Весь 1997 год Б. Ельцина преследовали неудачи. Когда он весной шел на формирование правительства молодых реформаторов, то рассчитывал, что сможет убить сразу трех зайцев. Во-первых, успокоить нараставший ропот низов, главным лозунгом которых был "Правительство в отставку!". На 27 марта 1997 года готовилось массовое выступление протеста трудящихся. Из 45 млн. членов профсоюзов 7 млн. были готовы пойти на забастовку, еще 20 млн. выражали желание поддержать своих товарищей митингами на рабочих местах. Виктор Ампилов - радикально настроенный лидер "Трудовой России" - призывал к превращению стачки во всенародное восстание. С великим трудом и с помощью коррумпированного руководства официальных профсоюзов удалось сорвать согласованное выступление и нейтрализовать угрозу. Отставка прежнего состава правительства сыграла в этом деле свою роль. "Вы хотели новое правительство вы его получили".
Во-вторых, 27 марта в Хельсинки должна была состояться очередная встреча с Клинтоном, хорошо осведомленным о состоянии здоровья Б. Ельцина и согласившимся приехать в самый близкий к России западный столичный город, чтобы не утомлять своего коллегу. У Клинтона была одна сверхзадача для этой встречи: добиться от России если не согласия, то непротивления расширению НАТО на восток, поскольку шел процесс рассмотрения просьб Польши, Чехии и Венгрии о приеме их в Североатлантический пакт. Если отбросить весь словесный гарнир, то окажется, что по главному вопросу Б. Ельцин полностью сдал свои позиции. Он подписал Заявление по вопросам европейской безопасности, в котором признал право каждой европейской страны самостоятельно выбирать средства для обеспечения своей безопасности. В этих словах заключено согласие России на расширение НАТО. Сколько бы потом ни возмущались депутаты Государственной думы, члены Совета Федерации, журналисты и отдельные дипломаты планами продвижения НАТО на восток, все это оставалось пустым сотрясением воздуха.
Западные страны решили поощрить Россию за столь великодушное согласие на расширение блока НАТО, не ограниченное никакими списками стран и никакими сроками. России было предложено заключить некое соглашение, которое бы регулировало в самой общей форме отношения между Североатлантическим пактом и Россией. Западники первоначально хотели назвать этот документ словом "Хартия" - необычным в дипломатической практике, - чтобы в нем было побольше декларативности и поменьше конкретности. Российское Министерство иностранных дел, в котором с 1996 г. кабинет министра занимал академик Евгений Примаков, до этого руководивший в течение почти шести лет внешней разведкой, отчаянно боролось за то, чтобы предложенный документ был нормальным договором, с конкретизацией прав и обязательств каждой стороны - источником международного права. Но Запад, уже давно привыкший к податливости России и понимавший, что деваться ей некуда, все-таки настоял на своей, хотя и измененной версии.
27 мая 1997 г. в Париже с шумной помпой был подписан документ, названный "Основополагающий акт об отношениях между Россией и НАТО". Подписи под ним поставили Б. Ельцин, генеральный секретарь НАТО Хавьер Солана, а также 16 глав государств и правительств стран - членов НАТО. Когда в России стало известно содержание этого "акта", в прессе и публичной политике вспыхнула острая дискуссия по поводу его реальной ценности для государства. С одной стороны было очевидно, что речь шла о капитуляции, ибо Россия поставила свою подпись под согласием остаться на обозримое время за рамками интегрирующейся Европы, в зоне "военно-политического карантина". Сохранялось деление Европы, Россия оставалась за порогом общеевропейского дома. Да, Россия получала право открыть свое представительство при штаб-квартире НАТО в Брюсселе для решения информационно-консультативных задач. Учреждался Совместный постоянный совет, в рамках которого предусматривалось проводить взаимные консультации, но, как показала последующая жизнь, западники вовсе не собирались придавать этим консультациям обязательный характер.
Когда они вскоре решили подвергнуть бомбардировкам Югославию, а потом направить туда свои войска, то не сочли нужным проконсультироваться с Россией, а уж тем более прислушаться к ее мнению, хотя речь шла о начале военных действий блока НАТО на территории Европы.
