Все как всегда: жду оценок, отзывов и комментов. Надеюсь, я их дождусь.

У Николетты едва сердце не остановилось. Ей не верилось, что их улыбчивый друг может решиться на подобное. Или же…. Как она могла не заметить? Почему не заметила того, что у бейсболиста на сердце неспокойно? Но ведь не может же это быть розыгрышем, правда? Если это розыгрыш, то этому парню лучше бежать…

- Вчера, оставшись в школе, он перестарался и сломал руку!

- В любом случае, все на крышу!

Скайрини сорвалась с места, прежде чем ее одноклассники сообразили, что это все не шутка. Ее сейчас бы даже Хибари не смог остановить, сказав, что бегать по коридорам школы запрещено и ей светит Камикорос. В голове билась только одна мысль: только не это, только не он!

Бейсболист действительно был на крыше, уже перебрался через загородку и смотрел вниз, держась за сетку.

- Такеши, – закричала итальянка, глядя на парня широко раскрытыми глазами.

- Нико-чан, прости, что все так вышло. Теперь, когда бог бейсбола отвернулся от меня, мне больше ничего не остается…

- Пожалуйста, стой!

Вперед из толпы вывалился Тсунаеши. Он вскочил на ноги, глядя на друга. Он и Николетта стали его первыми друзьями. Они первые, кто стал общаться с ним. И Тсуне не хотелось терять никого из них.

- Тсуна…. Если ты пришел сюда отговорить меня, то это бесполезно. Ты должен понять мои чувства.

- Что?

- Как кто-то, кого всегда называют Никчемным Тсуной, ты можешь понять чувства, когда хочется умереть после провала во всем, да?

- А…эм…я…это…. Я и ты, мы совсем разные, так что…

- Как высокомерно это прозвучало, Тсуна. У тебя теперь все получается, в отличие от меня!

- Нет, ты не прав! Это так потому, что я неумеха! В отличие от тебя, я никогда не старался. Когда я сказал тебе вчера «стараться», я не имел права говорить нечто подобное тебе, ведь сам никогда не старался. То, что я сказал тебе вчера, это была ложь, прости меня! Вообще-то, я просто никчемный человек. До появления Нико-чан и тебя, Ямамото, я был таким. Теперь… я все еще жалкий человек, который, умирая, будет сожалеть о многом. Я не смогу понять твоих чувств, извини…

- Постой, Тсуна!

Схватив собравшегося уходить шатена за шкирку, бейсболист потянул его на себя. Под испуганные взгляды эти двое навалились на перегородку, которая не выдержала, сломалась и… ребята полетели с крыши вниз.

- Еши! Такеши!

Николетта, не осознавая, что делает, побежала к лестнице. Она не хотела верить в то, что ее друзья могут,… могут…. Нет, нельзя даже думать об этом!

Пробегая пролет за пролетом, Скайрини падала, поднималась и снова бежала. В ее мыслях не было сомнений: она должна бежать. Ради друзей, ради себя самой. Это впервые, когда она нашла себе друзей. Впервые она настолько привязалась к людям, что не хочет отпускать их из своей жизни. Не хочет их отдавать. Пусть даже самой Смерти!

Добежав до предполагаемого места падения этих двоих, Скайрини остолбенела. Савада снова был в одном нижнем белье, что послужило признаком того, что Реборн снова выстрелил в парня.

- Ребята, вы…

- Нико-чан, – протянул Ямамото, видя ее разные глаза. Челка сбилась, открывая взгляду левый глаз.

- Нико-чан, – Савада видел слезы, стоящие в разных глазах.

- Идиоты! Вы хоть знаете, что я…. Вашу итальянскую мать! Да чтобы я еще хоть раз за вас так…. Черт бы вас подрал! Из-за вас я… – кричала девушка, а после упала на колени и зарыдала, уткнувшись лицом в ладони.

Надо ли говорить о том, с каким трудом удалось успокоить впечатлительную итальянку? Ямамото уже предлагал отвести девушку в медпункт, чтобы ей дали успокоительное, но Скайрини сумела взять себя в руки и успокоилась самостоятельно.

Савада отправился домой, делать уроки под присмотром своего репетитора, а итальянка отправилась в кабинет ГДК. Поприветствовав его, она намеревалась сесть за бумаги, но тот ее остановил, сказав:

- Подойди.

Немного поежившись, Скайрини приблизилась. Ей было неуютно рядом с этим парнем. Да и Бел ей сказал, чтобы она была аккуратнее. Если ее связь с Варией раскроют, то ей будет грозить смертельная опасность.

