Селезнев сделал глубокий вдох, словно собирался с силами.

- Последовавшие полгода с того момента я много пил и решительно настроился подать в отставку. Как бы меня не уговаривали, я оставался непреклонен. Написал рапорт и надеялся, его примут, а я навсегда оставлю службу и уеду в свое Подмосковье. Всем сердцем я этого хотел, но однажды, сидя у себя дома, наткнулся на старую забытую фотографию, где были запечатлены мы с моим товарищем на рыбалке. На его простом и добродушном русском лице навсегда запечатлелась улыбка.

В какой-то момент меня словно током прошибло. Туман в голове рассеялся и в одно мгновение все прояснилось. Я не мог, не имел права покинуть службу, потому что ни у кого не было того опыта, который имелся у меня. В тот момент было проще всего самоустраниться от дел, свалить все на других и продолжать жить. Но словно с фотографии мой друг спросил меня: "Неужели ты вот так отступишься? Просто пустишь все на самотек и подвергнешь риску жизни многих людей, которые без тебя не получат должной подготовки? Ты хоть понимаешь, что из-за твоей слабости многие погибнут? Да, твоей прямой вины в том не будет, но ты сам знаешь, что это не так. Ты прошел через огонь, воду и смертоносные радиационные пустоши, повидал то, чего никто не видел, тебе пришлось пережить страшные вещи - и только поэтому ты думаешь, будто имеешь право бросить дело? Предав своих людей, свою Родину, самого себя, наконец. Кого угодно можно водить за нос, но от себя-то родного ты никуда не денешься и однажды, дав слабину, обречешь себя на вечные муки, в которых обвинителем, судьей и палачом будешь ты сам".

Селезнев пристально посмотрел на Меткого.

- "И поверь мне, нет более сурового наказания", - сказал мой друг с той фотографии.

Меткий старался не смотреть в сторону генерала. Он понимал, к чему тот вел и все чувствовал. Какая-то его часть хотела возразить, обвинить грушника в морализаторстве, в хитрой уловке и способе оказания психологического давления, на такое с ним мог пойти кто угодно, но только не Селезнев. Сталкер хорошо знал генерала и со времени его последнего с ним общения приобрел довольно значительный опыт и стал неплохо, как он считал, разбираться в людях.

- Вы кому-нибудь все это рассказывали?

- Нет, - генерал мотнул головой. - То, о чем я тебе сказал - информация закрытая. Считай, теперь у тебя есть к ней допуск со всеми обязательствами.

- Вы не стали бы мне все рассказывать просто так. Вам снова от меня что-то надо.

- Да, сталкер! - резко сказал Селезнев. - Надо, еще как надо, Меткий. Только не рассказывай мне сейчас о том, как тебе было тяжело все эти годы!

Генерал осекся. Он понял, что перегнул палку и вовремя остановился. Подойдя к сталкеру, Селезнев развернул его к себе и по-отечески взял за плечи. Полными искренности глазами генерал посмотрел в лицо Меткого.

- Прости старого дурака, я не имел права так говорить. Тебе было трудно и поверь, сынок, я как никто знаю насколько. Но ты нам нужен. Я помню все свои обещания и намерен их сдержать, но без тебя нам не справиться. Тебя ждет еще одно задание, последнее.

Предательски задрожавший голос Селезнев усилием воли взял под контроль. Ему было прекрасно известно, что он не все сказал сталкеру и в глубине чувствовал себя мерзко, но иного пути не было. Всю правду он не мог рассказать, как бы не был привязан к своему агенту.

- Я ненадолго тебя оставлю, подумай над моими словами. Дай ответ, когда будешь готов.

