Олег в тот день проснулся рано. Он долго чистил зубы, рьяно намыливал лицо, затем надел свой новый костюмчик, причесал волосы и прибежал ко мне.
- Мамочка, я готов! - отрапортовал он, стукнув каблуками. - Можно уже идти.
Он был неузнаваем: подтянутый и очень хорошенький, а воодушевление так и переполняло его.
Я полюбовалась им, похвалила, но заставила сесть за стол и позавтракать - времени было ещё много.
Возле школы было шумно и празднично, все дети были с цветами, и Олег прижимал букетик. Ребята начали заходить в классы. Зашёл и мой сын, бросив на прощанье взгляд, полный гордости и какой-то смешной озабоченности: ведь он отныне ученик. "Не подведу тебя", - казалось, говорил этот взгляд, и я как-то сразу успокоилась. Я верила, что мой мальчик не подведёт меня.
И вот прозвенел звонок, первый в жизни Олега школьный звонок. Закрылись классные двери, в школе сразу установилась рабочая тишина, а я ещё долго стояла у выхода, думая о том, какие радости и трудности ожидают сына в новой для него жизни.
На третий день занятий, вернувшись из школы, Олег с гордостью сообщил мне, что его перевели во второй класс. Сразу попасть во второй класс! Этого я не ожидала - ведь сыну было всего только семь лет, - и я, признаться, серьёзно обеспокоилась: справится ли он с такой нагрузкой?
- Справлюсь! - весело заверил Олег. - У нас знаешь какая учительница Ольга Васильевна! А потом я ростом как все, у нас даже ниже меня есть. Я, мамочка, буду стараться, вот увидишь!
Олег не обманул меня. Он всегда добросовестно и внимательно готовил уроки, и мне не приходилось даже следить за ним. Тетради его были без помарок, учебники завёрнуты в чистую бумагу, на столе всегда порядок. Книги - стопочкой, карандаши и ручки - в стаканчике.
Олег был очень организован и на всё находил время - и на учёбу, и на помощь по дому, и на игры.
Первые отзывы о нём учительницы были самые хорошие: со взрослыми был вежлив, с ребятами дружен и отзывчив, в учёбе успевал. В общем, школьником своим я была вполне довольна.
"КРЕПИСЬ, СЫНОК!"
Но вдруг неожиданная болезнь прервала его ученье.
Как-то на уроке у него случился приступ аппендицита, и я должна была отвезти его в больницу. Боли у Олега, оказывается, были и прежде, но он терпел. Операция предстояла трудная. Это всех нас встревожило.
Мне разрешили быть около сына. Врач предупредил меня, чтобы я подготовила сына к тому, что после операции под наркозом ему захочется пить, но пить нельзя будет часа четыре.
Одели моего Олега в белый халат, в нём он вошёл в операционную. Как всегда, медперсонал был в масках. Эта необычная обстановка вначале поразила Олега, и он растерялся, но профессор, приветливо улыбаясь, подбодрил его:
- Ну, Олег, видишь, тут все женщины, и только мы с тобой двое мужчины. Крепись, сынок! Смотри не заплачь, чтоб потом над нами не смеялись.
- А я и не думаю плакать, - ответил подбодрённый этими словами Олег. - Вы думаете, мне сейчас страшно? Совсем нет! Я не плакал даже тогда, когда был совсем маленький и разбил бровь о ведро.
- А сколько тебе лет теперь? - спросил профессор.
- Семь с половиной.
- Ого! - удивился профессор. - Ты, пожалуй, в школе уже учишься?
- А как же - во втором классе! - ответил Олег.
- Ну, тогда понятно, почему ты не боишься...
Олега положили на операционный стол, он начал считать за ассистентом, но заснул только на сорок пятой секунде. Я вышла.
Когда после операции Олега принесли в палату, он был мертвенно-бледным. Плотно закрытые губы запеклись.
- Воды, - прошептал он еле слышно.
Забыв о предупреждении врача, я поднесла Олегу ложечку холодной воды, но он спросил слабым голосом:
- А разве уже прошло четыре часа?
Олег пролежал в больнице десять дней, и всё время или я, или бабушка Вера неотступно дежурили около него.
Помню, как Олег просил её не рассказывать ему смешных сказок:
- Ой, не надо, бабуся, не смеши меня! А то у меня шов разойдётся, и его снова надо будет зашивать.