- На сегодня ты свободна. Кусакабе закончил твою часть работы, поэтому ты можешь идти.

- Э, хорошо. Тогда, я пошла.

Покинув кабинет, Николетта отправилась домой. Ей не давали покоя воспоминания сегодняшнего дня. То, что Такеши хотел спрыгнуть с крыши из-за того, что повредил руку на тренировке, да и странное поведение Хибари Кеи.

Тряхнув головой, итальянка продолжила путь. Тут ее внимание привлек ребенок лет пяти, сидящий на детской площадке. Кое-что смутило ее и напрягло одновременно. Пятнистый костюмчик, пышная шевелюра и… хвост с рогами?

- Малыш, ты потерялся? – спросила Николетта, чуть наклонившись к ребенку. Он сидел на скамейке и всхлипывал.

- Я, великий Ламбо-сан, не потерялся.

- Ну-ну, не надо плакать, – улыбнулась Скайрини, вытаскивая из кармана леденец на палочке. Ей его дал Ямамото, надеясь успокоить девушку. Она одарила его, конечно, не самым хорошим взглядом, но сладость взяла. – Вот, возьми.

Теленок оживился при виде сладости и принялся ее есть, поглядывая на девушку. Нежная улыбка, теплый взгляд и явное участие. Ламбо смотрел на девушку и забыл про леденец. Ему казалось, что она светится. От нее шло тепло, словно она была… солнцем.

- Где ты живешь? Я могу тебя проводить.

- Ламбо-сану надо в дом Савада. Там находится Реборн, которого Ламбо-сан должен убить.

- Ого, – удивленно присвистнула девушка, подумывая о том, что у ее шатенистого друга появляется разношерстное окружение. И все из-за репетитора. – Ну, я там живу, в общем-то. Оя-оя, а ты где так поранился?

Только сейчас итальянка поняла, что ее еще смутило: ребенок был в мелких царапинах, ссадинах и пыли. Так же от него пахло гарью, но…

- Это… это…. Реборн!

- Не надо плакать, Ламбо. Ну, пойдем домой? – улыбнулась итальянка, протягивая руки к ребенку. Она не стала его брать сама, давая шанс уйти. Но ребенок доверчиво прыгнул ей на руки, не переставая размазывать слезы и сопли по лицу. – Тише-тише, ну ты что. Ты же взрослый и сильный, Ламбо. Разве подобает взрослым плакать?

- Ламбо-сан взрослый! И он совсем не плачет!

- Конечно-конечно, – усмехнулась разноглазая, направляясь туда, куда шла до этого, а то есть, домой.

Скайрини направлялась домой и, придя, опустила ребенка на пол, чтобы разуться. Так теленок сорвался с места и побежал наверх.

- Может, он уже здесь был? – задумчиво пробормотала итальянка, а после чуть громче огласила: – Я вернулась.

Николетта направилась наверх, к себе в комнату, чтобы оставить школьную сумку и переодеться в домашнюю одежду. Только поднявшись на второй этаж и дойдя до двери, итальянка хотела войти в комнату, когда в комнате Тсунаеши раздался детский плач рев.

- Дева Мария, да что такое?

Открыв дверь в комнату шатена, девушка ничего не успела сказать... вообще не успела ничего сделать. А всё из-за того, что на нее налетело, едва не забив с ног, что-то пятнистое, и вцепилось как утопающий в спасательный круг. Еле отодрав от себя этого клеща, уже на вытянутых руках, Скайрини разглядывала нечто рыдающее в три ручья и пытающегося вновь вцепиться в одежду итальянки.

- Еши, Реборн, что у вас тут опять происходит? Почему Ламбо плачет?

- Эта бесполезная корова меня не интересует. Все, кто ниже меня по рангу, не заслуживают моего внимания.

- Реборн! Я совсем… не плачу…. Уаааа!

Тут Ламбо потянулся к своей шевелюре и, вывернувшись из рук Скайрини, спрыгнул на пол. Достав большую базуку, он направил ее на себя, и комнату заволокло розовым дымом.

- Что? А ведь я только собирался выпить виноградного сока, – раздался юношеский голос, а после дым развеялся.

Перед ними стоял юноша лет пятнадцати в черных обтягивающих штанах, пятнистой рубашке, которая была расстегнута почти полностью. Та же пышная шевелюра, но…

- Оя-оя, а где Ламбо?