Селезнев убрал руки, развернулся и, тихо пройдя через пневмодверь, покинул палатку. Меткий обхватил руками голову и закрыл глаза, стараясь угомонить вихрь мыслей. Ему нужно было время принять решение. Отказаться - и тогда его судьба могла оказаться неизвестной ему самому, или согласиться, что было равносильно подписи на чистом листе. Голос разума ему кричал сказать "нет" - плевать, даже если его упекут за решетку на очень длительный срок, лишь бы не возвращаться в проклятую Зону, но где-то в глубине самого себя прорывался сначала слабый, а затем все более настойчивый голос, говоривший одно и то же.

"Соглашайся"

Проклятье. Ну почему же этот внутренний голос такой сильный? Почему от него нельзя отмахнуться, как от назойливой мухи? Ведь всего-то надо сказать твердое "нет" и освободиться от порабощения, в которое попадает любой, кто долго пробыл в Зоне. Такое чувство возникает только у настоящего сталкера, который каждым атомом своего тела знает, что навсегда, навеки вечные будет частью Зоны, а она частью его.

Но было что-то еще. Ох уж эти слова о долге даже перед теми, кого Меткий никогда не знал. Хотя почему же не знал? А командир спецназа, а парни, погибшие на задании? Разве они - не в счет? Ведь они и есть те самые люди, из которых и состоит та самая Родина - не абстрактность, а понятие, наполненное конкретным содержанием и смыслом.

"Генерал... Хитрый ты лис. Тебе прекрасно известны мои болевые точки, надавив на которые ты наперед знаешь мой ответ. Мне так хочется послать все к черту, сказать им всем, чтобы сами лезли в Зону, к аномалиям и мутантам. Тогда почему же я не могу сказать простое слово - "нет"? Почему??? Неужели мне не хватит сил?!"

Меткий застонал и его стон перешел в крик, полный внутренних мучений. Он упал на колени и что есть силы ударил кулаком по земле.

- Да, черт бы тебя побрал, да!!! Я согласен, я сделаю то, что вы скажете!!! - и, стиснув зубы, добавил: - В последний раз.

***

Где-то далеко внутри параллельно зарождалось сопротивление. Сейчас оно еще только дало о себе знать и не могло противостоять главному голосу - слишком силен тот был.

Но другая сущность, притаившаяся во тьме, ожидала своего часа. Она нуждалась лишь в правильно выбранном моменте, неком поводе заявить о себе, сокрушив ту, другу часть, соглашавшуюся каждый раз, как только поступал новый приказ. Странно, но возможно тому виной было покидание Зоны. Пусть не на долго, но все же оторваться от нее для того, кто в ней пробыл годы являлось сродни самовольно, еще до рождения, оторваться от пуповины матери с той разницей, что хватка Зоны никуда не девалась.

Зона словно нащупала слабое место и ударила в него со всей силы. На первый раз не получилось, но не беда. У нее еще будет возможность и тот, второй голос, воплощавший возросшее сопротивление, почувствовал в себе силу.

"Нужно просто дождаться", - прошептал он, но сталкер его не услышал. Пока не услышал.

***

В пустой комнате кроме стола с прибором ничего не было. Сам полиграфолог сидел сзади Меткого, чтобы свести к минимуму влияние от присутствия постороннего человека на результаты теста.

- Запомнили? - спросил специалист.

- Да, - ответил Меткий и сел как можно удобней, как того требовал тест.

- Смотрите перед собой на стенку.

Дальше в досье, к которому имел доступ предельно узкий круг лиц, была внесена стенограмма повторного полиграфического теста агента и его результаты.

Совершенно секретно

3 ноября 2016 года

Выдержка из стенограммы психофизиологической экспертизы испытуемого [с т ё р т о] с использованием полиграфа  N [...]

П [Полиграфолог]: Вы готовы?

И [Испытуемый]: Да.

П: Начинаем тест. Скажите, вы собираетесь правдиво отвечать на вопросы этого теста?

И: Да.

П: Вы были в Чернобыльской аномальной Зоне?

И: Да.

П: Вы обладаете доступом к секретным сведениям, составляющими государственную или иную тайну?

И: Да.

П: Ваше полное имя [с т ё р т о]?

И: Да.