Даже в момент подписания этого документа специалистам было ясно, что "Основополагающий акт..." не являлся юридически обязывающим, как того добивалась Россия в ходе переговоров. Он не подлежал обязательной ратификации в законодательных органах стран-подписантов и стал всего лишь неким протоколом о намерениях, а не краеугольным камнем новой политической системы, венчающей конец "холодной войны".
Чтобы хоть как-то спасти свое лицо, российские дипломаты уже на первом этапе сделали заявление, что если в HATO будут приняты хотя бы некоторые бывшие советские республики, то Россия окажется вынужденной пересмотреть свои отношения с блоком. Вряд ли эта оговорка окажет какое-либо воздействие на практические действия западных держав в будущем.
Е. Примаков пытался включить в текст "Акта" хотя бы минимальные ограничения по уровню вооружений, чтобы ослабить российские озабоченности в связи с очевидным многократным превосходством НАТО. Он ставил вопрос об ограничении хотя бы броневого кулака НАТО цифрой в 20 тыс. танков, но западники стояли намертво: "Никакой конкретики!". Обсуждался вопрос о запрете ввода вооруженных сил НАТО на территории тех государств, которые будут вновь приняты в состав этого блока. Видя, что обсуждение заходит в тупик, Россия предложила ограничить контингент вводимых войск численностью одной бригады, но и здесь все шестнадцать натовских стран стояли бетонной стеной против России.
Российская дипломатия сделала все возможное. Ее упорство и профессионализм стали даже раздражать натовцев, о чем свидетельствовали появившиеся в прозападных российских газетах статьи, направленные против лично Е. Примакова, которого обвиняли в излишней жесткости, консерватизме и даже предрекали ему скорую отставку. Но государство, которое сделало самому себе харакири от отчаяния и неумения управиться со своими проблемами, не могло рассчитывать на большее. За нами уже не было ни экономической, ни военной, ни морально-нравственной силы.
США и их союзники по НАТО сохранили созданный ими же в годы "холодной войны" "железный занавес", но открыли в нем систему окошечек, через которые можно проводить определенные консультации.
Никакого другого пути у России не оставалось. Нельзя было становиться в позу или делать ставку на силовые маневры. Это было бы недостойным и неэффективным блефом. Надо жить по пословице: "По одежке протягивают и ножки".
У России всегда был и оставался единственный адекватный вариант ответа на угрожающее расширение НАТО. Он заключался в максимальной интеграции с Белоруссией, в создании единого унитарного государства. Но возможность использования этого шанса пока остается под вопросом.
В течение всего 1997 г. быстро ухудшалось положение в Чечне и на всем Северном Кавказе. Здесь испытывалась крепость другого документа Хасавюртского соглашения, подписанного после первой чеченской войны. Используя его расплывчатость и желеобразность, лидеры чеченских боевиков стали быстро политически оформлять свою военную победу над Российскими вооруженными силами. 27 января 1997 г. были проведены выборы президента Чечни и парламента. Они проходили в обстановке необычайного ажиотажа со стороны представителей средств массовой информации. В мятежную республику приехали 227 международных наблюдателей, более 300 журналистов, одна телекомпания НТВ направила в Грозный четыре съемочных группы. Ничего подобного никогда не наблюдалось при выборах глав администраций в куда более крупных краях и областях России (Ставрополье, Краснодарский край и др.). Речь шла, по существу, о легитимизации нового независимого государства. Надо было доказать всему свету, что выборы в Чечне проведены честно, открыто. Аслан Масхадов - бывший полковник Советской армии, который с самого начала войны входил в высшее звено чеченского военного руководства и был главой штаба вооруженных сил, всегда считался наиболее умеренным, трезвомыслящим руководителем, и казалось, его избрание может привести к миру на Северном Кавказе. Но ни в тот момент, ни позже никто не мог утверждать, что власть Масхадова является достаточной гарантией решения проблем, Чечня не тот регион, где может произрастать демократия в общепринятом понимании. В дни выборов, например, выступил публично зять покойного Дудаева Салман Радуев - один из известных полевых командиров, присвоивший себе "генеральское" звание. Он сказал, что объявляет войну России и будет вести операции по всему Северному Кавказу и при этом никакая чеченская власть не сможет помешать ему в этом.
