечении повышенных мер безопасности в связи с этим. Причем, как изначально предполагалось, требовалось не привлечь лишнего внимания со стороны местного командования, чтобы даже у него не могло сложиться впечатление, будто происходит нечто из ряда вон выходящее. Меткому обо всем этом не было ничего известно, равно как и то, что перед доставкой его и спецназовцев в четырнадцатую базу седьмого приграничного с Зоной сектора ответственности ОДКБ они совершили имитационные посадки на двух других базах, где их скрытно пересадили в идентичный вертолет и уже на нем разведчики отправились в конечный пункт назначения. Аналогичным образом поступили и со второй группой спецподразделения глубинной разведки и одним инженером. Прибыв на территорию седьмой базы, инженера пересадили в специальный военный грузовик и в сопровождении медика, офицера контрразведки и охраны отвезли на ближайший военный аэродром, откуда он самолетом вылетел в Москву для допроса сотрудниками Федеральной службы безопасности. Остальных же спецназовцев отправили в четырнадцатую базу, куда ранее прибыла группа майора Егорова и сам Меткий.
Прикрепленный к сталкеру офицер, в задачу которого входило сопровождение Меткого везде, куда бы не поступил приказ прибыть, разъяснил ему о строжайшем запрете вступать с кем-либо в контакт без соответствующего разрешения или покидать помещение, где тот находился. Впрочем, если бы кто-нибудь смог прочесть мысли Меткого, то он тут же бы убедился в излишестве подобных мер. Его охватила странная безразличность, отстраненность и равнодушие ко всему происходящему. Меткий сидел в палатке, расправляясь с выданным усиленным пайком, при виде которого желудок сталкера ответил требовательным ворчанием, напомнив, что ходок не кормил его черт знает сколько времени. Но рисовая каша с говядиной, которая при иных обстоятельствах показалась бы ему амброзией и чем-то неземным, сейчас словно потеряла вкус. Он лишь привычно тщательно пережевывал еду, чувствуя как внутри него образовалась странная пустота. Раньше такого с ним не было и данный факт осознавался сталкером со всей очевидностью. Причина странного ощущения ощущалась сродни занозе в мозгу, непрерывно болевшей и зудевшей.
"В последний раз"
Фраза не покидала Меткого с того самого момента, как из палатки вышел генерал Селезнев. Его снова просили о задании. И снова в последний раз. Сколько ему довелось слышать нечто подобно, сталкер не помнил. Много. Каждый раз он себя спрашивал: "Почему же я согласился?", и затем вновь, скрипя зубами, выполнял приказ, хотя точно знал, что свой долг перед государством он выполнил с лихвой. Однако все время что-то внутри заставляло его соглашаться выполнять задания для Главного разведывательного управления. Какой-то странный внутренний голос, чьи слова никак не разобрать, как будто упрашивал, нет, требовал бросить все и отказаться выполнять задания, приходившие к нему в виде шифровки на КПК со спутника, где сухим и бесцветным текстом ставилась новая сложная задача, сопряженная с угрозой для жизни. Он сбился со счета выполненным миссиям. По прошествии многих лет со времени того, самого первого, разговора с Селезневым Меткий уже не хотел никаких денег, лежавших вначале в основе сотрудничества между ним и ГРУ. Нет, конечно, выбраться из того ада, где он пребывал последние восемь лет своей жизни, смотрелось вполне приемлемым вариантом, ведь он в далеком две тысячи девятом году для себя твердо решил оставить сталкерское ремесло и раз и навсегда покинуть Зону, податься в теплые края на берег моря, где будет столько Солнца и света, сколько никогда сталкер прежде не видел. Эта картина ему снилась много раз; пляж и золотой песок, на котором он лежит и через солнцезащитные очки смотрит на звезду, подарившую жизнь всему живому на Земле, а на его лице - бледном и изможденном - застывала безмятежная улыбка, которой он улыбался лишь в далеком прошлом, сидя у своей матери на руках и глядя на ее прекрасное лицо. Но все это было так давно, словно происходило в другой жизни. Или сном? А было ли все то немногое хорошее в его жизни - реальным? Или же проклятая Зона нарочно создала иллюзию в его разуме, чтобы удержать сталкера в своем плену? Чтобы сны об этом согревали его в подвалах заброшенных коммуникаций, когда сталкер пережидал Выброс или Гон мутантов? Тогда у него будет мечта - пусть далекая и несбыточная - но такая желанная и выстраданная, ради которой он готов потерпеть еще чуть-чуть, найти еще немного хабара и наконец-то вырваться из своего плена, уготованного ему Зоной. Как только ходок заражался подобной иллюзией, ловушка захлопывалась, потому как этой малости, не хватавшей для осуществления мечты, всегда не доставало, а до конечной цели всегда оставался один заветный шаг, который сталкер не мог совершить, будучи обреченным оставаться внутри Зоны.