Профессор - солидный, добродушный человек с пышными усами - полюбил Олега. Подойдёт к нему, сядет около кровати и долго говорит с ним о том, что больше всего интересовало тогда Олега: о путешествиях.
Когда сына выписывали из больницы, профессор подарил ему книжку "Робинзон Крузо".
- Вот тебе, Олег, книга о настойчивом человеке, - сказал профессор. Его корабль потопила буря - он доплыл до берега. Ему негде было жить - он сам построил себе крепость. Сам сшил себе одежду, выдолбил из бревна лодку. На него напали враги - он разбил их и прогнал. И всё это он сделал один. А теперь скажи, Олег: что же можем сделать мы все вместе, да когда нас так много и когда мы дружить будем? Ну-ка? Отвечай...
После операции Олег почти месяц не ходил в школу. Но его проведывали товарищи, помогали ему, чтобы он не отстал от класса. Олег рано почувствовал близость школьного коллектива и цену дружбы...
Но учиться в полтавской школе ему уже не пришлось. Мы переехали в Ржищев, Киевской области.
ДНЕПР
В Ржищев мы прибыли после Октябрьских торжеств.
Часть дороги проехали на пароходе. Первое путешествие по Днепру произвело на Олега глубокое впечатление.
Наш Днепр осенью хотя и не так прекрасен, как летом, но по-своему красив.
Правый, высокий берег стоит задумавшись, весь в багряном золоте осенней листвы. По левому берегу, чередуясь с песчаными отмелями, тянутся бесконечные заросли лозы, а дальше к горизонту высится густой лес, полный грибов и ягод, а сейчас по-осеннему притихший и тоже весь в золоте, как богатырь в доспехах.
Уж не носятся над Днепром, как летом, крикливые стаи серебристых чаек и множество других птиц.
Всё полно тихой, торжественной красоты. Только ветер свободно гуляет по днепровской синей воде, кидая белую пену с гребня на гребень. Глухо шумит тёмная вода под колёсами. Эхо далеко-далеко разносит протяжные гудки парохода...
Олега невозможно было увести с верхней палубы, с осеннего ветра, вниз, в тепло.
Он быстро и легко познакомился с матросами, с седоусым важным капитаном и не переставая сыпал вопросами: почему пароход не тонет, если он железный, да ещё с таким грузом? Каким образом он устроен? Почему гудок гудит? Если пароход утонет, можно ли здесь жить на берегу, как Робинзон Крузо?
Читал матросам стихи, и те его охотно слушали, собравшись в кружок и покуривая.
Ночью на каждой пристани Олег просыпался, просил меня и бабушку сойти с ним на берег "посмотреть, что там такое делается", и, конечно, добивался своего. Так мы и не спали из-за него всю ночь...
После приезда в Ржищев Олег сразу же пошёл в школу. Двухмесячный перерыв не отразился на его занятиях, и он быстро освоился с новой для него школой и новыми товарищами.
Как полюбил Олег Днепр! Уже девяти лет он мог переплывать его от берега до берега - расстояние в триста метров. Мальчик мечтал о лодке, чтобы самому грести и ловить рыбу.
- Будешь хорошо учиться, - пообещала я, - исполню твоё желание.
Настало лето. Олег закончил учебный год с похвальной грамотой, и я выполнила обещание. Видимо, сын был уверен в себе, потому что к этому времени заготовил массу крючков, удилищ, всяких сеток и перемётов.
Со счастливым, сияющим лицом сел он за вёсла в свою лодку. Началась дружба со старыми рыбаками - уроки рыбной ловли, сказки, разные истории по вечерам у костров.
Олег весь пропах дымом, запахом рыбы и осоки. Руки у него огрубели, были в ссадинах. Грудь стала шире.
Иногда ему удавалось подбить старого рыбака дедушку Герасименко и товарищей поехать на левый берег Днепра, провести ночь в лесу, у костра, а на рассвете начать ловить рыбу.
Получив разрешение на такое "далёкое путешествие", Олег приходил в восторг, тормошил меня и бабушку:
- Мама, если бы ты знала, как мне хочется поймать огромного сома для твоего детского сада! Знаешь, как твои малыши обрадуются!
